Южная часть этой обширной страны образует теперь Закаспийскую область, разделенную на шесть округов: Александровский, Красноводский, Ашхабадский, Ахалтекинский, Мервский и Тедженский, которые подчинены русской военной администрации.
Вполне естественно, что для осмотра Узун-Ада, что означает «Длинный остров», понадобилось меньше часа. Этот станционный поселок — почти город, но город новый, прямолинейно очерченный и вытянутый словно по линейке на широком ковре желтого песка. Никаких памятников, никаких достопримечательностей; дощатые мостки и деревянные дома, к которым, уступая требованиям комфорта, прибавляются мало-помалу и каменные строения. Можно предвидеть, что лет через пятьдесят эта первая станция Закаспийской железной дороги из большого вокзала превратится в большой город note 21.
Не думайте, что в Узун-Ада нет гостиниц. Одна из них — «Царская» — с хорошим столом, хорошими номерами и хорошими постелями. Но вопрос о постели меня нисколько не тревожит. Ведь поезд отправляется в четыре часа пополудни.
Первым долгом я поспешил телеграфировать «XX веку», что нахожусь в Узун-Ада при исполнении своих обязанностей.
А теперь займусь репортерским реестром. Это легче легкого. Надо составить список попутчиков, с которыми я буду общаться в дороге. Такова моя привычка, и она никогда меня не подводила.
Итак, в ожидании пополнения реестра, я записываю в свою книжку по порядку номеров уже знакомых мне пассажиров:
N 1 — Фульк Эфринель, американец.
N 2 — Мисс Горация Блуэтт, англичанка.
N 3 — Майор Нольтиц, русский.
N 4 — Господин Катерна, француз.
N 5 — Госпожа Катерна, француженка.
N 6 — Барон Вейсшнитцердерфер, немец.
Что касается обоих китайцев, то они попадут в список под своими номерами позднее, когда я узнаю, кто они такие. А относительно субъекта, запертого в ящике, я принял такое решение: установить с ним связь и — пусть меня осудят за это — оказать ему посильную помощь, не выдав его тайны.
Поезд уже сформирован и подан на платформу. Он состоит из вагонов первого и второго класса, вагона-ресторана и двух багажных. Все они выкрашены светлою краской — превосходное средство против жары и холода. Ведь температура в этой части Азии колеблется между пятьюдесятью градусами выше нуля и двадцатью — ниже нуля по Цельсию, иначе говоря, амплитуда колебаний простирается до семидесяти градусов и, по возможности, смягчить ее влияние — предосторожность совсем не лишняя.
Вагоны устроены очень удобно и соединены между собой по американскому способу небольшими тамбурами. Вместо того, чтобы сидеть взаперти в своем отделении, пассажир может свободно прогуливаться по всему составу. Проход между диванами к передним и задним площадкам позволяет железнодорожным служащим легко попадать из вагона в вагон и обеспечивает безопасность поезда.
В наш состав входят: локомотив с несущей тележкой на четырех маленьких колесах, способных делать крутые повороты, тендер с запасом воды и топлива, головной багажный вагон, три вагона первого класса по двадцать четыре места в каждом, вагон-ресторан с буфетом и кухней, четыре вагона второго класса и еще один багажник в хвосте — всего, вместе с тендером, одиннадцать прицепов. В вагонах первого класса диваны могут быть превращены с помощью простого механизма в спальные места, что необходимо при длительных переездах; имеются там и уборные.
К сожалению, никакими удобствами не располагают пассажиры второго класса. Вдобавок еще, они должны брать с собой провизию на дорогу, если не хотят пользоваться услугами станционных буфетов. Впрочем, лишь немногие проделывают весь путь, протяженностью свыше шести тысяч километров — от Каспия до восточных провинций Китая. Большинство же направляется в города и селения русского Туркестана, расположенного на том участке Закаспийской железной дороги, длиною в две тысячи двести километров, который вот уже несколько лет, как доходит до границ Поднебесной Империи note 22.
Открытие Великой Трансазиатской магистрали состоялось лишь шесть недель назад, и железнодорожная компания пока что отправляет только два поезда в неделю. До сих пор все обходилось благополучно. Правда, нельзя обойти молчанием следующую многозначительную подробность: поездная прислуга снабжена известным количеством револьверов, которые в случае надобности могут быть розданы пассажирам — предосторожность далеко не лишняя, особенно, при переезде через пустыни Китая, где не исключена возможность нападения.
Надо полагать, что компания приняла все зависящие от нее меры, чтобы обеспечить регулярное движение поездов.
