Юл Элбрайн старательно гнал это понимание, но из глубин подсознания оно вновь и вновь прорастало ядовитым цветком сомнения.
И это было самое страшное.
Но была и призрачная надежда, которая под влиянием веры, обещала перерасти в… А может…
Кирпичная стена, перегораживающая пещеру, податливо расступилась и необыкновенная троица исчезла в ее бездонных ненасытных недрах. Еще мгновение сквозь кирпичную кладку каким-то неведомым способом пробивался свет двух колец, но постепенно и он сошел на нет.
23
— Что вы думаете обо всем об этом, сержант? — вяло спросил О'Хара, безучастно наблюдая, как под потолком пещеры мечется электронный шпион, словно пес, потерявший хозяина.
— Я по должности думать не обязан, — так же вяло огрызнулся кентавр, пряча бесполезный бластер в кобуру.
— А все-таки интересно, — не обращая внимания на излишнее служебное рвение подчиненного, проворчал О'Хара, — откуда взялся тот первый энфернец, покойный. Он-то каким боком имеет отношение к данной истории?
— Самым непосредственным, — спокойно сказал Боа Этуаль. — Это был все тот же Ор-Кар-Рау. Просто во время темпорального коллапса его труп отбросило в прошлое.
— То есть исход всей истории был предрешен?
— Только для Ор-Кар-Рау. Сам узел проблем, при всем многообразии развязок, для Ор-Кар-Рау предвещал только один исход. Что касается других действующих лиц — такого строгого детерминизма скорей всего не было. Хотя…
— Ну, это из области твоих романов! — фыркнул О'Хара. — Кстати, о каких узлах ты говоришь?
— О самых банальных, — обиделся Боа, — которые есть в любом романе: Любовный Треугольник, Судьба Героя, Судьба Полуположительного Друга Героя, Раскаявшегося Отрицательного Героя, Судьбы Второстепенных Персонажей…
— Насчет второстепенных: кого ты имеешь в виду, конкретно? — мигом насторожился О'Хара.
— Себя! — смело заявил Боа.
— То есть ты хочешь сказать…
— Да, я хочу сказать, что логика жизни до смешного часто совпадает с логикой самых банальных романов, а иногда даже переплевывает ее, по части отсутствия всякой логики.
— Это игра слов?
— Если бы только слов! Глянь на Шайена.
Все молча посмотрели на нелепо скорчившегося маленького смешного ящера.
— Черт, — буркнул О'Хара. — Надо бы известить его папу.
— Инкубаторские они, — вздохнул Боа. — Отцы значатся лишь формально, по записи на бирках, выдаваемых по выходу из инкубатора. Отец, мать и инкубатор. Все, кроме инкубатора — формально.
— А как же?..
— Так бывает в жизни, и не только у ящеров.
— Тогда надо его просто похоронить, — О'Хара тяжело вздохнул и протянул руку, чтобы закрыть спокойные и уже подернутые пеленой отрешенности глаза Шайена. Но как только рука инспектора коснулась холодного тела, оно потеряло четкие очертания, а затем и вовсе исчезло. Вместе с телом Шайена исчезло и тело толстяка Ир Шира.
— Ну, теперь, наверное, все. Пространственно-временные штучки, связанные с Энферном, закончились, — О'Хара поежился и вопросительно посмотрел на Боа.
— Нет, я думаю, остался еще один штрих! — Боа оглянулся на кирпичную стену, и тот час из ее недр повалил весьма пестрый народ. Разношерстная компания с фонарями в многочисленных руках, весело галдя, высыпала в пещеру.
— Ха! Да здесь уже ошиваются какие-то типы! — радостно возвестил толстый зеленый веганец, неэстетично тыча пальцем в сторону О'Хары.
Толпа, вывалившая следом за ним из кирпичной стены, возбужденно загудела.
