Он продолжал более непринужденным тоном:
- Это трудно представить, но я начал кое-что замечать. Вы и я, - он
вдруг возмутился, - мы же можем пользоваться этими общественными
автомобилями на главных дорогах. Но если мы хотим добраться до небольшой
улочки, мы должны выйти из такого автомобиля и пройти к движущемуся
тротуару или просто пройти пешком.
- Что же в этом плохого? - спросил Модьун. Он говорил нейтральным
тоном. - Когда говорят о деталях, все кажется очень справедливым. Никто же
не должен идти больше, чем сто ярдов.
Тонкое крысиное лицо стоящего перед ним исказила понимающая улыбка:
- Когда я заметил, что люди-гиены, официальные лица, имеют
специальные автомобили и едут прямо в эти боковые улочки, я понял, что я
просто должен назваться не своим именем. Итак я остановил один автомобиль
и поехал на нем домой. И вот я здесь.
Пока он говорил, очередь продвинулась вперед. Теперь Модьун взглянул
в лицо человека, которому вынесли приговор и который уходил, - ничего не
выражающее лицо, напоминающее крокодила или, по крайней мере, рептилию, и
это лицо ни о чем не говорило, поэтому Модьун снова обратил внимание на
человека-крысу и сказал:
- Как они поймали вас?
- Частные автомобили связаны со специальным компьютером, который
послал за мной патрульного, человека-гиену, - последовал возмущенный
ответ. - Таким образом мне вручили повестку, чтобы я сегодня явился на
судебное разбирательство, и вот я здесь.
- Не очень похоже на судебное разбирательство, - заметил Модьун,
когда третий человек в очереди получил карточку со своим предварительно
напечатанным приговором, посмотрел на него, встревоженно оскалившись,
показал свои кроличьи зубы и отскочил к двери.
Значение слов Модьуна, казалось, не дошло до сознания человека-крысы.
- Ах, суд есть суд, - сказал он.
Модьун не считал, что это похоже на суд.
- Вам и мне просто не повезло, и поэтому мы в суде, - пожал плечами
человек-крыса.
От окошка отошел четвертый человек. Человек-крыса сказал торопливо:
- Я лучше повернусь к окошечку. Своими манерами надлежит выказать
уважение, иначе это может быть рассмотрено, как неуважение к суду.
- Как вас зовут? - спросил Модьун.
Имя человека-крысы было Банлт, он жил в Галли, имел жену и трех
детей. Банлт хотел знать, почему Модьун интересуется им.
- В мире, - сказал Модьун, - который является идеальным, за
исключением того, что людям нужно пройти лишнюю сотню ярдов, вы совершили
кражу. Мне хотелось бы изучить вашу философию.
Банлт не ответил. Ему вручали его приговор. Банлт посмотрел на него,
и его лицо приобрело напряженное недоверчивое выражение. Он ушел
ошеломленный. Модьуну хотелось пойти за ним, но подошла его очередь. И он
протолкнул свою повестку под решетку и с большим интересом наблюдал, как
женщина-гиена набивала на машине справа числа, напечатанные на повестке.
Появившийся листок бумаги развернулся в жесткую карточку.
Модьун взял листок с большим интересом и прочитал: "Наказание:
двадцать дней заключения в квартире. Вы можете выходить поесть три раза в
день, затрачивая не более часа на каждую еду".
Он был удивлен. Он наклонился и обратился к женщине:
- Приговор кажется немного нелогичным. Мое преступление в том, что я
занял квартиру нелегально. Теперь я приговорен к заключению в той же самой
квартире и, очевидно, мое нахождение там больше не будет считаться
нелегальным. Есть здесь кто-нибудь, с кем я могу это обсудить?
- Пожалуйста, выйдите из очереди. Спросите у служащего все, что вы
хотите узнать.
Модьун, который во время получения своего "приговора" краем глаза
наблюдал, как Банлт прошел мимо служащего по повесткам, и задержался лишь,
чтобы задать краткий вопрос, выпрямился и поспешно прошел к тому же
выходу. Выйдя в коридор, он осмотрел людей вблизи и вдали в поисках
Банлта.
И не увидел его.
Он, наверное, убежал и совершенно забыл о моей просьбе. Очень плохо.
Покачав головой, как это иногда делал Руузб, Модьун повернулся, чтобы
вернуться в комнату судебных заседаний. Но вход преградил служащий по
судебным повесткам.
- Вы должны иметь повестку, чтобы войти в комнату заседаний, сэр, -
вежливо сказал человек-гиена.
Модьун объяснил, что случилось, и показал листок с приговором. Страж
у двери, потому что именно этим сейчас занимался этот человек-гиена,
покачал головой:
- Сожалею, сэр, но у меня нет указаний пропускать кого-либо без
повестки.
