Таким образом, перед тем, как возвратиться в Персию, все главные силы Александра собрались воедино.
Он продолжал продвигаться до Персеполя; город лежал в руинах, почерневший от пожара, виновницей которого была возлюбленная Птолемея Таис. Здесь Александр оставил своего телохранителя Певкеста, назначив его повелителем в благодарность за то, что он так долго носил рядом с ним щит Ахилла. Наконец он прибыл в Сузы, где встретился с царицей Сисигамбис, которая приняла его с материнской нежностью, а его первая жена Барсина показала ему красивого восьмилетнего ребенка – его сына Геракла. Барсина и Роксана познакомились. Барсина была смирившейся и дружелюбной. Роксана же с первой минуты возненавидела Барсину.
В Сузах Александр вновь взял в свои руки правление царством и осуществлял его не без жестокости. Он вызвал к себе всех наместников и потребовал представить ему отчеты, а также провел расследование о методах их правления в его отсутствие.
Два военачальника и многие командиры были казнены за ограбление храма в Экбатанах. Когда сын наместника Сузии Абулита, обвиненный в воровстве и растрате, предстал перед ним в суде, Александр так разгневался, что одновременно с вынесением приговора привел его в исполнение: он убил его прямо в трибунале ударом копья и тотчас же приговорил самого наместника Абулита к смертной казни: он должен был быть растоптан лошадьми охранников.
Гарпал, один из самых старых друзей Александра, верно служивший ему и за это сосланный еще при жизни Филиппа, его товарищ по роще Нимф, которому Александр поручил осуществлять контроль во всех сатрапиях Малой Азии и одновременно быть хранителем казны в Экбатанах, всемогущий Гарпал в последний момент сбежал. Он перестал думать о возможности возвращения Александра, который находился в дальних странах. Опьяненный властью, которая возвысила его над царями, он вел себя как хозяин золота, которое он должен был охранять; неожиданное богатство толкнуло его на путь разврата. Не было знатной семьи в Экбатанах, которая не пострадала бы от его распущенности. Его наложница-гречанка Потимия, которую ему прислала сводня из Афин, участвовала во всех его чудовищных оргиях, где девственницы, жены и отроки должны были выполнять все его желания. Свою наложницу Гарпал щедро одаривал подарками и воздвиг алтари для ее прославления под именем Афродиты-Потимии, а когда она умерла, изнуренная оргиями, он поставил два памятника: один – в Азии, второй – в Греции, каждый из которых стоил тридцать талантов. Гарпал скоро утешился и вызвал из Афин другую женщину по имени Гликерия; она тоже стала предметом культа, и ее статуя была установлена рядом со статуей Александра.
Хищения, превышение власти и святотатство – этого было достаточно, чтобы Гарпал был безусловно осужден на смерть; как только он узнал, что Александр возвратился и вызвал к себе всех правителей, он уехал с шестью тысячами человек и укрылся в Афинах, где, объединившись с Демосфеном, который только и ждал подходящего случая, и щедро раздавая взятое с собой золото, он попытался поднять бунт в городе и среди греческих союзников против завоевателя; но угроза Александра направить Неарха с флотом и Антипатра с македонскими войсками испугала афинян. Демад опять взял верх над Демосфеном. Гарпал, изгнанный из Аттики, скитался по островам и вскоре был убит на Крите.
Итак, Александр, казалось, проявлял заботу о завоеванных царствах, как монарх жестокий, но трезвый, и в то же самое время этой весной в нем тоже стали проявляться давно дававшие знать о себе признаки одержимости властью, которая теперь приняла форму безумия. Он открыто предавался оргиям и давал волю причудам всевластия.
Царь, имеющий двух жен и сердечного друга, вдруг увлекся персом-евнухом Багоем, с которым он часто танцевал на глазах у всех и целовал его во время банкетов (51). Маскарадные костюмы богов часто заменяли ему обычную одежду. Теперь он надевал не только наряд персидского царя, но получал удовольствие от того, что показывался в костюме Геракла, опираясь на дубину, в шкуре льва, которого он убил в Вавилоне; на следующий день он наряжался женщиной и заимствовал атрибуты богини Артемиды: лук, колчан, полумесяц в волосах и короткая туника с открывающейся грудью; затем он возвращался к своему любимому воплощению в Диониса и при этом устраивал конкурсы любителей вина, предлагая золотой талант тому, кто опорожнит наибольшее количество кубков. Многие из его приближенных умерли от подобных подвигов.
