– Алло? – донесся голос Морсби. – О, мистер Шерингэм? Слушаю, сэр, чем могу быть полезен?
– Я по поводу «Монмут-мэншинс», Морсби. Вы уже взяли того парня?
– Не вполне. Тут еще несколько осложнений, мистер Шерингэм, ничего не поделаешь. Но все нити у нас в руках. Вы можете ожидать ареста практически в любой момент.
– Понятно, – с сомнением в голосе произнес Роджер: Морсби всегда отличался оптимизмом. – На основании тех улик, о которых мы с вами говорили?
– Тех самых, сэр.
– Значит, ничего нового не появилось?
– Нет, мистер Шерингэм, боюсь, что нет.
– Что ж, Морсби. Я тут все обдумал и звоню вам, чтобы подкинуть три соображения, которые пришли мне в голову, и еще одну улику, которую я сам обнаружил.
– В самом деле, сэр? – Если в голосе Роджера читалось сомнение, то в голосе Морсби – в тройной мере. Нельзя было не понять, что старший инспектор исполнен скепсиса относительно важности улики, откопанной мистером Шерингэмом.
– Да, Морсби, и на этом я выхожу из игры. Отныне дело вполне разрешимо и больше меня не занимает. Завтра я начинаю новую книгу, а вы понимаете, что это значит. Вот вам улика, а точнее, ее следствие: мисс Барнетт была убита не в десять тридцать, а в шесть вечера.
Ответом ему было молчание.
– Вы что-то сказали об уликах, мистер Шерингэм? – очень осторожно осведомился наконец Морсби.
– Сказал. – И Роджер выложил ему те два факта, которые доказывали это утверждение.
– Понятно, – задумчиво произнес Морсби.
– А вот еще три соображения, которые мне хотелось предложить вашему вниманию. – И Роджер сформулировал первое.
– А, ну как же, мы это знаем, конечно.
– Знаете? Прекрасно. А это вы знаете? Что мисс Барнетт курила сигареты «Плейерз»?
– Да, сэр. Я видел пачку в квартире. Но я не…
– И третий тезис: монахини ходят парами.
– Что?!
– Подумайте хорошенько, – посоветовал Роджер и повесил трубку. Потом посмотрел на часы. Было уже четверть девятого.
Он снова поднял трубку и набрал другой номер, номер своего доверенного сыскного агента. Как он ни убежден в своей правоте, удостовериться лишний раз не помешает.

Глава 18

Роджер прекратил разговор о «Колизеуме».
– Я подиктую. – И он сел у камина в привычной позе.
Стелла подняла глаза:
– Мне стенографировать или печатать?
– Печатать. Название: «Синопсис».
– Это для романа, который вы начали позавчера, или что-то новое?
– Совершенно новое, – слегка улыбнулся Роджер. – Не удивляйтесь, если кто-то из героев покажется вам знакомым. Я уже говорил, что изучаю характеры для новой книги, и теперь хочу записать то, что собрал, пока оно еще свежо в памяти.
Стелла кивнула.
– Мисс Барнстэпл – пожилая женщина, живущая в одиночестве на верхнем этаже доходного дома, – размеренно начал Роджер. – Затворница, друзей не имеет, кроме пожилой женщины из соседней квартиры на том же этаже, миссис Анчоус. Мисс Барнстэпл имеет значительный личный доход. Скупа и держит большую сумму денег в коробке под кроватью, о чем ходит множество слухов среди соседей и жителей этой округи.
Стелла, не переставая мелькать пальцами по клавишам машинки, приподняла брови. Такой зачин явно не соответствовал ее представлениям о хорошем вкусе.
– Мисс Барнстэпл – мы будем называть ее мисс Б для краткости, продолжал Роджер, – в быту неряшлива, нечистоплотна, небрежна. Ее приятельница миссис Анчоус во многих отношениях ее бледная копия, но гораздо более располагающая к себе. У нее тоже есть приличный доход, однако в последнее время вследствие неразумных спекуляций она потеряла большую сумму. В настоящий момент ее финансовое положение небезопасно. Между прочим, это все художественный вымысел, Стелла, я надеюсь, вы понимаете.
– Конечно, – последовал краткий ответ.
– Также в тяжелом положении находятся Превенси-Доунзы, средних лет семейная пара, которая занимает квартиру непосредственно под мисс Б. Он как-то связан с театром, она – управляющая маленьким магазином шляп на Уордер-стрит, принадлежащим одной европейской фирме. Характеры: мистер П.Д. – слабый, добродушный, очаровательный приживальщик; будь потверже, стал бы мошенником; миссис П. – Д.– гордая, отважная, скрупулезно честная. Записали?
– Да.
– Присматривает за этим домом миссис Флойд, создание грубое, низкое и скандальное, но работник надежный. Если есть деньги, не прочь выпить. Ее муж примерно того же сорта, по профессии, я думаю, водопроводчик. Остальными обитателями дома мы пока что, в целях экономии времени, заниматься не будем.
