Она наклонилась вперед, уткнулась лицом в ладони и затряслась. Никогда еще я не видела, чтобы Юки плакала. Главное, что меня убивало, так это мое бессилие. А ведь, правда: чем тут поможешь?
Обхватив Юки за плечи, я зашептала:
– Ничего-ничего, ей помогут, здесь очень опытные врачи. Наверняка твоей маме совсем скоро станет лучше.
И мы остались, так сидеть: я гладила ее по спине, а Юки все плакала, и плакала, и плакала… Сжавшись в комочек, она превратилась в маленькую девочку.
Глава 6
В коридоре не было ни единого окна. Стрелки часов над казенной кофеваркой неумолимо крутились, отщелкивая час за часом и превращая день в вечер, а ночь – в утро. За все это время доктор Гарза так и не объявился, не прислал нам ни единой весточки.
Восемнадцать часов мы с Юки по очереди мерили шагами коридор, пили кофе и навещали дамскую комнату. На ужин употребили сандвичи из торгового автомата, обменялись иллюстрированными журналами, а затем, под неестественным светом люминесцентных ламп, просто сидели, слушая неглубокое дыхание друг друга.
К трем утра Юки все же заснула, склонившись к моему плечу, хотя минут через двадцать вдруг встрепенулась:
– Линдси? Что случилось?
– Нет-нет, ничего, спи спокойно. Однако сон к ней уже не шел.
Мы сидели плечом к плечу, неприкаянные в этом синтетически ярком, неприветливом месте, а кругом потихоньку менялись лица: то судорожно сцепившаяся руками пара, молча взиравшая перед собой пустыми глазами; то семейство с малолетними детьми на руках; то одинокий старик…
Всякий раз, когда распахивалась дверь в реанимацию, каждый из нас, будто марионетка, поворачивался к ней лицом.
Иногда выходившему оттуда медработнику в спину неслись чьи-то крики и плач.
Около шести утра появилась молоденькая ассистентка-интерн с кругами под глазами и в перепачканном кровью халате и с бумажки зачитала вслух имя Кастеллано.
– Как она? – вскинулась Юки со стула.
– В сознании, дела пошли лучше, – ответила девушка. – Мы ее еще подержим несколько дней, проведем кое-какие анализы, но в принципе вы сможете ее навестить сразу после перевода в палату.
Юки поблагодарила и обернулась ко мне с улыбкой куда более сияющей, чем можно было ожидать с учетом только что услышанного.
– Господи, Линдси, мама выздоровеет! Я так тебе благодарна, нет слов… Ты всю ночь со мной, здесь… – Она схватила меня за обе руки, не пытаясь сдержать слез. – Если бы не ты, даже не знаю… Линдси, ты меня спасла!
Я обняла ее, крепко прижав к себе.
– Юки, мы друзья. Все, что угодно, даже просить не надо. Ты ведь знаешь это, правда? Все, что угодно.
– Да, да!
– Главное, не забывай звонить. Ладно?
– Слава Богу, худшее позади, – лепетала Юки. – Линдси, ты сейчас за нас не волнуйся… Спасибо тебе. Какое же тебе спасибо…
Покидая больницу через тамбур с автоматическими дверями, я обернулась.
Так и не сойдя с места, Юки смотрела мне вслед, улыбаясь и помахивая рукой на прощание.
Глава 7
Такси урчало мотором ровно напротив входа в больницу. Вот повезло! Я плюхнулась на заднее сиденье, чувствуя себя как бумажный пакет с мокрым днищем. Совсем разваливаюсь. Всю ночь на ногах. Не-ет, такими вещами пусть студенты-первокурсники занимаются, а не взрослые девочки вроде меня…
Водитель – о чудо! – хранил благословенное молчание, пока мы в предрассветных сумерках добирались через весь город до Потреро-Хилл.
Спустя несколько минут я уже вставляла свой ключ в замок парадного входа уютного трехэтажного голубого домика викторианской эпохи, который мы делили с еще двумя наемными жильцами, и по стенающей лестнице поднялась на второй этаж.
Славная Марта, моя колли, встречала у двери, словно мы год не виделись. Судя по корешку счета, который Карен оставила на столе, собака накормлена и выгуляна. Просто Марта успела соскучиться – так же как и я.
– Мама Юки в больнице, – сообщила я своей любимице. – У-у, какая плохая у тебя хозяйка, совсем позабыла-позабросила, да? – Я потискала Марту за шею, она тут же полезла со своими слюнявыми поцелуями, после чего потрусила вслед за мной в спальню.
Уф-ф! Как же тянет завалиться между пуховыми складками да поспать часиков семь-восемь! Но нет, вместо этого я переоделась в давно не глаженный спортивный костюм с надписью «Санта-Клара универ.» поперек груди и взяла Ее Лохматое Величество на пробежку среди завитков утреннего тумана, наползавшего со стороны залива.
А в восемь ровно я была на рабочем месте и поглядывала сквозь стеклянные перегородки моего закутка на помещение дежурной смены, где давали очередной спектакль оформления ночного улова.