В ожидании отправления я шагаю взад и вперед по платформе, осматриваю поезд, заглядываю в окна вагонов. Все здесь новое. На локомотиве сверкает медь и сталь, блестят вагоны, рессоры не прогибаются от усталости, колеса плотно прилегают к рельсам. Вот он, подвижной состав, которому предстоит из конца в конец пересечь целый континент! Ни одна железная дорога, включая и американские, не может сравниться с этой: Канадская линия насчитывает пять тысяч километров; Трансконтинентальная note 23 — пять тысяч двести шестьдесят; линия Санта-Фе — четыре тысячи восемьсот семьдесят пять; Атлантическо-Тихоокеанская note 24 — пять тысяч шестьсот тридцать; Северо-Тихоокеанская — шесть тысяч двести пятьдесят километров. Только одна железная дорога будет обладать большой протяженностью, но постройка ее еще не закончена. Речь идет о Великом Сибирском пути, от Урала до Владивостока, длиною в шесть тысяч пятьсот тридцать километров note 25.
Наше путешествие от Тифлиса до Пекина продлится не больше тринадцати дней, а если считать от Узун-Ада, то только одиннадцать. На второстепенных станциях поезд задержится не больше времени, чем это нужно для наполнения тендера водой и топливом. Зато в главных городах, таких как Мерв, Бухара, Самарканд, Ташкент, Коканд, Кашгар, Сучжоу note 26, Ланьчжоу и Тайюань, он будет стоять по нескольку часов, что позволит мне обозреть эти города, если можно так выразиться, с высоты репортерского полета.
Само собой разумеется, что машинист и кочегары не могли бы работать одиннадцать дней подряд. По установленному порядку, их сменяют через каждые шесть часов. Русский персонал обслуживает поезд до границы Туркестана, а там на смену ему приходят китайские железнодорожники. Здесь же прицепляют и китайский локомотив.
Только один служащий компании не покинет своего поста до конца пути: это начальник поезда Попов — настоящий русский богатырь, с военной выправкой, в форменной фуражке и широком плаще, волосатый, с окладистой бородой. Я надеюсь вволю наговориться с этим славным человеком — только бы он оказался достаточно словоохотливым. Если он не пренебрежет предложенным невзначай стаканчиком водки, то сможет рассказать мне много любопытных подробностей об этой стране: вот уже десять лет, как он служит на Закаспийской дороге. До сих пор он ездил от Узун-Ада до Памира, а теперь должен курсировать по всему Трансазиатскому пути — вплоть до Пекина.
Я заношу его в свой список под номером 7 и думаю, что надежды, которые возлагаю на него, не будут обмануты. В сущности, я и не требую каких-то необычных происшествий или катастроф. С меня достаточно самых мелких дорожных приключений, только бы они были интересны читателям «XX века».
Среди пассажиров, прогуливающихся по платформе, встречаю несколько евреев, которых можно определить скорее по национальному типу, чем по одежде. Раньше в Средней Азии они должны были носить «топпе» — круглую шапочку и подпоясываться простой веревкой. Ослушание грозило смертной казнью.
В некоторые города им разрешалось въезжать только на осле, а в другие — входить только пешком. Теперь же, если позволяют средства, они носят восточный тюрбан и даже разъезжают в карете. Да и кто может им в этом помешать? Сделавшись подданными русского царя, среднеазиатские евреи пользуются теми же гражданскими правами, что и туркмены.
Там и здесь прохаживаются таджики персидского происхождения — самые красивые мужчины, каких только можно себе представить. Они уже взяли билеты кто в Мерв note 27 или Бухару, кто в Самарканд, Ташкент или Коканд, и им не придется обозревать китайское плоскогорье. Это по большей части пассажиры второго класса. А в первый класс садятся несколько узбеков с очень характерной внешностью: покатый лоб, выдающиеся скулы, смуглый цвет лица.
Но неужели в нашем поезде нет европейцев? Следует признаться, что я едва насчитал несколько человек. Среди них — пять или шесть купцов из южной России и один из тех неизбежных джентльменов, представляющих Соединенное Королевство всюду, куда бы вы ни попали — в вагон железной дороги или на пароход. Впрочем, на право проезда по Трансазиатской магистрали требуется особое разрешение, которое русские власти очень неохотно выдают англичанам. Но этот, как видно, сумел его получить…
Вот персонаж, как мне кажется, достойный внимания! Высокий, сухопарый, лет пятидесяти, если судить по бакенбардам цвета перца с солью, с мрачным видом и брезгливо-пренебрежительным выражением лица — таков этот джентльмен, в котором в равной степени уживается любовь ко всему английскому и презрение ко всему иноземному. Подобный тип часто бывает невыносим даже для соотечественников. По крайней мере, Диккенс, Теккерей и другие английские писатели не раз и весьма ядовито его высмеивали.