Однажды, примерно… О, я забыл. Вычеркните это. С новой строки. У мисс Барнстэпл есть племянница, Элла Барнстэпл, хорошенькая девушка со спортивной фигурой. (Это, разумеется, героиня. Художественный вымысел.) В результате семейных хитросплетений, на которых мы сейчас останавливаться не будем, мисс Б, никогда свою племянницу в глаза не видала, но это, по всей видимости, не беспокоит ни ту ни другую. Эта племянница, должен вам сказать, обручена с неглупым молодым человеком, в прошлом спортсменом, по имени Рэндольф Пикеринг (это герой), он живет в Севеноксе (это городок, расположенный неподалеку от другого местечка в Кенте под названием Танбридж-веллс, – вы, наверно, помните). Записали?
Стелла кивнула.
Диктовка продолжалась, и брови ее опять поднялись.
– Однажды – время было после обеда – мисс Барнстэпл обнаружили убитой. В ночной рубашке она лежала в спальне на полу. Постель была измята так, словно она в ней лежала, когда раздался звонок, и поднялась, чтобы открыть дверь убийце. Врачи смогли определить время смерти лишь в интервале: не менее двенадцати – не более двадцати четырех часов назад. В квартире все было вверх дном, что указывало на энергичные поиски. Коробка под кроватью, в которой мисс Б, хранила свои деньги, оказалась пуста. Все преступление носило на себе печать известного преступника, чей почерк хорошо известен полиции, и в адрес этой преступной личности немедленно последовал официальный вопль: «Ату его!» Именно такой реакции и добивался убийца, хотя я не думаю, что он мог предвидеть этот феномен немедленной атрибуции преступления определенному преступнику: тут уж ему просто повезло. Записали?
– Да, но… – Стелла запнулась. – Вы ведь не всерьез собираетесь писать роман с таким сюжетом, мистер Шерингэм?
– А почему бы и нет? Я придумал роскошную развязку. Вам поначалу она может показаться фантастической, но я готов ее защищать. Продолжим?
Итак, преступление было осуществлено самым остроумным образом. Перед убийцей стояла задача войти в здание и выйти из него, не подвергаясь опасности быть узнанным на месте или опознанным впоследствии. Следовательно, требовалась маскировка, причем эта маскировка сама по себе должна была оправдать звонок в дверь мисс Б., произведенный с целью выяснить, одна она или нет, и если первое, то проникнуть в квартиру. Помимо этого, маскировка должна была быть такого свойства, чтобы не привлекать никакого внимания. В итоге преступник остановился на безупречном выборе. В качестве маскарадного костюма он избрал одеяние монахини или сестры ордена милосердия, собирающей пожертвования по подписке. В Лондоне, как вы, конечно, знаете, это довольно частая картина. Роль была сыграна так педантично, что первый визит, в сущности, был нанесен миссис Флойд, консьержке, так же, как это и было бы, если б в дом явились настоящие сборщицы пожертвований. Это было сделано с целью отвести от монахини подозрения, если ее кто-нибудь увидит в доме. Только одна ошибка была допущена в этой акции: преступник забыл, что монахини всегда ходят парами: то ли они не доверяют друг другу, то ли опасаются мужского населения Лондона, но поодиночке на улице вы их никогда не увидите.
Успешное использование этой маскировки (не вызвавшее, кстати, никаких подозрений в течение довольно долгого времени) представляет нам на суд одно из характерных свойств личности преступника, а именно актерские способности. Следовательно, если среди вышеописанных персонажей есть некто с явной способностью к лицедейству, значит, перед нами важное свидетельство, указывающее на личность преступника, не так ли?
– Вы задаете вопрос мне, мистер Шерингэм, или диктуете синопсис?
– Пожалуй, и то и другое, – признался Роджер. – Как бы там ни было, запишите это точно так, как я сказал. Я не слишком быстро?
– Ничуть.
– Отлично. Еще одним характерным свойством преступника, которое он обнаружил, является тщательно организованный интерьер квартиры после убийства мисс Барнстэпл. Совершенно очевидно, что он был подготовлен кем-то, кому хорошо известен метод расследования преступлений, практикуемый Скотленд-Ярдом, так называемый «modus operandi». Все было проделано с большой тщательностью, чтобы создать впечатление, что действовал профессиональный преступник: веревка, свечка, перчатки, грязный стакан, бутылка виски – все решительно. Это мог осуществить лишь человек, так глубоко интересующийся криминалистикой, что он не поленился проштудировать полицейские отчеты об аналогичных квартирных ограблениях.
Роджер сделал паузу, но Стелла ничего не сказала и даже не подняла глаза. Судя по ней, этот замечательный синопсис если и не нагнал на нее скуку, то уж, во всяком случае, не вызвал и интереса.