За время моего отсутствия горка папок на столе выросла, а индикатор автоответчика сердито моргал красным огоньком. Только я собралась с духом заняться этими назойливыми сторонами своего бытия, как поперек столешницы и еще не початого стаканчика кофе упала могучая тень.
В дверях стоял крупный лысеющий мужчина. Его свиное рыльце я знала почти столь же хорошо, как и свое собственное одухотворенное лицо.
Мой бывший партнер отличался тем характерным помятым видом, который безошибочно выдает в мужчине пятидесятилетнего ветерана полиции. Прическу инспектора Уоррена Джейкоби уже вовсю присыпало пудрой годов, а глубоко посаженные глазки с набрякшими, как у мопса, веками смотрелись двумя гранитными камушками, вконец отвердевшими с того достопамятного, пронизанного пулями вечера на Ларкин-стрит.
– Ну и видок у тебя! На скамейке бомжевала?
– Спасибо, дорогой.
– Развлеклась хотя бы?
– По самую зюзечку. Ну, не тяни, выкладывай.
– Двадцать минут назад сообщили, что обнаружен труп. Женщина. Как мне передали, очень привлекательная. Нашли ее в «Кадиллаке», на парковке рядом с Опера-Плаза.
Глава 8
Парковку у Опера-Плаза проще всего описать как пещероподобный платный гараж, устроенный по соседству с внушительным коммерческим комплексом, где вдоволь и кинотеатров, и офисов, и магазинчиков… Все это хозяйство устроено в самой гуще плотно заселенного делового района.
Сейчас, в утренние часы рабочего дня, Джейкоби поставил автомобиль впритык к бордюрному камню, рядом с шеренгой патрульных машин, стратегически расставленных так, чтобы блокировать доступ со стороны Голден-Гейт-авеню.
Проезд был перекрыт наглухо, и на дороге уже собралась взволнованная толпа, побудив Джейкоби поделиться наблюдениями: «Озадаченные граждане пищат и визжат».
Бормоча извинения, я протискивалась сквозь людское скопище, а в спину с разных сторон неслись крики: «Это вы здесь начальник?.. Послушайте! Мне нужна машина! У меня встреча через пять минут!.. Безобразие какое!»
Поднырнув под полосатую ленту, я встала на въездной пандус и вытянулась во весь свой двухметровый рост (без каких-то 25 сантиметров). Представившись, я принесла извинения за вынужденные неудобства, решив с ходу покончить с этой неприятной процедурой.
– Прошу проявить понимание и сознательность. В гараже совершено преступление. Так же как и вы, я надеюсь закончить как можно быстрее, для чего мы приложим все силы…
И еще секунд двадцать в том же духе. Еле отбившись от вопросов, на которые у меня не имелось ответов, я повернулась, было, чтобы пройти внутрь, как услышала свое имя. Новый партнер Джейкоби, инспектор Рич Конклин, сбегал вниз по бетонным плитам.
Мне Конклин приглянулся с первой нашей встречи, тому уже несколько лет. Сообразительный и упорный, если не сказать въедливый. Личная храбрость и впечатляющее число нацепленных на преступные лапы наручников заработали ему недавнее повышение, распахнув – на пороге, так сказать, зрелости, в 29 лет, – двери убойного отдела.
Конклин пользовался благосклонностью со стороны женского контингента нашей твердыни законопорядка, особенно с тех пор, как променял свою униформу на удостоверение с золотым жетоном.
Ростом под метр восемьдесят пять, Конклин был, что называется, «упакован по полной программе»: живые карие глаза, светло-каштановые волосы и атлетическое сложение, как бы помесь между поджарым бейсболистом из студенческой лиги и боевым пловцом-диверсантом.
Я, как вы понимаете, этого совсем не замечала. Ничуть. Ни капельки даже.
– Так, что у вас? – строго спросила я у Конклина.
Он опять выстрелил в меня дуплетом из обоих карих стволов. Очень серьезный – и при этом уважительный – юноша.
– Разрешите доложить, лейтенант: жертва – женщина евразийской расы, возраст приблизительно двадцать один или двадцать два, вокруг шеи странгуляционная борозда.
– Свидетели?
– К сожалению, нет. Только вон тот парень. – Конклин ткнул за плечо большим пальцем, показывая на неряшливого «длинноволосика», уныло выглядывавшего из будки контролера. – Анджел Кортес, всю ночь на дежурстве, ничего подозрительного, как водится, не заметил. Сидел, болтал по телефону с подружкой, когда к нему подлетела визжащая клиентка… Та-ак… – Конклин перевернул лист. – Ага, нашел: Анджела Спиногатти. На ночь оставила тут машину, а утром в соседнем «Кадиллаке» увидела чье-то тело. Пожалуй, на этом все…
– Номер пробили? – спросил Джейкоби. Конклин кивнул и вновь перевернул листок.
– Машина принадлежит некоему Лоренсу Гуттману, хирургу-стоматологу. Не задерживался, не привлекался. За ним уже поехали.
Я поблагодарила Конклина и приказала собрать все парковочные билетики, а заодно и видеокассеты с камер наблюдения.
Затем вместе с Джейкоби мы пешком отправились наверх.