- Хорошо, - сказал Модьун. Он отступил назад, посмотрел на создание,
загородившее проход, и подумал:
"После всего, все судопроизводство - пародия. Было бы смешно
спрашивать о нелогичности одного аспекта, когда вся процедура
несправедлива".
Но Модьуна волновали еще некоторые детали. Вслух он сказал:
- Не могли бы вы сказать мне, какого рода приговоры выносятся здесь?
Например, тому человеку-крысе, который вышел передо мной. Какое наказание
он мог получить за то, что сделал? За кражу автомобиля.
Страж у двери выпрямился в полный рост.
- Сэр, те из нас, в ком есть внутренняя сила, чтобы управлять, имеют
также и сострадание, поэтому много лет назад издали декрет, что о
наказании, которое выносит суд, сообщают только тому, кого наказывают, -
сказал он.
Модьун запротестовал:
- Я не понимаю, какую ценность имеет тайна для человека, которого
неправильно наказали.
Страж оставался спокойным.
- Пожалуйста, отойдите в сторону. Вы мешаете работе суда.
Это была правда, потому что в этот момент подошел еще один
человек-животное с повесткой. Модьун отступил, постоял в нерешительности,
потом пошел к лифту.
Он провел день в суде, и теперь настало время отбывать срок
наказания, - по крайней мере, пока не приедет Судлил.

10
Когда автомобиль с визгом остановился, Модьун увидел женщину, которая
стояла возле кустов. Частично они скрывали ее. Он только мельком взглянул
на нее. Так как он опоздал и, следовательно, был виноват, он выпрыгнул из
автомобиля и подбежал к ней. Модьун пытался успеть обернуться за час,
потому что не мог слишком надолго отлучаться из своего дома-тюрьмы.
Хотя Модьун пропустил поход в столовую, чтобы иметь в своем
распоряжении больше времени, он понимал, что уже опоздал. Поэтому -
быстрей. Посадить ее в автомобиль и - в город.
Он думал так, карабкаясь на небольшой холм к кустам, где она ждала
его. Тут он увидел Экета. Насекомое-ученый был на высоте сто пятьдесят
метров над долиной и несомненно возвращался назад за барьер.
Модьун остановился и сконцентрировал мысли на насекомом. Он
поприветствовал насекомое и получил в ответ вежливое приветствие. Потом он
передал сообщение для других людей.
В своем мысленном отчете он кратко описал, что он обнаружил.
Изменения в программировании компьютера. Новый статус людей-гиен. То, что
Нунули завоевали Землю от имени отдаленного комитета.
Его слова предназначались только в качестве информации. Очевидно,
интерес к таким подробностям среди настоящих человеческих существ будет
незначительным. Может быть, у нескольких даже вызовет приятное
возбуждение. Возможно, Дода получит удовольствие и удовлетворение от
результатов эксперимента, который так сильно критиковали. (Несколько
мужчин особенно критиковали его за то, что он вовлек Судлил в свои опыты).
Тем не менее, было сомнительно, что кого-нибудь еще можно будет уговорить
обрести тело, которое функционирует самостоятельно, со всеми унизительными
потребностями живого тела.
Произнося заключительные слова своего отчета, Модьун учел такую
возможную реакцию тех, кто остался за барьером.
Через Экета он передал:
- Так как Судлил и я вынуждены еще три года терпеть мучения
существования в полном теле - два из них здесь, - я бы предложил, чтобы вы
разрешили нам самим принимать решения, связанные с вышеуказанным
положением дел.
Так закончилось сообщение. Хотя связь была краткой по времени, Модьун
понял, что женщина ушла из поля его зрения. Только мгновение он колебался.
Он посмотрел на подернутую дымкой долину, где быстро исчезало
насекомое-носильщик.
В эту минуту его волновало то, что он передал неправду. Правдой было,
что он не мог справиться с ситуацией и сомневался, что Судлил захочет
помочь ему решить проблему.
Ощущение обиды на самого себя рассеялось. Потому что ничего не
случилось. Что могут сделать Нунули против людей? Кажется... ничего. С
этой мыслью он начал обходить кусты. Обошел. Остановился. Посмотрел.
- Господи, - подумал он.
Судлил стояла рядом с большой дорогой, наблюдая за непрерывным
движением. Она была лишь в тридцати метрах от него и сначала не показала,
что видит его. Модьун пошел вперед - и она повернулась к нему. Немедленно.
И это удивило его.
Ее живость! Совершенно поразительно! Она улыбалась, когда смотрела на
него. Это была электризующая великолепная улыбка. Судлил стояла, одетая
экстравагантно - в брюки и рубашку. Ее золотые волосы ниспадали на плечи.