– Убийство, должен я вам сказать, имело место несколько минут спустя после шести часов вечера. Следовательно, мизансцена была разработана убийцей с двумя целями: первая цель – проделать все так, чтобы походило на работу профессионала, вторая – создать видимость, что мисс Барнстэпл была убита семью часами позже. Убийца, разумеется, хорошо изучил привычки жертвы и практически наверняка знал, что в этот промежуток времени ее никто не побеспокоит; а если кто-то и позвонит в дверь, то, поскольку никто не отзовется, это ни в малейшей степени никому не покажется странным. Чтобы усугубить обман, тело переодели в новую рубашку. Крошки в постели и немытая чашка на стуле рядом с кроватью, оставшиеся с прошлой ночи, оказались двумя удачными для преступника деталями, делающими инсценировку еще более убедительной. Однако не обошлось и без ошибок, одна из которых состояла в том, что у покойницы не вынули изо рта протез, а вторая в том, что ее слишком раздели. Женщина с такими привычками, раздеваясь на ночь, оставит хотя бы сорочку и, вероятно, еще чулки… вы что-то сказали?
– Вы на самом деле хотите, чтобы я это печатала? – несколько резковато спросила Стелла.
– А почему нет?
– Мне кажется, в этом нет никакой необходимости.
– Уверяю вас, есть. Так где мы остановились? А, да Ну, мы не станем останавливаться на роли подручного, состоявшей в том, чтобы вытащить веревку в окно и произвести весь тот шум, который был слышен в квартире этажом ниже. Вы сможете добавить это позже, из заметок в досье. Мы сейчас перейдем к самому интересному, к героине. Я собираюсь, – с рассчитанной неторопливостью сказал Роджер, – в этом романе сделать убийцей героиню Вы ведь не станете возражать, Стелла, верно?
Они посмотрели прямо в глаза друг другу.
Стелла внезапно побелела и тут же вспыхнула.
– С какой стати я должна возражать? – спросила она тихо, но вполне владея собой.
– И правда, с какой? – легко согласился Роджер. – Ну, тогда я расскажу вам, как это было проделано. Напоминаю, все это вымысел, разумеется.
Итак, племянница купила два билета на второе представление в «Колизеум». Оно начинается в пять пятнадцать. Однако в мюзик-холле она была без жениха, которому надо было успеть домой к ужину, а это значит, что к шести он должен был уже покинуть Лондон. На самом же деле сложилось так, и – это я знаю точно – еще не было семи, а он был уже дома, значит, на поезд сел не позднее половины шестого.
– Откуда вы знаете это настолько точно? – спокойно осведомилась Стелла.
– Я позаботился о том, чтобы это установить, – не и жизни, конечно, а в романе, – позвонив, прежде чем отправиться в «Колизеум», своему сыскному агенту. Это было вчера вечером. Его ответ пришел к полуночи, работа оказалась несложной. Но вернемся лучше к племяннице. Она признает, что отправилась в «Колизеум» одна, потому что в последний момент ее приятельница заболела. Возможно, на пустующее кресло она положила свое пальто, но мы не будем вникать в такие мелочи. Суть в том, что она пропустила несколько номеров. Она пропустила, к примеру, скетчи «Турецкие сигареты» и «Третья мелодия», которые шли на прошлой педеле. Более того, насколько я могу припомнить, оба скетча играются как раз между пятью сорока пятью и шестью пятнадцатью. Верно я говорю?
Стелла смотрела на него во все глаза.
– Это ваша манера шутить, мистер Шерингэм? Я прекрасно вспомнила оба скетча, как только вы их назвали. Я…
– Да, но это не важно. Это ведь просто выдумка, вы разве забыли? Это в романе племянница оставляет пальто и вещи в кресле, а сама исчезает примерно на полчаса. Монашеская ряса была либо у нее с собой, либо где-нибудь спрятана; ее легко накинуть в чем бы ты ни был, длинные полы скрывают даже туфли на высоких каблуках. Переодеться можно было под лестницей метрополитена, в общественной уборной, где угодно.
Затем она отправилась в «Монмут-мэншинс». Это заняло не больше четверти часа, потому что она очень энергичная девушка и заранее очень хорошо подготовилась. К двадцати минутам седьмого она уже сидела в своем кресле в «Колизеуме», приблизительно с шестью сотнями фунтов в сумке. И на этом ее роль завершилась. Разумеется, она сохранила корешки билетов на спектакль, вместо того чтобы выбросить их, как обычно. И разумеется, впоследствии очень охотно отвечала на вопросы о том, где она находилась в это время.
Кроме тех ошибок, о которых уже говорилось, она совершила еще одну, положив на линолеум кухни кусочек глины, но это, пожалуй, вина не ее, поскольку ей было велено его положить, и она выполнила приказ. Ошибка состояла в том, что это особенный род глины. Как выяснила полиция, такая глина имеется в окрестностях Брейсингема. Но Танбридж-веллс – я хочу сказать, Севенокс – находится всего в шести милях от Брейсингема, не так ли?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29