Я вдохнул полной грудью теплый воздух красивейшего города Крыма, в котором даже бензиновая вонь автовокзала не могла заглушить ароматы цветущих растений и трав.
Я подумал, что для настоящего крымчанина, с детства успевшего облазить все самые потаенные уголки Крымского полуострова, весь Крым воспринимается как один большой город, в котором, как и в любом городе, есть места, особенно близкие и дорогие сердцу. Ялта была одним из таких особых мест для меня. Учитель уже не первый раз назначал мне свидание именно в Ялте, и эти встречи всегда оказывались в чем-то особенными.
Я испытывал такой подъем чувств, что, хотя времени до встречи оставалось в избытке, я не мог спокойно идти и побежал, скорее даже помчался со всех ног вниз по улице, к морю. Мелькнула мысль, что в такое время бегущий человек может вызвать подозрения у чересчур бдительного наряда милиции, а я, как назло, забыл прихватить с собой паспорт, но все обошлось, и до моря я добрался без приключений.
Сбавил ход я только на набережной. Ночь была безлунной, и неяркий свет фонарей освещал лениво вздыхающую черную безбрежность моря. Время было позднее, и народу на набережной почти не осталось, только кое-где на лавках целовались и обнимались влюбленные парочки.
Место нашей встречи – лавочка в укромном углу небольшого скверика чуть поодаль от моря – к счастью, не было занято. Учитель еще не пришел, и я, присев на скамейку, залюбовался размытым в темноте силуэтом роскошной цветущей магнолии, росшей неподалеку. Казалось, что ее крупные ослепительно белые цветы фосфоресцируют в свете фонарей.
Ли не заставил себя долго ждать. Как всегда, он появился неожиданно, бесшумно вынырнув из темноты, как привидение из стены древнего замка.
– Я рад тебя видеть, – сказал Учитель, садясь на противоположный конец скамейки и непривычным, показавшимся мне нарочитым и демонстративным жестом положив руки на колени. Он сидел с ровной спиной, как пианист, готовящийся прикоснуться к клавишам рояля на ответственном выступлении, и, не шевелясь, смотрел в черную непроглядность моря, напоминавшего о себе только тихими мерными вздохами волн.
– Я тоже рад тебя видеть, – откликнулся я.
– Сегодня мы будем говорить о чувствах, – сказал он каким-то особенным голосом.
Я внутренне напрягся. Мне не нравился пафос происходящего.
– Ты уезжаешь? – спросил я.
– Да, но на этот раз всерьез и надолго, – ответил Учитель.
– Мне будет тебя не хватать, – ровным голосом сказал я, сам удивляясь своему спокойствию.
Ли повернул голову и внимательно посмотрел мне в глаза.
– С мужской ипостасью дао ты прощаешься легче, чем с женской, – улыбнулся он.
Я наслаждался до боли знакомыми язвительными нотками в его голосе.
– Наверное, я уже изучил искусство прощаться, – с легкой грустью сказал я.
– Похоже, что да, – откликнулся Учитель.
Мое восприятие было настолько обострено, что, казалось, каждая секунда нашего общения записывается на пленке невидимого магнитофона, чтобы навеки остаться во мне, в бесценной копилке памяти.
– Я просто пытаюсь быть даосом, Учитель.
– Рано или поздно это должно было произойти, – как бы продолжая начатую мысль, сказал Ли и снова отвернулся к морю.
– Пошли купаться! – неожиданно предложил он.
Перемахнув через парапет, мы спрыгнули на каменистый пляж, и, раздеваясь на ходу, устремились к воде.
Вода оказалась теплее остывшего к ночи воздуха. Ее прикосновение к коже напоминало ласкающие руки любимой женщины. Мы плыли в открытое море. Иногда, как будто ниоткуда, на поверхности появлялись огромные покачивающиеся в такт волнам белесые купола медуз. Мы лениво обплывали их, направляясь дальше, к смутно чернеющей вдали, на стыке неба и воды, линии горизонта.
– Ты еще когда-нибудь появишься? – поинтересовался я, не в силах скрыть оттенки отчаянной надежды, предательски звучащие в моем голосе.
– Возможно, да, а возможно, нет, – спокойно ответил Ли, и я про себя отметил, что в другое время он не стал бы тратить слова, отвечая на подобный вопрос.
– Учитель, почему я не ощущаю потерю? – неожиданно для самого себя спросил я.
– Потому что в глубине души ты знаешь, что мы с тобой всегда будем вместе, – ответил он.
– Ты не знаешь, как дела у Лин? – задал я вопрос, просто чтобы что-то сказать, потому что знал, что все равно не получу на него ответа.
– У Воина Жизни дела не могут идти плохо, – уклонился от ответа Ли.
