по старинке звеньями к фронту топают. Надо бы вообще узаконить пару во всей нашей авиации.
Генерал сел в кресло, быстро выпил стакан остывшего кофе.
– Возьмем и другой вопрос: количество групп. Надо людей беречь! Нельзя посылать по два самолета, если за линией фронта все небо кишит «мессерами», а земля зенитками. Это на верный убой посылка.
Демидов покашлял в кулак и сказал:
– Я по приказанию вашего предшественника генерала Ольгина подобным образом восемь человек убил.
Комаров сочувственно глянул на него, погасил в углах рта горькую усмешку, словно ожегся ею.
– На войне старших судить трудно, Демидов. Тем более непосредственному исполнителю, который знает в несколько раз меньше, чем тот, кто отдал приказ. Учти мою установку. Пары нужны. Но когда? В дождь, на рассвете, в сложных метеорологических условиях. Если же кто из моих командиров полков вздумает использовать пары для ведения основных боевых действий, шалишь, брат, шкуру спущу, не будь я Комаров!
Телефонный звонок прервал его. Генерал схватился за аппарат, на котором было написано «Москва». Лицо его мгновенно стало озабоченным.
– Да, я вас слушаю, товарищ главком. Как дела? Разворачиваюсь. Пока тихо. Здесь у меня Демидов. Беседуем, Нет, еще не допрашивал. Есть, Допрошу и отправлю к вам. Хорошо, объявлю. До свидания.
Он положил трубку, подмигнул Демидову:
– Вот и новость, подполковник. Пленных-то я сейчас допрошу и отправлю в главный штаб ВВС, Сложнее другое. Ваш девяносто пятый полк делается ударным. Сегодня в твое распоряжение прилетят на «яках» двадцать летчиков.
– Здорово, – просветлел Демидов, но Комаров его остановил.
– Не торопись радоваться. Из двадцати только пять с боевым опытом. Все остальные, как говорится, без оного.
Демидов встал, опираясь на палку.
– Справимся, товарищ командующий. Я их вразбивочку буду пускать вместе со старичками. Постепенно войдут в строй.
– Ой, Демидов, обстановка не даст сейчас методикой ввода в строй заниматься.
– Даст, товарищ генерал, – упрямо тряхнул головой подполковник. – Вот у меня есть двое молодых из Сибири. Воронов и Стрельцов. Оба они сейчас асов перещеголяли.
Комаров громко рассмеялся:
– Воронов и Стрельцов. Так ведь это же мои воспитанники! Значит, научились кое-чему у старика Комарова. Отменно. Обязательно побываю у вас в полку и на них посмотрю… Ну, Демидов, до встречи. Езжай принимать новую авиацию. И главное, повеселее смотри в будущее. Запомни – Комаров пессимистов не любит»
Глава восьмая
Двадцать новых истребителей «Яковлев-1», прибывающие на усиление демидовского полка, появились над аэродромом под вечер. В потемневшем воздухе они звеньями кружились над летным полем, построив своеобразную этажерку. Девятка ходила по кругу выше, остальные самолеты – ниже. Все новые «яки» были оборудованы радиосвязью. Демидов приказал выкатить на старт автомашину-радиостанцию и, стоя возле нее, держал в руках микрофон, корректировал посадку новых летчиков. То и дело слышался его осипший голос:
– Бери левее, выравнивай. Ручку на себя, убирай газ.
Чтобы садящиеся самолеты не были атакованы какой-нибудь залетной парой «мессершмиттов», он предусмотрительно поднял в воздух четверку «ишачков» во главе с капитаном Султан-ханом.
Посадка новой группы самолетов не радовала командира полка. То и дело летчики заходили на «Т» с большими погрешностями. Коснувшись колесами земли, далеко выкатывались за белые знаки ограничителей. Двоих пришлось угнать на второй круг. Какой-то лихач, решивший сесть точно на белое полотняное «Т», отколол такого «козла», что Румянцев нервно пробормотал:
– Ну, готово. Полный капот и траурный марш Шопена.
– Хладнокровнее, Борис Николаевич! Допрыгает! Благо дело, аэродром широкий.
– Так и до могилы допрыгать недолго, – вставил стоявший рядом Боркун, сосредоточенно жевавший травинку. – Ох, товарищ подполковник, ради бога не награждайте мою эскадрилью такими кадрами.
Потом к. стартовой радиостанции подошел бравый: коренастый летчик с щегольскими бакенбардами и синими с поволокой глазами, обрамленными длинными девичьими ресницами.
– Товарищ подполковник! – Он громко щелкнул каблуками. – Майор Жернаков прибыл в ваше распоряжение с группой в двадцать истребителей «Яковлев-1».
Демидов пожал ему руку, хмуро сказал:
– Плохо садились твои орелики, майор.
Он бы выразился и резче, но опрятный, подтянутый вид майора благоприятно подействовал на опытного строевого командира, подкупил его. В постоянной фронтовой сумятице было приятно увидеть такого чистого, с хорошей выправкой летчика. В ответ на замечание синие глаза майора не опустились, продолжали смотреть на подполковника.