Ее синие глаза были такими яркими, что, казалось, сияли собственным
светом. Губы были полуоткрыты, и создавалось общее впечатление яркой
индивидуальности на грани... чего?
Модьун не знал. Он никогда не видел женщину, которая была
человеческим существом и полного роста. Ее внешность оказалась такой
неожиданной из-за того, что несколько недель назад, когда Модьун в
последний раз видел Судлил, ее размеры были значительно меньше. И она
выглядела немного неповоротливой, что Дода относил на счет слишком
быстрого роста клеток. И, конечно, лекарств.
Все это прошло.
Судлил излучала здоровье. Все ее тело и лицо трепетало. И это
продолжалось, не прекращаясь ни на минуту! Это прекрасное создание сказало
приятным голосом:
- Экет поручил мне передать твое сообщение остальным.
Потом женщина добавила:
- Значит, есть проблемы?
Тут Модьун заговорил:
- Отчасти, - ответил он торопливо. - Пойдем в машину, и я все
расскажу.
Теперь Модьун заволновался. Он, действительно, опаздывал к себе
домой, и чем раньше они отправятся в путь, тем лучше будет его положение.
Судлил не пыталась возражать. Модьун посигналил свободной машине. Они
сели, и он начал рассказ о том, как его по ошибке приняли за обезьяну; как
он позволил неправильно идентифицировать себя из любопытства и о том, что
он должен находиться под арестом в своей комнате в наказание за то, что
получил квартиру под чужим именем.
Когда Модьун закончил отчет, Судлил сказала:
- Твой приговор действует двадцать дней?
- Да.
- А прошло восемнадцать?
- Да.
Он ответил растерянным тоном, потому что казалось, что она что-то
решила.
- Ты думаешь, важно, чтобы прошло точно двадцать дней? - спросила
женщина.
- А ты как думаешь?
- Ну, им нужно двадцать дней, чтобы закончить какие-то приготовления,
связанные с тобой, и они хотят, чтобы ты не мог действовать в течение
этого времени.
Совершенно новая мысль. Но Модьун быстро понял ее скрытый смысл. Он
сказал:
- Что же такое они могут сделать за три недели, что нельзя сделать за
три дня?
Он помолчал, а потом добавил:
- Я предполагаю, что получил приговор в соответствии с преступлением.
- Значит, ты думаешь, что некоторые животные неправильно называют
себя?
После глубокомысленной паузы Модьун понял, что не верит ничему
подобному и что он сомневается, что кого-либо раньше наказывали за такое
"преступление".
Помедлив, он сказал:
- Странно, но на самом деле, что они могут сделать? Что может сделать
их комитет?
Выражение лица Судлил стало таким, словно она старалась переварить
трудную мысль. На слова Модьуна она ответила сияющей улыбкой. Судлил была
прекрасна.
- Правда, - согласилась она. - Значит, действительно, нет проблем. Я
просто полюбопытствовала.
То, что она отстранилась от проблемы после того как высказала такую
хорошую мысль, не удовлетворило Модьуна полностью. Это напомнило ему, как
быстро бежит время.
- Что касается всего остального, - сказал он, - то я решил не делать
ничего такого, что может создать дальнейшие проблемы.
- Это кажется очень разумным, - ответила женщина.
Ее ответ был таким добродушным, что, казалось, настал благоприятный
момент, чтобы выразить свою точку зрения. Поэтому Модьун пересказал ей,
что ему рассказал Нунули, и назвал Землю захваченной планетой.
- Давным-давно, прежде чем человеческая раса достигла нынешнего
высокого уровня, это заставило бы меня объявить войну и изгнать захватчика
из нашего общества, - сказал он. - У меня ощущение, что они победили
хитростью и что такие хитрости показывают их ужасный упрямый характер. Им
нельзя позволить преуспевать. Но, как сказали бы мои друзья-животные (и ты
должна согласиться с этим), это все проходящее.
- Я согласна, - сказала женщина.
- Поэтому, - закончил Модьун свою мысль, - мы должны пожить здесь еще
несколько дней в качестве обезьян, чтобы не вызвать раздражение
людей-гиен.
Последовала небольшая пауза. Автомобиль монотонно гудел, его
резиновые шины пели. Потом Судлил сказала с необычной интонацией:
- Но я не обезьяна!
Модьуна немного удивил ответ. Это казалось очевидным, и ему самому
никогда не пришло бы в голову поднимать этот вопрос. Он сделал то, что
раньше не считал нужным: мысленно он подумал, что же такое он сказал ей,
что вызвало такое замечание. И не нашел ответа. Его рассказ был
исключительно рациональным. Он четко объяснил свое затруднительное
положение и то, как он собирается выйти из него.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24