— Надо бы его потыкать какой-нибудь палкой, — предложил паукообразный альдебаранец, тараща на О'Хару подслеповатые масленые глазки. — Может, он тоже из этих?
— Я тебе потыкаю! — угрожающе просопел О'Хара.
— Ты смотри, агрессивный!!! — восхитился веганец, плотоядно облизываясь. — Тогда его надо сначала обездвижить! И его дружков тоже.
— Они принимают нас за энфернцев, — шепнул за спиной О'Хары Боа. — Это — те самые пропавшие энтузиасты…
— Эй, братва!!! Они перешептываются! Окружай их, пока не они сбежали, как их частично нефункциональный дружок!
— Энтузиасты, — мрачно хмыкнул О'Хара, заученным движением выхватывая бластер. — Сейчас я им этого самого энтузиазма поубавлю!!!
Огненный луч выписал под потолком сверкающую букву Z, и на головы энтузиастов посыпались разноцветные обломки многочисленных сталактитов, а бедному веганцу прямо на темечко рухнул электронный шпион, который ненамного пережил своего хозяина.
Энтузиасты проворно залегли.
Но долго наслаждаться легкой победой О'Харе не пришлось: из злосчастной кирпичной стены вслед за энтузиастами стремительно выскочила группа полицейских с аннигиляторами наперевес, рассыпалась цепью и залегла, охватив полукругом пещеру.
«Профессионалы!» — одобрительно подумал О'Хара.
— Всем лечь! Руки за голову!!! При малейшем неповиновении аннигиляция!
— Я инспектор О'Хара!!! — рявкнул О'Хара, но на всякий случай лег.
— Лечь! Руки! Считаем до трех!!!
— Дендроиды! — с чувством произнес О'Хара, покорно пристраивая руки на багровом загривке.
— Коллеги, — сочувственно констатировал Боа, пытаясь преданно поймать взгляд О'Хары. Руки на голове определенно мешали.
О'Хара фыркнул, но промолчал.
— Но зато это, кажется, последнее событие, связанное с историей об энфернцах, — шепнул Боа. — Если, конечно, не считать моего будущего романа, который я назову: «Чужое небо Энферна».
О'Хара снова фыркнул, но вновь промолчал.
«Стареет инспектор», — сочувственно подумал сержант Лар, увлеченно разглядывая собственные передние копыта, в которые вынужден был уткнуться собственным же носом.
— Предупреждаем! Малейшее резкое движение — аннигиляция! Руки из-за головы не убирать! А теперь, всем встать и марш на выход. А на свету мы разберемся, кто из вас инспектор, а кто дезинфектор.
«Все, уволюсь! Ишь, какая смена растет. Удавиться от счастья можно. Да ну их всех к… энфернцам! Буду теперь разводить марсианские волосатые огурцы. Говорят, шерсть у них обалденная. Научусь вязать носки и горя знать не буду!» — О'Хара с трудом встал, стараясь держать руки на затылке и вместе со всеми направился к выходу из пещеры. На ходу он оглянулся, поискал глазами кирпичную стену и… не нашел. Только толстый слой красноватой пыли идеальной прямой перегораживал пещеру пополам. Но на той, ранее скрытой половине, ничего интересного не было.
О'Хара лениво сплюнул и прибавил шаг, благо впереди забрезжил дневной свет, значит, до выхода оставалось не далеко. А там, на свету, мы еще разберемся, кто здесь инспектор, а кто пойдет простым патрульным. Ну, в общем, как сказал бы легендарный папа Шайена:
— Каждый дендроид должен знать свое место, а то иначе жизнь будет такая, что волей-неволей, не мытьем, так катаньем… или другими словами: братья по разуму, из личного опыта, от души советую, в любой ситуации, ну прошу вас, заклинаю — не надо быть баобабом! И уж тем более не надо брать пример с энфернцев. Ведь жизнь такая своеобразная штука… Нет, правда!
Клянусь… свои хвостом.
ЭПИЛОГ
— Ну как?
