Снова и снова я видел Старка, который с ликующим хохотом таскал тяжко нагруженную супермаркетовую тележку от одного магазина к другому. Крикнув на помощь детей, он затолкал в заднюю дверцу катафалка два телевизора и морозильник, разбрасывая попутно горсти банкнот из своей сетки.
Мне нравилось видеть его таким счастливым и удовлетворенным. Для полноты картины нужен был хотя бы один человек, искренне радующийся этим материальным объектам, усматривающий в них некую ценность. В полном согласии с этим моим мнением следовавшая за Старком толпа искренне радовалась, когда он загружал катафалк видеомагнитофонами и стереопроигрывателями. Чуть насмешливо, но дружелюбно люди отдавали ему свои деньги, какой-то мужчина снял с руки золотые часы и вложил их Старку в ладонь, женщина надела ему на шею свое жемчужное ожерелье.
Весь Шеппертон радостно обменивался дарами. Вдоль тихих когда-то улочек, превратившихся теперь в тропические джунгли, люди расставляли столы и табуретки, размещали на них посудомоечные машины и бутылки скотча, серебряные чайные приборы и кинокамеры, как на какой-то грандиозной благотворительной ярмарке. Некоторые семьи вытаскивали на улицу абсолютно весь свой домашний скарб. Они стояли среди спальных гарнитуров, кухонных принадлежностей и свернутых в рулоны ковров, как счастливые эмигранты, готовые покинуть этот крошечный городок и вернуться к простой, первобытной жизни в неудержимо надвигающихся джунглях. Хохочущие домашние хозяйки раздавали свои последние запасы пищи, совали в окна проезжающих машин и автобусов буханки хлеба и банки соуса, замороженные отбивные и свиные окорока.
Пораженные этой неслыханной щедростью последние гости Шеппертона удалялись через быстро сужавшиеся просветы в бамбуковых палисадах Уолтонского моста и ведущего к аэропорту шоссе. Нагруженные трофеями, они с удивлением оглядывались на Шеппертон – налетчики, покидающие город, сам себя разоривший. Даже невозмутимые водители двух полицейских машин, заехавшие случаем на главную улицу, не упустили возможности попользоваться дарами: задние сиденья их цветочными лепестками усеянных экипажей ломились от столового серебра, шкатулок с драгоценностями и кассовых ящиков с деньгами – явленная мечта любого квартирного взломщика, естественное завершение таинственного празднества дарения даров.
Гордый за этих людей, я знал, что хочу остаться с ними навсегда.
Глава 25
Подвенечное платье
Я был готов к новому полету.
Уже перевалило за полдень. Воздух был недвижен, однако куда бы я ни повернулся, мне в лицо дул ветер. Мою кожу овевал тайный воздух, каждая клетка моего тела словно стояла в нетерпении на старте взлетной полосы. Солнце укрылось за моим нагим телом, ослепленное тропической растительностью, вторгшейся в этот скромный пригород. Толпа понемногу успокаивалась. Матери с младенцами устраивались на вытащенных из магазинов телевизорах, дети расселись на ветках баньяна, пожилые пары отдыхали на задних сиденьях брошенных автомобилей. Антракт, так это ощущалось. Когда я, сопровождаемый группой детей, пересекал улицу, направляясь к многоэтажному гаражу, вокруг не было ни одного двигающегося взрослого.
И никто из них не сознавал, что я наг.
И все они, я это знал, ждали от меня новых, нежданных свершений. Пользуясь их выражением, они ждали, чтобы я снова «приснил» их. Я шел мимо расслабленно отдыхающих семей, которым до моего пришествия и в голову не могло прийти что-либо более экстравагантное, чем сниматься голышом на кинокамеру в уединении собственных садиков. Я был горд, что они готовы доверить мне все внезапно расцветшие возможности своих жизней. Раздав подчистую содержимое своих холодильников и кладовок, они скоро почувствуют голод, голод, отнюдь неутолимый плодами манговых и хлебных деревьев, висящими на каждом шагу среди буйной листвы. Что-то говорило мне, что, когда приспеет время, они насытятся от моей плоти – так же как и я в свою очередь насыщусь ими, их плотью.
Окруженный детьми, я поднялся на крышу гаража и подошел к невысокому бетонному парапету. Вдали, за парком, меч-рыба снова выпрыгнула из воды, стараясь привлечь мое внимание, – знак, что мне пора начать мой сон. На мне, стоявшем там бок о бок с солнцем, словно сошлись все силы благожелательной природы. Бамбуковые заросли у Уолтонского моста, вдоль дорог в Лондон и к аэропорту стали еще гуще – крепкие палисады, вынуждавшие остановиться весь подъезжающий транспорт. Пассажиры выходили из автомобилей, опасаясь приближаться к остроигольчатым кактусам. Я знал, что времени осталось совсем мало. В ближайшие часы Старк созвонится с телевизионщиками, и в Шеппертон повалят съемочные группы – боевой авангард армии ботаников и социологов, психиатров и психов.
