— Мы можем поездить с вами по Лондону, — предложила Керолайн. — У меня здесь машина. Не возражаете?
Я не возражал, потому что делать мне в Лондоне было нечего. Ни одного друга, ни даже знакомого во всей Англии у меня не было.
Мы сели в маленький джип и покатили по Пикадилли, затем свернули к Сохо. а поскольку в этом районе езда на машине запрещена, мы вышли из джипа и отправились пешком. Пройдя мимо маленького публичного дома, рассчитанного исключительно на туристов, Керолайн сказала, что когда-то работала в нем проституткой, когда нуждалась в деньгах.
— На мне был маленький крахмальный передничек, под которым было лишь мое тело, — пояснила она.
— И много было клиентов? — спросил я.
— Я знаю, что я урод. Но клиентов было много, и я хорошо зарабатывала.
Уродство и красота — вещи пограничные. Уж лучше быть уродом, нежели просто миленькой.
Я подумал о спорности этой сентенции, а в том, что Керолайн врет про множество клиентов, был уверен. Она действительно была уродом, к тому же стареющим.
— Если я заработаю в России денег, то сделаю пластическую операцию.
— Измените внешность?
— Нет, просто уберу лишний жир и возрастные складки… Но это очень дорого стоит…
Мы прошли все Сохо, погуляли по Ковентгарден и пообедали в маленьком ресторанчике рядом с Китайским кварталом. Керолайн за обедом выпила бутылку вина, ее немножко развезло, и она опять уставилась на мое лицо. Я испугался сексуального звучания в ее взгляде, и заговорил о чем-то нейтральном, связанном со спортом и лондонской погодой.
— В этот день, — сказала Керолайн, — шесть лет назад, умер мой Джордж… Он был очень хороший, мой Джордж… Мне очень долго было тяжело без него…
— Она грустно вздохнула, закуривая сигарету. — Кстати, Лешка, ты очень похож на моего Джорджа.. Нет, правда, что-то в твоем характере есть от моего Джорджа…
От этого фамильярного «Лешка» все внутри меня передернулось. Я подсчитал, что это уже третий мужчина Керолайн, на которого я похож…
Мы расплатились за обед и по предложению Керолайн поехали за город полежать на травке и посмотреть, как играют в крикет… Почему я не отказался от этого предложения, мне до сих пор непонятно…
По пути Керолайн купила две бутылки красного вина. Управляя джипом, она то и дело смотрела на меня, улыбаясь какой-то странной улыбкой.
— Ты еще узнаешь меня, Лешка, и перестанешь бояться… Вот мой Джордж никогда меня не боялся… Она чуть было не врезалась в бок какого-то «шевроле», подбавила газу и обошла его.
— Кстати, мой Джордж был педерастом… Да, правда… Мы с ним никогда не спали… Но он очень меня любил… Я покажу его фотографию, тебе он понравится… Если мужчина в меня влюбляется, то он точно педераст или на худой конец б… Мой Джордж, один из первых, кто умер от СПИДа…
Мы приехали к крикетному полю, на котором уже началась вялая игра. За ее течением наблюдали человек двадцать, и мы к ним присоединились. Керолайн откупорила бутылку и стала посасывать вино.
Правила игры мне Были неизвестны, и на теплом солнышке я стал дремать..
— Джордж точно знал день, когда умрет… — доносился до меня голос Керолайн. — Он заказал мне платье в Париже. Платье было красного цвета… Он знал, что я люблю только лиловый цвет, но заказал красное. — В этом платье я должна была быть на его похоронах… Я не стала с ним спорить на этот счет… Красное так красное…
Я услышал, как Керолайн пьет вино.
— Но когда он сказал, что на похоронах должна звучать музыка Равеля, — продолжала она, — я не выдержала и стала орать на него… Он прекрасно знал, что я не выношу Равеля, но специально на нем настаивал… Я умираю, сказал Джордж, хоть на моих похоронах сделай, как я того хочу!.. Хрена лысого, ответила я, ты умираешь, а я остаюсь жить! Пусть хоть день твоей смерти ничем не будет омрачен!..
Когда я открыл глаза, то увидел над собой пьяное лицо Керолайн. Она хохотала, увидев в моих глазах ужас, дыхнула винными парами и сказала:
— Поехали в город.
— За руль я сяду.
— Очень хорошо. Терпеть не могу водить машину…
Я вел джип крайне осторожно, привыкая к правостороннему рулю.
— Лешка, — вдруг спросила Керолайн, — почему ты не хочешь со мной спать?
— Мы с тобой всего сутки знакомы, — ответил я, крепко сжимая руль. По животу пробежал холодок страха.
— Ерунда… Условность…
Желая избежать продолжения неприятного разговора. решил сказать правду.
— Я не сплю с женщинами…
— Ты же не педераст?
— Нет.
— Тогда почему?
— Потому что не могу…
— Ты импотент?
— Да.
— Не может быть, Лешка!.. Это же здорово!.. Я переспала с половиной мира… У меня никогда не было импотента!.. Всю жизнь мечтала вдохнуть в кого-нибудь жизнь!
— На этот раз твоя мечта не сбудется.