– Знаешь, мне казалось, что научиться прощаться – одна из самых трудных задач на земле, – сказал я. – Я научился понимать, что жизнь не стоит на месте, и что ситуация меняется каждый момент, что что-то прекрасное входит в нашу жизнь и уходит из нее. Я осознаю неизбежность перемен, я готов к ним и принимаю их, но все-таки в глубине души я не могу примириться с ними. Я всегда знал, что когда-нибудь ты уйдешь из моей жизни, но я не хотел думать об этом, и хотя я сейчас принимаю твой уход, как неизбежность, я не хочу, чтобы ты уходил. Я не хотел, чтобы уходила Лин, я не хотел, чтобы из моей жизни уходили другие люди или чтобы из нее уходили прекрасные отношения с кем-то. Я лишь научился смиряться с потерями и не растрачивать себя в бессмысленных сожалениях о прошлом, устремляясь в новую жизнь, но я понимаю, что умение спокойно принимать потери и смиряться с ними – это еще не все, это не то, что требуется от воина жизни.
– Не обманывай себя, – сказал Учитель. – На самом деле ты уже знаешь то, что чувствуют Воины Жизни, просто ты пока не способен выразить это словами, а для твоего неистребимо европейского ума понять означает выразить словами. Твое сознание полагает, что то, что пребывает вне слов, не существует, но твоя душа знает, что это не так.
Я не ухожу из твоей жизни и не прощаюсь с тобой, как не ушла из твоей жизни и Лин. Я обещал, что сегодня мы поговорим о чувствах, об эволюции чувств. Всю свою жизнь последователь Спокойных развивает и взращивает свои чувства, даже в большей мере, чем он развивает и взращивает свой интеллект. Интеллект – это схема действий, но сам по себе он ничего не значит. Чувства – это ключ к управлению энергией, к управлению собой и другими, к управлению окружающим миром и его стихиями, это ключ к гармонии, счастью и совершенству.
Управляемые и мощные чувства – главный инструмент Воина Жизни на его пути к мудрости и бессмертию. Ум – это качество правильного интеллекта, но мудрость – это свойство правильных чувств.
Ум дает возможность правильно анализировать ситуацию, а мудрость позволяет правильно на нее реагировать оттренированными и адекватными чувствами.
Двигаясь по ступеням пути Воинов Жизни, ты начинаешь понимать сущность чувств, и в частности, ты начинаешь осознавать, что такое любовь. Люди подразумевают под этим словом самые разные понятия. И, действительно, существует множество самых странных и неожиданных вещей, которые люди могут называть любовью. Я расскажу тебе об одной из классификаций – линии любви, которая называется «Вхождение в дом», от том, как совершенствуется любовь по мере роста и развития личности человека.
Самый распространенный вид любви – это любовь качеств и поведения – «любование домом». Она основана на достоинствах, которыми обладает объект любви, и на его поведении, выгодном или удовлетворяющем какие-то скрытые потребности любящего. Так, человек с жаждой страданий способен любить того, кто приносит ему эти страдания, так что поведение объекта любви вовсе не должно быть позитивным. Необходимо лишь, чтобы оно в той или иной степени удовлетворяло набор жажд любящего человека.
Известно, что на низших ступенях любви любовь легко обращается в ненависть. Как ты думаешь, почему это происходит?
– Потому что жажды среднего человека обычно слишком трудно или даже невозможно удовлетворить, и, привыкая к поведению любимого объекта, как ребенок к соске, человек раздражается, когда у него эту соску отнимают или если ее дают не так часто, как ему хочется, – ответил я.
– В целом ты прав, – сказал Ли. – Человеку свойственно много стремлений, и, помимо удовлетворения сексуальных потребностей, для него являются исключительно важными коренящиеся в самой его природе потребности во власти и безопасности. Любовь, здесь я имею в виду взаимную любовь, – универсальное чувство, одновременно удовлетворяющие эти три потребности – в сексе, власти и безопасности, а заодно способное удовлетворить еще огромное количество всевозможных потребностей и жажд. Поэтому многие люди испытывают острую нужду в самом чувстве любви, поэтому о любви говорят все религии мира. Но, испытывая потребность в чувстве любви, человек не знает, что это такое, и не умеет любить по-настоящему, обычно оставаясь на уровне любви качеств и поведения.
Но качества и поведение объекта любви не могут быть идеальными, и тогда любящий, не осознавая того, обнаруживает, что сам объект любви мешает ему любить его, отнимая, как ты выразился, соску у ребенка. Так возникает двойственность, и любовь качеств и поведения начинает замещаться ненавистью качеств и поведения, столь же сильной, какой раньше была любовь.