– Они устали, товарищ командир, – спокойно ответил Жернаков, – перелет был трудным. От самого Свердловска до Москвы шли почти на бреющем. Облака к самой земле придавили.
– А что у вас за летчики? Вояки есть?
– Есть.
– И много ли?
– Я и еще четыре командира звена. Остальные войны не нюхали.
– Ну что же, – подытожил Демидов, – будем распределять.
Поздно вечером состоялся «дележ». Демидов сам назначал новичков в эскадрильи. Восемь летчиков он закрепил за майором Жернаковым, выделив их в новую третью эскадрилью, остальных он передал Воркуну и Султан-хану. В этот же вечер, после поданного с запозданием ужина, он приказал командирам звеньев изучить район боевых действий.
– Не хотел бы я вас торопить, орелики, – произнес он при этом мрачно, – да Гитлер с Герингом, проклятые, подгоняют. Завтра все совершат по одному ознакомительному полету.
Была уже ночь, когда Демидов и Румянцев возвращались с аэродрома в деревню. Высоко в темном небе высвечивал Млечный Путь. Где-то медлительно и глухо провыл в чуткой тишине одинокий «юнкерс». Ему в хвост лениво метнулся луч прожектора и сразу погас. На западе не вспыхивало ни одной зарницы, будто вымерло все на фронте.
Открыв скрипучую дверь, Демидов прошел в горницу и зажег «летучую мышь». Оранжевым полукругом свет лег на стены, вырвал из темноты фотографии в добротных коричневых рамках. В те редкие часы, когда удавалось здесь отдыхать, Демидов любил рассматривать эти фотографии. Хозяином избы, где квартировали они вместе с Румянцевым, был почетный колхозник, бригадир полеводческой бригады Никитич, известный всей округе.
На одном из снимков он в группе делегатов 1-го съезда колхозников был сфотографирован рядом с Калининым. С других снимков улыбались вихрастые детские головки. Над старомодным комодом с широкими выдвижными ящиками висели два портрета: молодой парень в черной русской тройке и девушка в белом подвенечном платье, с пышными, уложенными короной косами. А пониже из-под бескозырки с надписью «Черноморский флот», прищурившись, глядел лихой парнишка, как две капли воды похожий на самого Никитича.
Веяло от этих фотографий устоявшимся покоем работящей, честной советской семьи, и, глядя на них, вспоминал Демидов свою семью, находившуюся теперь далеко от него.
Комиссар задержался на кухне. Звякая черпаком о ведро, достал воды, пил ее, жадно причмокивая.
– Где так запарился, Борис Николаевич? – окликнул его Демидов.
Румянцев вошел в горницу, неся в руках планшетку.
– Еще бы не запариться. С новичками беседу проводил. Рассказал им о боевом пути, о наших традицииях. Слушали хитрецы – тишина мертвая. А потом сто вопросов сразу. Просят, чтобы перед ними выступили наши ветераны. Они уже прочитали в «Красной звезде» очерк о Султан-хане, откуда-то знают, как Стрельцов пристроился к «восемьдесят седьмым» и сбил одного.
Демидов повел верхней губой, прикрытой щеткой усов с поблескивающими искорками седины.
– Смотри-ка, комиссар! На всех аэродромах знают об этой истории. Прославились мы, выходит.
Зазвонил полевой телефон, такой ненужный в мирной этой комнате.
– Слушаю, товарищ командующий, – ответил Демидов. – Пока все спокойно. Над районом аэродрома противник не сделал ни одного пролета. Да я тоже не верю в эту тишину. Нет, мы на страже. Летчиков новых уже раскрепил по эскадрильям. – Командир полка положил трубку и улыбнулся. – Вежливый генерал. Ничего не. скажешь. Даже спокойной ночи пожелал. Давай, комиссар, спать.
Румянцев уже стаскивал с ноги сапог, сидя на кровати. Зевая, спросил:
– Будильник на сколько поставим?
– Давай на пять, Борис Николаевич. Чтобы после звонка еще минут двадцать добрать можно было. Дел у нас завтра по горло. – Демидов лег в постель и закурил папиросу. – Все забываю тебя спросить. От Софы давно не было писем?
– Давно, – неохотно ответил Румянцев, – только одно и пришло. Знаю, что до Москвы добралась благополучно. Живет у своей старой подруги Нелли Глуховой.
– Да и мои давно что-то не пишут, – сонно сказал Демидов. – Лампу гасить?
– Гасите, Сергей Мартынович, мне не нужна, – откликнулся Румянцев, закрывая отяжелевшие веки.
Демидов босыми ногами проковылял к столу, машинально глянул на раскладной календарь. Второе октября – вот и начался он, новый боевой день.
На рассвете Демидов и Румянцев одновременно проснулись от сильного неожиданного гула. В избе жалко позванивали стекла. Румянцев сорвал с себя одеяло, рванулся к окошку, отдернул штору. Было еще темно, сумрак ночи только начинал редеть. Еле заметные проступали над крышами купы деревьев.