После того, как заговор Гарпала потерпел неудачу, Александр послал из Суз депутацию в греческие города с требованием признать, что он сын Зевса-Амона и сам – подлинный бог. Большинство городов поспешили повиноваться.
«Пусть Александр будет богом, если ему так хочется!» – ответили спартанцы, у которых остались в памяти тягостные воспоминания о поражении, которое им нанес Антипатр. Город Мегаполь выстроил для Александра-бога настоящий храм. В Афинах Демосфен, высмеивая притязания Александр, предложил поторговаться за оказание ему такой чести: они согласились бы считать Александра богом, если бы он отказался от своего намерения возвратить в город некоторых политических ссыльных. В конечном счете, Демосфен был выслан за то, что он дал подкупить себя и принял золото от Гарпала, а Александр был признан афинянами тринадцатым богом Олимпа и живым воплощением Диониса.
Только Македония была свободна от обожествления своего царя. Одно время он думал о том, чтобы причислить свою мать к богиням, но потом отказался от этого отчасти из мести Олимпии, которая причиняла ему много хлопот.
Александр Эпирский, брат Олимпии, умер, и власть в Эпире перешла к его жене Клеопатре, сестре Александра, которую выдали замуж за дядю (и во время их свадьбы был убит Филипп). Олимпия, тяготившаяся от бездействия и страдавшая от своей слишком малой причастности к славе сына, тотчас же отправилась в Эпир, чтобы отстоять свое право наследования, считая его превосходящим права жены. Соперница дочери по притязаниям на трон, который казался ей теперь незначительным, она преуспела в признании себя царицей Эпира и отослала Клеопатру в предназначенное для нее место – Пеллу. В своем родном Эпире, где она была в большей безопасности, Олимпия продолжала интриги против Антипатра. Все эти годы ненависть между старым правителем и стареющей царицей продолжала расти; слух об их соперничестве распространился по всей Греции. Не было гонца, который не приносил бы Александру известия с обвинением одного в адрес другого. В течение одиннадцати лет разлуки Олимпия не прекращала упрекать его, и ее интриги угрожали спокойствию Македонии, при этом казалось, что к пятидесяти годам у нее вновь проявился интерес к любовным привязанностям. Александр начал терять терпение и однажды, получив ее письмо, воскликнул: «Дорогая же это плата за девять месяцев проживания!».

XVI. Костер для Каланоса

Есть в Индии секта мудрецов, которые живут совершенно обнаженными и чьи тела в результате использования секретных приемов приучены к полному воздержанию от пищи и самой большой выносливости, а дух способен к предельному отрешению (52). К главе этой секты Александр послал гонца, чтобы сообщить ему, что сын Зевса-Амона хочет побеседовать с ним. Обнаженный мудрец велел ответить, что не желает говорить с Александром; он сказал также, что Александр не более сын Зевса-Амона, чем он сам, или же они оба сыновья этого бога, и тогда им нечего узнать друг о друге; свой отказ он обосновал также тем, что победитель ничего не может дать тому, кто поднялся над земными желаниями, а также ничего не может лишить его; даже смерть, если его приговорят к ней, будет для него лишь освобождением от неуютного жилища.
Поскольку Александр стремился привязать к себе жрецов каждой религии, другой индийский мудрец из менее суровой секты согласился присоединиться к духовной коллегии царя. Имя его было Сфинэс, но в армии его звали Каланос потому, что каждого он приветствовал этим словом. Ему было семьдесят три года, и он сопровождал армию от Инда до Суз, мало разговаривая, никогда не жалуясь, созерцая окружающее с равнодушной улыбкой.
По прибытии в Сузы у него впервые в жизни начались жестокие боли в желудке. Врачи не смогли помочь ему; я предложил ему ухаживать за ним, но он спокойно ответил, что если его собственные познания в магии бессильны облегчить его состояние, то и мои не смогут сделать большего. Он пришел к Александру и объяснил ему, что не хочет погибать медленно, а желает умереть раньше, чем страдания повлияют на его характер и изменят привычный ход его мыслей. Александру, умолявшему его ничего не предпринимать, Каланос ответил, что считает ненужным дать болезни нарушить свою душевную ясность и что в смерти для него нет ничего удрачающего. Он добавил, что если Александр хочет оказать ему последнюю милость, пусть распорядится сложить большой костер и, по возможности, доставить туда слонов, животных его родины. Увидев его решимость, Александр мог лишь пойти навстречу пожеланию Каланоса.
Костер складывали охранники Птолемея, и в назначенный час вокруг него заняли свои места фаланги воинов, облаченных в латы, продефилировала конница и пехота, прошли слоны, а потом они образовали каре. Были принесены чаши с благовониями, золотые кубки, а также царские одежды, чтобы бросить их в костер.