— Что как?
— Шарф, естественно, — О'Хара победно зыркнул на Боа Этуаля и пригубил свою рюмку.
— Шарф, как шарф, — рассеянно сказал Боа Этуаль, задумчиво разглядывая свое искаженное отражение на стенке рюмки.
— Между прочим — я сам вязал, — обиделся О'Хара. — Из шерсти волосатых марсианских огурцов. Мне семена в прошлом году прислал один мой очень хороший знакомый — Одиссей.
— Это тот, что работает где-то на конюшне? — отрешенно осведомился Боа, всецело поглощенный процессом самосозерцания.
— Нет, тот — Геракл, а этот — Одиссей. Этот — агент трансгалактического союза… бывший.
На слове «бывший» О'Хара слегка споткнулся, и Боа искоса глянул на инспектора… Бывшего инспектора.
— А хочешь, я тебе носки свяжу? — поспешно сказал О'Хара. — Шерсть в этом году на огурцах уродилась отменная!
— Спасибо.
— Кстати, вино, что ты пьешь — это тоже из огурцов! — с подозрительным энтузиазмом объявил О'Хара.
— Каких огурцов? — с отсутствующим видом спросил Боа.
— Вестимо каких — марсианских!
— Да, вот тебе и конкретная польза, — вздохнул Боа.
— Ты это о чем? — подозрительно спросил О'Хара.
— Да так, подумываю о новом романе, который наверное будет называться: «Из частной жизни… огурцов». Тьфу, черт! Не огурцов, конечно, а этих, как их, энфернцев! — Боа обвел рассеянным взором поля вокруг ранчо О'Хары, сплошь засаженные огурцами. Шерсть на них и вправду была отменная.
— А говорят, что твой предыдущий роман, «Чужое небо Энферна», был встречен достаточно прохладно? — осторожно спросил О'Хара.
— Что делать, основная масса читателей еще не готова принять литературу такого класса.
— А некоторые наверняка все еще продолжают считать ЭТО не литературой…
— Ты о чем? — рассеянно спросил Боа.
— Да так, о личностном восприятии некоторых аспектов бытия, в связи с особенностями психологии взаимоотношений…
«Во излагает!» — вяло восхитился Боа.
— Нет, ты лучше посмотри, какие у меня огурцы!!! Красавцы! один в один! — встрепенулся О'Хара.
— Д-а-а-а!!! — безразлично протянул Боа и неожиданно хитро прищурился. — А знаешь, кого я встретил на прошлой неделе у себя на Фикусе?
— Опять какого-нибудь энфернца? — безразличным голосом спросил О'Хара, не спеша прихлебывая огурцовое вино.
— Почти!
— Что значит почти? Какую-то часть, что ли?
— Нет зачем же часть? Целого! Только не совсем энфернца, а блудного героя космодесантника Юла Элбрайна, собственной персоной!
— Да ну? А как же?..
— Говорит: не сошлись характерами. Да и вообще, говорит, небо там — зеленого цвета. Вроде должно успокаивать, ан нет — раздражает! Чужое небо… Ностальгия, одним словом.
— Кстати, я в той истории с энфернцами, кроме всей ерунды, связанной с непрогнозируемым поведением отдельных персонажей, когда в логику событий вмешивались так называемые чувства…
— Почему не прогнозируемого? Очень даже прогнозируемого. Просто чувства не подпадают под юрисдикцию следователей.
— … не понял одной детали…
Боа скептически ухмыльнулся, но О'Хара невозмутимо гнул свое:
— … одной единственной: где находится Энферн и, собственно, как туда попадают, ну и самое главное — как попадают оттуда?