Кто-то вложил мне в руку легкий, гладкий предмет. Маленький мальчик, сопровождавший меня еще от военного мемориала, смотрел на меня снизу, прищурив глаза от яркого света и побуждающе улыбаясь.
– Ты хочешь, чтобы она полетела?
По его утвердительному кивку я поднял пластиковую авиамодель и запустил ее в воздух. Маленький самолетик проскочил между телефонными проводами, клюнул носом, но не долетел до земли, а превратился в стремительную ласточку, которая метнулась вверх, пролетела над крышей почты и пропала из глаз.
Дети радостно завопили и стали наперебой совать мне свои произведения, миниатюрные копии истребителей и бомбардировщиков прошлой войны. Я швырял самолетики через улицу как попало, а они взмывали в воздух и уносились прочь стрижами и ласточками, трясогузками и зимородками.
А затем я увидел Джейми, он стоял чуть поодаль, отдельно от восторженно беснующихся сверстников, нерешительно пряча за спиной некое подобие самолета. Дэвид дергал его за рукав, явно убеждая уйти; спрятанные под тяжелым лбом глаза горели озабоченностью, что грубое изделие спасти-ка вряд ли достойно преображения в птицу.
А может быть, эти ущербные дети одни из всех видят мою наготу?
– Джейми, дай его мне. Я заставлю летать все что угодно, разве ты мне не веришь?
Уж не принес ли он мне еще одну мертвую птицу? Нет, хуже того. Джейми извлек из-за спины маленький обломок «Сессны», усеянную заклепками часть обшивки крыла из их сегодняшнего улова.
– Джейми!
В ярости, что этот калека разыгрывает со мной такие жуткие игры, я попытался отвесить мальчишке затрещину, однако он мгновенно развернулся на своей железной ноге и улизнул.
Снизу, с улицы, донесся предупреждающий крик, обсевшие баньяновое дерево дети захихикали.
– Гляди вниз, Блейк! – проорал чей-то голос – Твоя первая ученица.
По осевой линии засыпанной цветами улицы шествовала Мириам Сент-Клауд в гротескном, но великолепном подвенечном платье. Сколотое из десятков метров белого тюля, оно напоминало костюм из какой-то голливудской феерии тридцатых годов. Маленькая Рейчел несла конец длинного, с плоеной каймой, шлейфа, напоминавшего пышный хвост огромной птицы. Слепые глаза девочки были плотно закрыты; казалось, что она тоже мечтает о полете. С плечей Мириам свисали два больших складчатых полотнища – белоснежные крылья, ждущие своего часа.
Мириам остановилась перед гаражом – белая птица, рвущаяся в небо. Сперва мне показалось, что она пребывает в чем-то вроде религиозного транса, в глубоком беспамятстве, разрушить которое мне будет не под силу. Она смотрела на лианы, опутавшие супермаркет и магазин бытовой техники, на птиц на крыше автозаправки, на робкую лань, следившую за ней из-за сплошь покрытых цветами насосов, словно не в силах понять, какая часть этого великолепия – ее жених.
– Доктор Мириам, он на крыше!
– Над вами, доктор, посмотрите вверх!
Люди указывали ей на меня, стоявшего на краю крыши на фоне неба, и когда Мириам вскинула лицо, я увидел, что она совсем не в забытьи, а, наоборот, самым здравым и разумным образом старается не проявлять излишнего восхищения всей роскошной мишурой – висячими садами из орхидей и бугенвиллей. Я был благодарен, что Мириам радуется моей власти над воздухом, птицами и растениями, хотя все еще подозревает во мне некоего узурпатора, нарушающего привычный порядок природы.
И в то же время она знала, что сможет наконец осуществить свой тайный замысел, свою давнюю, детскую мечту о воздушной свадьбе. Придерживая одной рукой подол подвенечного платья, она шла под десятками напряженно наблюдающих глаз, нисколько не заботясь, что подумают пациенты о такой странной причуде своего доктора.
Но даже тогда, в те секунды, когда Мириам спокойно шла к воротам гаража, я знал, что она бросает мне вызов, что она все еще считает мои силы ограниченными, бесконечно меньшими сил ее верховного божества. Не затем ли она и пришла сюда, чтобы проверить меня, посмотреть, действительно ли я смогу научить ее полету?
Пока она поднималась по лестнице, на улице стояла полная тишина. Все жители Шеппертона пришли к гаражу и столпились внизу, под тропическими навесами перекинувшихся через улицу лиан. Даже Старк решил сделать перерыв в своем ликующем ограблении города. Он сидел на крыше поставленного у почты катафалка, в окружении всевозможной домашней техники и разноцветных, как осенние листья, банкнот. Он махнул мне рукой и понимающе подмигнул, ничуть не сомневаясь, что все, что бы я ни решил сейчас сделать, непременно удастся, несказанно изумит и его и остальных свидетелей. Мне нравилось его безграничное простодушие.