Если накапливающееся недовольство и подспудная ненависть значительно меньше любви, они прорываются только иногда в виде столкновений и конфликтов, но если накопившаяся и до поры до времени сдерживаемая или неосознаваемая ненависть приближается к критической точке, когда она становится почти равной любви, достаточно малейшего толчка, чтобы перевесить чашу весов в сторону ненависти.
Более глубокий уровень любви возникает, когда люди, помимо привязанности к качествам и поведению, разделяют убеждения друг друга. Связь по убеждениям может быть настолько сильна, что она окажется способна до некоторой степени компенсировать недовольство, возникающее в связи с некоторыми отрицательными качествами и особенностями поведения. Эта форма любви называется «Переступить порог дома».
Еще более высокое качество любви – это любовь на уровне сущностей. На этом уровне любви человек любит другого не за то, что он что-то для него делает, во что-то верит или обладает какими-то качествами, а за то, что он представляет собой как единая и целостная личность. На этом уровне становится уже невозможной ненависть или резкие столкновения и конфликты. Возможно, какие-то привычки одного могут быть неприятными другому, но неприязнь распространяется лишь на какую-то деталь поведения, но ни в коем случае не на личность. Такая любовь называется «Жизнь в доме».
В отношениях с Лин ты прошел все эти фазы любви. В первую очередь тебя поразили ее качества – красота, ум, сексуальность. Затем тебя очаровало ее поведение – то, что она делала с тобой, доставляло тебе исключительно сильные и острые ощущения.
Затем ты полюбил ее за ее убеждения, убеждения Воинов Жизни, ощущая себя не только учеником и любовником, но и братом по клану.
Лишь с течением времени ты сумел соединить в своем ощущении Лин все ее личные качества, поведение, убеждения, прочие черты ее личности и полюбил уже ее саму, ее неповторимую индивидуальность, ее личность, ее сущность.
Но это была еще не высшая форма любви. Ты продолжал отделять ее личность от себя, и именно поэтому, когда вы расстались, столь велика была горечь потери.
– Я не отделял ее от себя, – сказал я. – Она всегда была отдельной. Мы сливались в единое целое на какие-то мгновения, но мы не могли стать одним существом, пребывающим в одном и том же теле.
– Вы не могли стать едины в одном теле, – сказал Учитель. – Но на высшей ступени любви вы становитесь едиными в своих чувствах. Это – любовь огненного тела, любовь, которая выше любви сущностей, любовь, которая никогда не прекращается. Она называется «Слияние с домом».
Лин оставила тебя слишком рано, и с ней ты лишь вступил в область любви огненного тела. Со мной ты зашел гораздо дальше. Прислушайся к самому себе, к своей душе. На лавке ты мне сказал, что почему-то не ощущаешь потерю. Может быть, теперь ты поймешь, почему это так.
Равномерный плеск воды, рассекаемой нашими руками, вводил в полугипнотическое состояние транса и обострения восприятия. Я знал, что Учитель уходит из моей жизни, может быть, навсегда, но, пробужденная его словами, в моей душе проснулась, вернее, даже не проснулась, а перешла на сознательный уровень та невыразимая, необъятная и безмерная любовь, которая росла и крепла с самого первого дня нашей встречи. Я знал, что эта любовь останется со мной навсегда вместе с Учителем, помимо моей воли живущим и существующим в моей душе. Он был со мной, и никакое расстояние не могло отнять его у меня. Мне было грустно оттого, что я могу больше никогда не услышать его голос, не рассмеяться от его ехидных шуток, но это было не главное. Как бы ни сложились в дальнейшем наши жизни, Ли навсегда останется со мной.
Радость, смешанная с болью, была так сильна, что я не мог говорить. Соленая морская вода смывала слезы с моих щек, и я радовался, что Учитель не видит их. Я не хотел плакать при разлуке.
– Ты научился прощаться, – негромко сказал Учитель. – Ты учился этому искусству в общении со многими женщинами, которых ты любил, некоторых – на уровне качеств и поведения, некоторых – на уровне убеждений и некоторых – на уровне их сущности. Но в искусстве прощаться есть еще одна очень важная тонкость – правильный выбор момента и настроения для прощания. Воин Жизни прощается на гребне своих чувств, на высшей точке своей любви и благодарности. Тогда боль разлуки уравновешивается благодарностью судьбе, подарившей тебе эту любовь.
Я вздрогнул, наткнувшись рукой на незамеченное мной скользкое тело медузы.
– Пора поворачивать к берегу, – сказал Ли.
Где-то далеко-далеко, за огромной массой черной воды россыпью драгоценных камней сверкнули огни набережной. Мы плыли обратно в молчании, казавшемся бесконечно долгим. Я подумал, как мудро было со стороны Учителя устроить этот разговор в воде, среди безбрежного моря, ограниченного только линией горизонта.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60