– Бомбят? – стряхивая с себя остатки сна, спросил Демидов. Спросил без волнения, словно до этого не было ему никакого дела. Только что снился дом, жена, дочь, и так не хотелось возвращаться к действительности. Но когда новый оглушительный грохот потряс избу, движения подполковника сразу стали поспешными. Прихрамывая, он бросился в угол, торопливо натянул сапоги и в одной нижней рубашке выскочил на крыльцо. Румянцев за ним.
Земля вздрагивала и охала. Прожекторы шарили по небу. На западе, отрываясь от земли и разрастаясь до зенита, вспыхивали широкие ослепительные зарницы. Гул артиллерии стал теперь непрерывным. Демидов энергично тряхнул головой:
– Нет, это не бомбежка. Немцы наступают, комиссар. Беги, поднимай летный состав. Немедленно всех на аэродром. Всех до единого. Всем готовность номер один. Если не будем готовы взлететь через тридцать минут, сюда придут «юнкерсы» и сделают из наших самолетов кашу.
– Действую, Сергей Мартынович, – откликнулся Румянцев и, схватив реглан, бросился к двери.
Опираясь на палку, Демидов подошел к телефону, вызвал оперативного дежурного.
– Спишь, Ипатьев, что ли! – крикнул он зло, потому что в трубке долго не было никакого ответа.
– Никак нет, товарищ командир, – донесся громкий голос лейтенанта, – не то время, чтобы спать. По другому телефону отвечал.
– Мою машину ко мне немедленно. Техсоставу прогревать моторы.
Не успел он положить трубку, как раздался звонок. Командующий ВВС, видимо, обзванивал все аэродромы.
– Здравствуй, Демидов. Гитлер начал генеральное наступление на Москву. По радио одни победные марши передают, сволочи. Тебе на сегодня задача: двумя эскадрильями прикрой передний край нашей обороны в районе Юхнова. Одну держи в готовности для обороны аэродрома и города. Всех немедленно по кабинам, чтобы с рассветом поднялись, иначе немцы на земле накроют.
– Я уже отдал такое приказание.
– Молодец. Докладывай каждые два часа.
У дома затормозила штабная «эмка». Демидов вдруг почувствовал, что раненая нога не напоминает больше о себе. «Эк она вовремя утихомирилась», – обрадовался он, выходя из дому.
Он прибыл на командный пункт, когда Петельников наносил на карту изменения в линии фронта. Демидов взглянул на его угрюмое лицо и все понял:
– Продвигаются?
– Под Юхновом на десять километров вклинились. Наши отходят.
За оконцем землянки ревели моторы истребителей, прогреваемые техниками и механиками. В динамике, что висел над головой оперативного дежурного Ипатьева, послышался голос с командного пункта штаба ВВС:
– Василек, вам цель. Западнее Юхнова наши «илы» дивизией будут штурмовать фашистские танки. Прикройте поле боя.
Минут через пять во второй половине землянки Демидов диктовал расчет боевого полета, и летчики прочерчивали на своих личных картах красными карандашами жирные маршрутные линии.
– Вопросы будут? – наседал на них командир полка. – Нет? Запомните. Драться только парами. Ведущих своих не бросать. Кто увлечется погоней за чужим самолетом и бросит ведущего – того под трибунал. Это я, Демидов, вам обещаю. По самолетам, орелики, успеха вам в бою-сражении!
Одна за другой поднимались пары «Яковлевых» в небо. С командного пункта передали:
– Курсом на город и аэродром тридцать шесть Ю-88.
И еще через две минуты:
– Курсом на город и аэродром двадцать четыре Ю-88. Прошли Ярцево.
Демидов вопросительно посмотрел на Румянцева:
– Что будем делать, комиссар?
– Всех, кто не нужен на КП, – в щели. Бомбежка будет сильной, надо избежать потерь.
– Командуйте, – согласился Демидов и метнул взгляд на сидевшего в затемненном углу нового командира эскадрильи. – Майор Жернаков, поднимайте свою девятку. Будете патрулировать над городом и аэродромом. На сто истребителей противника в лоб со своей девяткой не лезьте. Сто – это сто, а девять – это девять. Бейте из-под нижней кромки облаков или со стороны солнца самых неосмотрительных. Группу свою особенно не распыляй. Маневрируй, но всегда держи в кулаке.
– Ясно?
– Ясно, товарищ подполковник.
Демидов нахмурил клочковатые брови так, что они почти закрыли его глаза с желтыми зрачками. Тише, чтобы слышал только Жернаков, спросил:
– Самочувствие хорошее?
– Хорошее.
– В бой идешь без сомнений?
– С охотой, товарищ командир.
– Ну и желаю удачи, дружок, – закончил Демидов.
Схватив планшетку, Жернаков выскочил из землянки. Вскоре моторы «Яковлевых» огласили басовитым ревом притихший по-утреннему аэродром. Сухая пыль облаком затянула взлетную полосу. Со звоном один за другим ушли в воздух «яки» майора Жернакова. Демидов строго оглядел оставшихся в землянке:
– Кроме капитана Петельникова и лейтенанта Ипатьева, всем в дальние щели.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49