— Я терпелива, — заплетающимся языком ответила Керолайн. — Я могу ждать.
Дальше мы ехали молча. Керолайн задремала и захрапела… Иногда я поглядывал на нее и вместе с содроганием от ее уродства, усугубленного алкоголем, испытывал и что-то похожее на нежность.
Мы вместе приехали в отель. Керолайн проснулась и, поднявшись со мною до третьего этажа, пыталась проникнуть в мой номер, используя при этом все ухищрения профессиональной проститутки. Ей казалось, что это очень соблазнительно — облизывать краешком языка губы и вертеть глазами в разные стороны. Мне так не казалось. Напоследок она попыталась засунуть свою длинную руку в мои брюки, но я был начеку и уклонился. Керолайн опять захохотала, провела рукой по своей груди и громко сказала:
— Ты боишься, Лешка!.. Боишься!..
— Боюсь, — ответил я, захлопывая перед ее носом дверь.
В эту ночь мне не спалось. Несмотря на свое нежелание; я думал о Керолайн…
Странная женщина, наверное, очень несчастливая…
В три часа ночи в мой номер постучали. Я набросил халат и, подойдя к двери, спросил:
— Кто?
— Лешка, это я…
Голос принадлежал Керолайн.
— Я сплю.
— Лешка, — жалобно сказала она, — мне очень плохо… Пусти меня…
— Сейчас три часа ночи…
— Я не буду к тебе приставать. Поверь, Лешка, мне очень плохо.
Еще с минуту поколебавшись, я все же открыл дверь и пропустил уже протрезвевшую женщину в номер. Она села в кресло, достала из-под пиджака бутылку вина и спросила:
— У тебя есть стакан?
— Есть, — ответил я и протянул ей фужер.
— Ведь ты же не будешь пить? — спросила Керолайн, откупоривая бутылку.
— Нет.
Она кивнула головой, как будто зная мой ответ заранее, налила себе вина и жадно сделала большой глоток.
— Мне правда очень плохо, Лешка, — сказала Керолайн. — Я на всей земле одна…
У меня нет ни одного родственника… Все друзья умерли от СПИДа… И Джордж, зараза такая, подох… — И Лиса, и Крис… Мать моя померла, когда мне было четырнадцать лет…
Она замолчала.
— А отец? — спросил я.
— О, эта сволочь бросил нас, когда мы приехали в Англию… Ты знаешь, — ее глаза оживилась, — когда я летела делать фильм в Японию, в салон самолета неожиданно вышел капитан и сказал, что мы возвращаемся в Хитроу. Все, конечно, подумали, что произошла какая-нибудь авария. Но самолет успешно сел в Лондоне, к нему подали трап, всех пассажиров попросили оставаться на своих местах, на борт зашли три человека и прямиком направились ко мне. «Вы Керолайн Ковалец? — спросил один из них. „Да“, — гордо ответила я. «Дело в том, что ваш отец умер.
Вам нужно подписать эту бумагу…» «Что это?» — спросила я. «В этой бумаге говорится, что вы не против, чтобы его похоронили». Я засмеялась этому человеку в лицо и сказала: «Я была против, чтобы мой отец вообще жил! Я совсем не против, что он сдох!.. Пусть хоронит себя сам!..» Я не подписала бумагу и надеюсь, что папашу затолкали в общую могилу со всяким дерьмом…
Керолайн захохотала, запивая смех французским вином.
Когда я летела из Японии, на таможне произошел смешной случай. Японский таможенник попросил меня открыть этот медальон,. — Керолайн потрогала золотой медальон, висящий на груди. — Я сказала коротышке, что не могу этого сделать.
«Это почему?» — спросил он. Я сказала, что в медальоне — прах моего любимого человека. Хотите, спросила я, открою вам чемодан?.. Никогда не думала, что у япошек есть чувство юмора… Нет, спасибо, ответил коротышка. Вдруг в чемодане лежит труп вашей бабушки!..
Керолайн заулыбалась.
— Остроумный японец… В чемодане лежали кинопленки с секретными материалами стратегической важности. Это был сенсационный материал, на котором я заработала сто тысяч фунтов!..
— А что в действительности в твоем медальоне? — спросил я.
— Я сказала япошке правду, — Керолайн взяла в руку медальон. — Здесь Джордж…
Вернее, часть его… Пепел…
Она вдруг перестала улыбаться и стала разглядывать медальон.
— Может быть, мы пойдем поесть? — спросила Керолайн.
— Ты хочешь?
— Не знаю… Что так сидеть…
Я пожал плечами.
— Пойду тогда переоденусь…
Она вернулась через полчаса в костюме, приведшем меня в шок. На ней была короткая кожаная юбка, какие носят припанкованные девочки лет шестнадцати, и такой же кожаный пиджак на молниях, декольтированный почти до пупка.
— Тебе нравится?
Я кивнул, потуже затянул на шее галстук и спросил:
— Куда пойдем?
— Сегодня воскресенье, — ответила она. — Почти все закрыто. В Англии все в воскресенье ложатся спать в девять… Есть пара мест в китайском городе.