Самого Каланоса, у которого больше не было сил держаться в седле, принесли на носилках; он украсил голову венком из цветов и пел гимны на родном языке. У подножья костра он попрощался с каждым, попросил оказать ему честь, весело отпраздновав этот день. Одному он подарил своего коня, другому – чаши, которыми пользовался для еды, третьему – одежду, которую снял с себя полностью. В последнюю очередь он обратился со словами прощания к Александру; посмотрев на его лоб, он сказал: «Мы встретимся в будущем году в Вавилоне».
После этого он окропил себя святой водой, отрезал прядь волос и стал медленно подниматься, худой и обнаженный, снова начав петь. Когда он достиг вершины костра, он стал на колени, обратив лицо к солнцу. Поднесли факелы, заиграли трубы, армия испустила воинственный клич, заревели слоны; пламя быстро охватило неподвижную фигуру мудреца, чьими последними словами было пророчество.

XVII. Бракосочетание в Сузах

Для греков Александр стал богом в результате изданного им декрета. Для египтян и персов, которые видели в нем воплощение небесных сил, он был настоящим божеством. Он хотел воплотить все разнообразие своих владений и создать царскую семью по образу входящих в них государств.
Так, он решил кровно породниться с царской семьей Персии для закрепления законом своего права завоевателя, и для этого женился одновременно на двух женщинах. Одна из них, Статира, старшая дочь Дария, двадцати двух лет, была взята им в плен в Иссе, а другая, Паризатис, младшая дочь Артаксеркса III Оха, которой не было и двадцати лет. Так Александр собирался примирить на своем ложе обе соперничающие ветви династии.
Достигшая тридцати пяти лет Барсина, чья беспокойная жизнь приучила ее с детства как к превратностям судьбы, так и к требованиям власти, легко согласилась с этим решением. Ведь благодаря сыну, в этот момент единственному законному наследнику Александра, который навсегда сохранит преимущество первородного, она считала себя более или менее уверенной в сохранении достойного положения. Бездетная Роксана, напротив, усмотрела в этом двойном браке личную немилость и крушение ее мечты стать царицей. Слишком хитрая, чтобы обнаружить тщетное сопротивление, Роксана повела себя как примирившаяся влюбленная, покорная политическим амбициям мужа, и терпеливо затаила в глубине души жажду мести.
Но ограничиться этими царскими союзами Александру не казалось достаточным, чтобы навеки упрочить единство своего государства. То, что совершит он, должно стать одновременно символом и примером. Он высказал пожелание, чтобы его гетайры и воины в подражание ему взяли бы себе в жены персиянок. Это было приказом, за исполнением которого он внимательно следил. Гефестион, которого он считал своим двойником, должен был взять в жены младшую сестру Статиры, Дрипетис. Для Кратера, заменившего Пармениона в должности главнокомандующего, Александр выбрал Амастрину, племянницу Дария. Птолемею и Евмену из Кардии предназначались сестры Барси-ны – Артакана и Артонис. Племянница Мемнона Родосца, который был ранее мужем Барсины, была выдана за Неарха, а дочь Спитамена, бывшего сатрапа Согдианы, обезглавленного женой, вышла замуж за Селевка, который должен был обучать новый армейский корпус персов; наконец, Пердикке, одному из самых преданных гетайров, досталась в супруги дочь Атропата, наместника Мидии. Остальным девяносто двум старшим военачальникам также были устроены подобные браки. А десять тысяч младших военачальников и просто воинов приглашались соединиться брачными узами с десятью тысячами персиянок. Со вкусами не слишком считались, а любовь и вовсе не принималась во внимание. Важно было исполнить невиданный ранее политический акт – бракосочетание двух континентов, свадьбы мира эллинического и мира персидского, Запада и Востока, создания новой расы, в которой македонская и греческая кровь смешалась бы с кровью всех народов Азии. Так, благодаря новому поколению, предназначенному судьбой самим смешением крови сохранить сплоченность царства, закончится, самоуничтожится старинная неприязнь между народами Эллады и Мидии. Божественная сущность Александра проявилась в этом поступке больше, чем в воздвижении скульптур и алтарей.
Эти браки были заключены в один день, во время праздников в честь Афродиты (в середине весны). Ни одно столетие не было свидетелем подобных свадеб.
В садах Суз был раскинут огромный шатер-дворец, покрытый золотой парчой, которую поддерживали пятьдесят колонн из вермеля и серебра (он занимал четыре стадия).
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45