Стоило посмотреть, с каким надменным выражением он оглядывал из станционного буфета, куда зашел подкрепиться на дорогу, и железнодорожную платформу, и готовый к отправлению поезд, и служащих, и вагон, в котором успел уже занять себе место, положив на скамью саквояж! Не воплотилась ли в этом джентльмене традиционная английская спесь и зависть к великому делу, которое русский гений довел до столь благополучного завершения? Все это я узнаю позже, а пока что запишем его под номером 8 в мою памятную книжку.
В общем, интересных личностей мало или, вернее, их совсем нет. А жаль! Вот если бы, допустим, русский царь, с одной стороны, и Сын Неба, с другой, вздумали сесть в поезд, чтобы устроить официальную встречу на границе двух Империй, сколько было бы шуму, какое поднялось бы ликование, какой благодарный материал появился бы у меня для писем и телеграмм!
Но тут мысли мои перебегают к таинственному ящику. Разве у меня нет оснований так его называть? Конечно, есть. Теперь остается только узнать куда его поместили и найти способ добраться до него.
Головной багажный вагон, уже заполненный ящиками Фулька Эфринеля, как и вагоны пассажирские, открывается не с боков, а сзади и спереди. Внутренний проход позволяет начальнику поезда в любое время пробраться через площадку с тамбуром к тендеру и локомотиву. Служебное отделение Попова находится в левом отсеке первого от локомотива пассажирского вагона. С наступлением ночи я смогу проникнуть в багажный вагон, так как двери его расположены на концах коридора, образуемого сложенными по обеим сторонам ящиками и тюками.
Кроме того, вагон этот предназначен для багажа, отправляемого в Китай, а весь остальной багаж, который будет выгружен на туркестанском участке пути, находится в последнем вагоне.
Когда я пришел на вокзал, таинственный ящик был еще на платформе. При более внимательном осмотре замечаю, что дырочки для воздуха просверлены со всех сторон, а стенка разделена на две части таким образом, что одна половина заходит за другую и они могут раздвигаться. Это наводит меня на мысль, что узник хотел сохранить возможность покидать свою тюрьму хотя бы по ночам.
В эту минуту носильщики поднимают ящик, и я с удовлетворением убеждаюсь, что они следуют написанным на нем указаниям. Его с большими предосторожностями ставят в вагон, налево от входа, аккуратно прислоняют к стене, причем «верх» оказывается наверху, «низ» — внизу, а передняя выдвижная стенка — снаружи наподобие дверцы от шкафа. А разве этот ящик и в самом деле не шкаф… который я собираюсь открыть? Остается только узнать, в этом ли вагоне едет багажный контролер… К счастью, нет. Я узнал, что его место в-заднем вагоне.
— Вот и устроили этот хрупкий товар! — говорит один из носильщиков, убедившись в том, что ящик установлен как следует.
— Так ему ничего не сделается! — замечает другой. — И зеркала в целости и сохранности доедут до Пекина, если только поезд не сойдет с рельсов.
— Или если не будет столкновения поездов, — добавляет первый. — И так бывает.
Они правы, эти славные люди. Так бывало… и так еще будет.
Ко мне подходит американец, в последний раз окидывает инспекторским оком весь свой склад, состоящий из клыков, резцов и коренных зубов, и произносит при этом свое неизменное: «Wait a bit!»
— Знаете ли вы, господин Бомбарнак, — говорит он, — что до отхода поезда пассажиры могут еще пообедать в «Царской гостинице?» Не составите ли вы мне компанию?
— Отчего же не составить, — отвечаю я.
И мы входим в столовую.
Все мои номера уже налицо. Само собой разумеется, что номер первый, Фульк Эфринель, занимает место подле номера второго, мисс Горации Блуэтт. Супружеская чета — номер четыре и номер пять — сидят рядом. Номер третий, майор Нольтиц, уселся напротив номеров девятого и десятого — двух китайцев, которых я в последний момент включил в список. Что касается номера шесть — толстого немца, — то он уже успел опустить свой хобот в тарелку с супом. А вот и начальник поезда Попов, номер седьмой. Он занял себе местечко в конце стола. Остальные пассажиры, и европейского, и азиатского происхождения, разместились «passim» note 28, с явным намерением оказать честь этой трапезе.
Да, но я забыл про номер восемь, про того надменного англичанина, имя которого мне до сих пор не знакомо. Этот, конечно, уже заранее решил признать русскую кухню ниже английской.
Я замечаю также, с каким вниманием господин Катерна ухаживает за своей женой, советуя ей возместить упущенное из-за морской болезни на борту «Астры». Он наливает ей вино, кладет лучшие куски.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29