Я хоть и совсем не выспалась, в кровь все равно начал поступать первый, пусть даже слабенький, приток адреналина. Я торопилась представить всю сцену еще до того, как ее увижу. Надо вообразить, каким образом девушку могли задушить на парковке…
Над головой гулко бухали шаги. Много-много ног. Мои люди.
Взбираясь по бетонной спирали парковки, я насчитала добрую дюжину сотрудников ПДСФ, занятых просеиванием мусора, переписывающих номера машин, ищущих любые доступные улики, прежде чем место преступления будет возвращено в общественное пользование.
Мы с Джейкоби свернули за угол пандуса, ведущего на четвертый этаж, и я увидела тот самый «Кадиллак», о котором шла речь. Черный, лоснящийся, прилизанные формы, вполне новая модель. Царапин нет. Припаркован носом к ограждению, выходящему в сторону Сивик-центра на Макаллистер-стрит.
– Приемистый, черт… Шестьдесят миль за пять секунд! – завистливо вздохнул Уоррен и протрубил мелодию из рекламного ролика, обнаружив неплохой талант подражателя.
– Мальчик, к ноге, – сказала я.
У Чарли Клэппера, начальника бригады экспертов-криминалистов, на лице, как всегда, сидела совершенно непроницаемая маска, а на плечах – серый пиджак в мелкую елочку, ненавязчиво сочетавшуюся с его седеющей шевелюрой цвета «перец с солью».
Опустив фотоаппарат на капот соседней «субару», он негромко промолвил:
– Приветствую вас, лейтенант. Джейкоби. Позвольте представить Девушку-из-«Кадиллака».
Натягивая непослушные резиновые перчатки, я вслед за ним обогнула машину. Багажник закрыт, и это понятно: труп вовсе не там.
А в салоне. Молодая женщина сидела на пассажирском сиденье, мирно сложив руки на коленях, и широко распахнутыми глазами смотрела куда-то вперед, за ветровое стекло.
Будто поджидала кого-то.
– О-ох, сволочи, – горько посетовал Джейкоби. – Такая красивая… Приоделась… А идти уже некуда…
Глава 9
– Не могу найти ее сумочку, – сообщил мне Клэппер. – Одежду оставил как есть, пусть сначала медики посмотрят. А вообще неплохой наряд. Похоже, из богатых. Вы как думаете?
Я смотрела в мечтательное лицо жертвы, и меня душила злость, замешенная на печали.
Светлая кожа, щеки чуть-чуть припудрены, на скулах едва заметный налет синевы. Волосы тщательно уложены в «растрепку» а-ля Мэг Райан, ногти совсем недавно приведены в порядок.
Все в этой юной женщине говорило о сословных привилегиях, возможностях и деньгах. Она словно вот-вот должна была ступить на проспект жизни – как все в один миг вырвал у нее какой-то недочеловек.
Тыльной стороной кисти я коснулась щеки покойной. Едва-едва, но теплая, стало быть, ей часов семь-восемь.
– Вряд ли это дело рук местной шпаны, – прокомментировал Джейкоби.
Начав работать в убойном отделе, я узнала, что места преступления можно условно поделить на две категории, В одном случае улики, так сказать, навалены не глядя: брызги крови, разломанная мебель, россыпь стреляных гильз, трупы лежат там, где их застала смерть…
А есть и такие, как здесь.
Спланированные. Организованные.
От них так и веет злонамеренным умыслом.
С одеждой жертвы все в порядке: каждая вещь опрятна, аккуратна, нет ни складочки лишней, ни пропущенной пуговичной петельки. Даже ремень безопасности и тот на месте, плотно прижимает торс от плеча до бедра.
Убийца о ней так заботился?
Или сделал это специально, изобразив что-то вроде послания тому, кто ее найдет?
– Пассажирская дверца вскрыта отмычкой, – сообщил нам Клэппер. – Все поверхности вытерты до блеска. Ни единого отпечатка как внутри, так и снаружи. И взгляните-ка сюда.
Клэппер показал пальцем в сторону видеокамеры, смонтированной на бетонном несущем пилоне. Ее объектив смотрел вдоль въездной эстакады, в противоположную от «Кадиллака» сторону.
Затем Клэппер подбородком показал на соседнюю камеру, направленную опять-таки вдоль пандуса, но уже не вниз, а вверх, на пятый парковочный уровень.
– Вряд ли мы отловим эту птичку по видеомонитору. Машина стоит в идеальном «слепом пятне».
Вот что мне нравится в Чарли. Человек знает свое дело, показывает тебе, что видит сам, но при этом не лезет с дурацкими советами. И под ногами не путается.
Я посветила фонариком внутрь салона, в уме проставляя, галочки против каждого пункта осмотра.
Жертва выглядит вполне здоровой, вес порядка 50 килограммов, рост… мм… скажем, метр пятьдесят три – пятьдесят пять.
Обручального кольца нет.
Вокруг шеи – сразу под странгуляционной бороздой – ожерелье из граненых хрустальных бусинок.
Что же касается пресловутой борозды, то она выглядит неглубокой и будто смазанной, как если бы жертву удавили чем-то мягким.
1 2 3 4 5