— Ну, как раз это достаточно просто, — самодовольно хихикнул Боа. — Наше пространство, отделенно от пространства, где находится родная планета энфернцев, границей, искривленной в четвертом измерении, причем таким образом, что пространство Энферна образует с нашим пространством единое пространство в темпорально-пространственном…
— Стоп! — О'Хара мрачно зыркнул на удивленно умолкшего Боа. — Для меня это слишком сложно: два пространства, разделенные границей, образуют в итоге единое пространство… По-моему, здесь сокрыт какой-то парадокс.
— Хоть жизнь и полна как скрытых, так и бесстыдно обнаженных парадоксов, но в данном случае все просто…
— Достаточно! Я сформулирую вопрос несколько иначе. Энфернцы могут снова попасть на Фикус?
— Конечно. Они же многомерные, и передвижение в четвертом линейном измерении для них так же естественно, как для нас в трех первых.
— Ясно!
— Вот видишь, я же говорил, что все просто. А вот почему энфернцы проникли к нам только один-единственный раз, или как получилось, что Юл Элбрайн…
— Ну, это все… литература, — О'Хара лениво откинулся в плетеном кресле и хозяйским взглядом окинул свои владения. Кресла и столик, за которым сидели приятели стояли на веранде и окрестности хорошо просматривались. Вдали, на краю огурцового поля, стоял ракетный катер, на котором прилетел Боа.
— Наш спор так и остался открытым, — Боа невесело усмехнулся. — Ты все по-прежнему считаешь, что литература к жизни не имеет ни малейшего отношения?
— Большинство шедевров, которые ты причисляешь к литературе, страдают алогичностью, особенно в мотивации поведения персонажей. А в жизни все проще и банальней.
— По-моему, я где-то уже это слышал, — Боа пристально посмотрел на О'Хару, но тот демонстративно зевнул и невозмутимо закончил:
— В общем, протокол или, на худой конец, научная статья — это я понимаю. А вся прочая романтическая шелуха, которую вы стыдливо называете искусством… Короче, во всем должна проглядывать конкретная польза.
«Вот упрямый О'Сел! — восхищенно подумал Боа. — И случай с энфернцами его ничему не научил.»
— Но ведь миром правят чувства!
— И это — Самый Большой его Недостаток, — хмыкнул О'Хара.
Боа с сомнением покачал головой и встал:
— Спасибо за гостеприимство. Огурцы у тебя и правда достойные, но у меня всю жизнь были другие интересы. И, надеюсь, они мне не изменят, как и я им.
— Каждый в конце концов находит ту экологическую нишу, которую ему уготовила судьба. Если успеет, конечно, или, если он энфернец и время поиска у него практически не ограничено, то — если захочет.
— Удивительная смесь фатализма, оптимизма, энферизма и голого практицизма, то бишь материализма. А ты сам-то уверен, что нашел Свою Нишу?
— Вполне! — спокойно сказал О'Хара, с заметным наслаждением созерцая бескрайнее поле, засаженное огурцами.
— А Элбрайн завербовался добровольцем в экспедицию на «Мечту Идиота», ну помнишь, на которую не смогли высадиться три подряд экспедиции трансгалактического союза.
— Вольному воля, или, как сказал бы мифический папа Шила Шайена, каждый роет себе могилку по росту и по другим, одному ему ведомым, морально-этическим соображениям.
— А ты сам не жалеешь? Тайны? Расследования? Бластеры? Герои и негодяи? Жизнь!!!
— А я, по-твоему, не живу, что ли? Вон у меня огурцов сколько! Только крутись, поворачивайся. Поливай, подстригай, удобряй. Тут волей-неволей живой будешь! Захочешь, не помрешь. Одного навоза, знаешь, сколько разбросать надо?!
— Да-да, конечно! — Боа стал поспешно прощаться, стараясь не встречаться взглядом с О'Харой. — До свидания, Юджин!
Боа побрел к катеру, тихо ворча себе под нос:
— Совсем сдал старик. А ведь сколько всего еще осталось непонятного и таинственного… Эти энфернцы, будь они неладны! Неужели они и на самом деле такие, какими их можно вообразить по слухам?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12