В дальнем конце улицы, у военного мемориала, отец Уингейт обмахивал лицо соломенной шляпой. Он и миссис Сент-Клауд пришли через парк в компании шофера и экономки, а заодно прикатили с собой трех пациентов гериатрического отделения на инвалидных креслах. Я видел, что Уингейт старается убедить миссис Сент-Клауд, что мне ровно ничего не угрожает: провинциальные родители, не знающие, плакать им или радоваться, глядя на необыкновенные успехи своего сына, но все равно безгранично им гордые.
Сзади послышалось торопливое шарканье ног. Дэвид оторвался от замершей в ожидании группы детей и бежал ко мне. В его глубоко сидящих глазах металось беспокойство, нелегкое понимание, что он один из всех не допущен к тайне сегодняшнего счастья. В его руке трепалась драная белая тряпка, примирительный дар во искупление бессердечной выходки Джейми.
– Блейк… это тебе.
– Дэвид, ты принес мне истинное сокровище. Это были остатки моего летного комбинезона, изодранный кусок левого рукава и пояс. Я натянул через голову этот фрагмент своего прошлого и повернулся к Мириам Сент-Клауд. Она уже поднялась по лестнице и шла ко мне в подвенечном наряде, готовая вступить в брак с воздухом.
Свежий ветер поднимал шлейф и крылья фантастического платья, порываясь унести Мириам в небо.
– Держи меня, Блейк.
Совладав с ветром, она потянулась за моими руками – смущенная жена циркового атлета, плохо понимающая, что ей предстоит, однако уверенная, что все будет хорошо. Я чуял теплый запах ее тела, видел запотевшие подмышки подвенечного платья.
– Блейк, ты надел свой летный комбинезон… он весь в лохмотьях.
– Его осталось вполне достаточно. А теперь, Мириам, возьми меня за руки.
Мне хотелось просто освободить ее, улететь с ней из этого замкнувшего нас обоих города. Я хотел передать ей все мои силы, чтобы она смогла вырваться из ловушки, даже если я не смогу.
Я взял ее за запястья и подвел к краю крыши. Увидев улицу внизу, с высоты пяти этажей, Мириам споткнулась и выпустила шлейф. Ее руки затрепетали в воздухе и нашли мои плечи.
Люди сидели под деревьями и молчали. Даже городской полицейский слез со своего велосипеда. Птицы, тысячи птиц, беспомощно падали с неба, обманутые воздухом, который не давал им больше опоры. Рассевшись по крышам, они жалко махали бесполезными крыльями. В канаве перед супермаркетом барахтались попугаи. Десятки фламинго лежали распластавшись, с нелепо вывернутыми ногами на площадке перед автозаправкой. Воробьи и малиновки трепещущими камнями падали из бессильного воздуха.
Над городом повисло новое небо.
Я ощущал под кожей зябкие, лихорадочные токи, знакомые по предыдущим моим видениям, и знал, что я снова вступаю сквозь врата своего собственного тела туда, где правят иные пространство и время.
– Блейк, мы сможем…
– Да, Мириам, мы сможем полететь.
Мы стояли на краю парапета, пальцы наших ног нависли над провалом. Мириам держала меня за руки и смотрела вниз в страхе, что мы разобьемся среди припаркованных машин. Но затем она взглянула на меня с безоглядной уверенностью, она хотела, чтобы я бросил вызов смерти и вышел из схватки победителем, как уже было однажды.
– Блейк, лети!..
Я обнял Мириам левой рукой за талию и шагнул вместе с ней в пустоту.
Глава 26
Первый полет
Мы падали.
Мириам вцепилась мне в грудь, ее ногти рвали мою кожу. Сверху донесся испуганный выкрик, слепой вопль маленькой Рейчел.
Я поймал наши несущиеся к земле тела и оперся о воздух. Люди внизу разбегались кто куда, матери спотыкались о своих детей. Мы с Мириам повисли на расстоянии вытянутой руки от четвертого этажа гаражного здания. Сквозь свисавшие с крыши ветви бугенвилий я видел стоящие в тени на чуть скошенном полу машины. Шлейф Мириам висел вертикально вверх, образуя огромный, в пятьдесят футов высотой, белый плюмаж.
Уже спокойный, я снова начал дышать. Прохладный воздух, поднимавшийся вдоль фасада здания, ласково омывал заднюю часть моих бедер, мою грудь и плечи. Мириам смотрела на меня плоским, невидящим взглядом, она не думала сейчас ни о чем, кроме моих рук.
Я ждал, чтобы она тоже начала дышать. Я чувствовал, как вибрирует ее кожа, – вразрыв натянутый барабан. Крайним усилием воли каждая клетка ее тела пересекала порог, вступала в свой реальный мир и там наново собирала себя, частичка за частичкой. Наконец она успокоилась, уверенная в своей власти над воздухом. Ее руки скользнули по моим, осязая биение моих нервов и крови, как руки пилота-новичка, расслабляющего свою судорожную хватку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27