Мы сели в джип Керолайн. Он долго не заводился, фырча на всю округу, а когда завелся, половина окон в отеле были освещены и из них выглядывали недовольные лица постояльцев.
На этот раз Керолайн вела машину спокойно. Обгонять было некого, и мы без проблем доехали до Китайского квартала. На улицах работала бригада мусорщиков, собирая от закрытых ресторанов мешки с отходами.
— Где здесь ночной ресторан? — спросила Керолайн у пожилого, с торчащими усами мусорщика.
— Их два, — он показал пальцем сначала на запад, а потом на юго-запад. — Там и там… Только в тот не ходите, там плохо кормят.
— Вы там были? — спросил я.
— Нет. Просто слишком много отбросов увозим от этого ресторана.
От этой профессиональной логики я заулыбался и пришел в хорошее настроение. Мы дошли до ресторанчика, сели за столик и заказали много-много всего разного. К моему счастью и к несчастью Керолайн, продажа спиртного в воскресенье запрещена, и мы вынуждены были общаться на трезвую голову.
— Когда я сделала свой первый фильм о СПИДе, — рассказывала Керолайн, — все надо мною смеялись. Мне говорили — не существует такой проблемы. Подумаешь, десять человек на весь мир больны!… Через девять лет за свой первый фильм я получила самую престижную премию британского телевидения…
Она немного помолчала, поддевая палочками морковку, затем посмотрела на меня и улыбнулась во весь рот:
— Лешка, может быть, мы все-таки попробуем?
— Что? — не понял я.
— Попробуем трахнуться…
— Нет… — ответил я, испугавшись. — Нет!
— Да не бойся ты, не бойся… Я пошутила. Шутка это, Лешка…
Минут десять мы ели молча, а потом Керолайн сказала:
— Ты знаешь, Лешка, п одна на всем сеете… Если я умру, меня некому будет хоронить…
— У тебя много друзей.
— Я имею в виду родственников… Нет на земле ни одного человека с каплей моей крови… Знаешь, как это грустно… А у тебя много родственников?
— Да, — ответил я и коротко рассказал ей о своей семье. Я рассказал ей об отце и своих беспалых братьях. Я не сказал ей лишь одного… Что несмотря на такое количество родных душ на земле, я, по сути, такой же одинокий, как она.
Я завтра уезжаю. Лешка… На один день… Буду послезавтра… Позвони мне послезавтра, я буду ждать. Позвонишь?
— Позвоню, — обещал я.
Почти весь следующий день я провел в номере. Была плохая погода и настроение мое, вторя ей, тоже испортилось… Чего я здесь сижу, в этой Англии?.. Столько дел дома…
В середине дня мне позвонили из отделения «Визы» и сказали, что проблемы мои решились положительно и что я могу в любой момент прийти и получить новую кредитную карту.
Это хорошо, подумал я.
Я побрился, спустился в бар и надрался в этот вечер, как свинья, так что пришлось прибегнуть к помощи официанта, чтобы добраться до своего номера.
Зря ты уехала, сквозь головокружение думал я о Керолайн. Сегодня, может быть, тебе бы и повезло. У тебя был бы шанс попробовать вернуть к жизни человека…
На следующий день я проснулся, когда часы показывали послеполуденное время. У меня трещала голова и во рту было до омерзения противно и сухо. Я дотащился до ванной, залез под холодный душ и полчаса драил зубной щеткой зубы.
Завернувшись в халат, я сел в кресло и стал набирать номер телефона Керолайн.
Там никто не отвечал.
Я решил позавтракать в ресторане и с трудом засунул в себя один круассан, запив его двумя большими чашками кофе.
Затем вновь позвонил Керолайн, но и на этот раз телефон молчал.
Чтобы не терять времени напрасно, я отправился в отделение «Визы». Меня принял молодой человек в тонких золотых очках и очень улыбчивый.
— Вам повезло, — сказал он. — Мошеннику не удалось потратить большой суммы с вашего счета.
Это хорошо, — ответил я. — Но он наверняка попользовался моими наличными денежками!
— Тут ничего не поделаешь, — развел руками клерк и выдал мне новую кредитную карту.
Я вышел на улицу, зашел в первый попавшийся обувной магазин и купил себе пару новых ботинок, попробовав «Визу». Ботинки я выбрал из толстой кожи, окрашенной в черный цвет, и придя в гостиницу, тут же их надел.
Телефон Керолайн не отвечал. Я набрал номер портье.
— Что, — спросил я, — миссис Ковалец не возвращалась?
— Как же, — ответил портье, — она вернулась еще прошлой ночью… Но она плохо себя чувствовала, у нее была высокая температура, и ее пришлось отвезти в больницу…
— А вы не знаете, что с ней?
— Как будто подозрение на воспаление легких…
— А в какой она больнице?
— К сожалений, не знаю, — ответил портье.
Я замолчал, озадаченный полученной информацией.
— Что-нибудь еще?
— Нет, спасибо, — ответил я и повесил трубку.
Нужно уезжать, подумал я. Керолайн больна, найти ее у меня нет возможности, ждать, пока она выздоровеет, тоже не могу. У меня своих больных навалом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10