Но как только я «умру»— бороду долой!»
Раньше они не видели в этом ничего плохого. Даже Вера не понимала, что это им сулит, пока афера не достигла кульминационной стадии.
— Вы, что, не понимаете? — спросила она, в бешенстве от их озадаченных физиономий.— Когда он эту бороду сбреет, ему, положим, удастся провести какого-нибудь старминстерца, встреться они случайно в Лондоне. Может, его и не узнают. Но ведь он станет выглядеть, как раньше! Его семья обязательно поместит в местной газете объявление о его смерти. А теперь представьте, что он напорется на человека, знавшего его в родном городе? Что тогда?
— Удивительное сходство — вот и все, что подумает любой,— рассудил Пагги.— Ты можешь сколько угодно пялиться на человека, сидящего напротив тебя в вагоне метро, но ты же не станешь хлопать его по плечу и говорить: «Вы не Джон Джонс, который помер в прошлом году?» Кроме того, Чарли теперь старше, он изменился.
— Совсем не изменился,— возмутился Чарли.— Когда я обследовался для страховой компании, доктор сказал, что никогда не видел человека, так молодо выглядящего в моем возрасте.
— Да, неудивительно, что ты это запомнил,— с горечью заметила Вера.— Это был единственный экзамен в твоей жизни, который ты сдал успешно. Но радоваться тут нечему. Пойми это, милый. Это не конкурс красоты. Если нам сейчас вдруг что-то помешает, тебе придется голодать.
— Я могу работать,— напомнил он ей.
— Кто сказал тебе эту глупость? Во всяком случае, не верь, цыпленочек. А так как ты не пробовал ни разу, оставим это... Вопрос сейчас вот в чем: как нам изменить твою внешность?
Она закурила еще одну сигарету и прошлась своих рискованно высоких каблучках по неровным каменным плитам кухни. Мужчины, как всегда, решение проблемы предоставили ей и смотрели на нее с надеждой.
Они не обманулись в своих чаяниях, так как, наконец, бросив окурок, она рассмеялась. Подойдя к буфету, она выдвинула один из ящиков и нашла там футляр с очками.
— Ну-ка, примерь,— приказала она мужу.— Эти очки я носила во время круиза. Они лишь слегка затемнены. Тем не менее, мне удавалось отделаться от всех мужчин на корабле, желавших моего общества.
Чарли по-детски обрадовался, взглянув в зеркальце, висевшее на стене.
— Какой у меня умный вид!—сказал он.— Прямо как у писателя,— он повернулся к Вере.— Как тебе нравится муж-литератор?
— У меня его нет. Слава Богу, я вдова. И от мужчин меня тошнит.
— Ты... ты что этим хочешь сказать?
— Она хочет сказать,— ухмыляясь, стал объяснять Пагги,— что была она замужем за парнем по имени Чарли Бэкстер. И бедняга скончался прошлой ночью.
Он мертв. Чарли было довольно неприятно об этом думать, особенно, когда он улегся спать. Кстати говоря, их нынешнее пристанище только снаружи выглядело мило, а жить в нем было не так уж весело. Оно представляло собой маленький и тесный дом, состоявший из двух спаренных коттеджей, с утлыми комнатками, узкими винтовыми лестницами и вымощенными каменной плиткой коридорами. Из современных удобств имелись только печка «Идеал» на кухне да ванная комната.
Верины предосторожности были совсем не бессмысленны, так как любой звук разносился по всем уголкам дома, включая некоторые странные шумы непонятного происхождения. В ту ночь Чарли лежал без сна, и ему все время чудилось, будто кто-то невидимый крадется по лестнице или шепчет в углу.
Он все еще в полном одиночестве пребывал в холодной «мертвецкой», так как Вера предпочитала гардеробную, которую она превратила в уютное гнездышко, наполнив всякими своими вещицами. Мысли о завтрашнем испытании привели Чарли в состояние крайнего нервного напряжения, так что спать он не мог совсем.
Ему придется изображать труп. Вера уверяла, что это продлится очень недолго, но совершенно необходимо, дабы обмануть похоронщика. Он ужасно боялся, что его подведет собственное естество — вдруг он чихнет или как-нибудь нечаянно дернется.
Вера постаралась вбить ему в голову, каковы будут последствия любой оплошности. Тюрьма
«Это такое местечко,— разъяснял Пагги,— где тебя заставляют принимать ванну, но, однако, шампуней никаких не дают. А если тебе не нравится их изысканная кухня, го жаловаться официантке без толку. Короче, это совершенно не в твоем стиле, Чарли».
О тюрьме Чарли размышлял, лежа следующим утром на кровати, уже в роли окоченевшего тела. Он перенес долгие и сложные приготовления и сейчас страдал от холода, голода и неудобства. Гримируя его, Вера приложила все свое умение, а освещение поставила с настоящим театральным артистизмом.
— Выглядишь ты великолепно,— закончив, сказала она.— Пагги, иди-ка, посмотри на него. На самом деле, большая удача, что у него борода, потому что из-за нее не видно губ. Губы его сразу бы выдали.
Пагги окинул его критическим взором.
— От него же пар идет,— сказал он.
Вера чертыхнулась. В комнате было все еще очень холодно, так как она и не думала зажечь огонь и согреть ее. Мужу она приказала с этим смириться. Главное, о чем она пеклась — это сохранить его трупную физиономию в первозданном виде, а для этого нужен был холод.
Она с отчаянием посмотрела на тонкие струйки пара, исходившие из носа и рта Чарли.
— Просто, тебе придется не дышать, пока похоронщик будет в комнате,— сказала она.
— Да ведь я задохнусь!
— А ты постарайся! Не будь идиотом. Возьми себя в руки.
Но все-таки она достала из ящика большой льняной носовой платок и положила его на кровать.
— Накрой ему этим лицо, как только похоронщик его осмотрит,— велела она Пагги.— Ради Бога, не забудь. Смотри, ни на чем не проколись. Это относится к вам обоим. О, если бы только я могла все это еде лать сама! Кроме себя, никому не могу доверять.
Исходя из своего горького жизненного опыта, Вера не видела в мужчинах никакого толка.
— А тебя, что, здесь не будет? — спросил Чарли, глазами умоляй изящную маленькую женщину о защите и поддержке.
— Нет, цыпленочек. Меня не будет видно, зато будет слышно.
Актриса в Вере уже ликовала в предвкушении того эффекта, который произведет ее игра. Она лишь опасалась, что все пойдет насмарку из-за небезупречного исполнения роли мертвеца. Наконец, она посмотрела на свои часики.
— Уже почти двенадцать. Через минуту они должны быть здесь. Пагги, выходи.
Они покинули комнату, закрыв за собой дверь. В том, как они вышли, было что-то заговорщическое, и это оживило в Чарли все его подспудные подозрения. Уже несколько дней он никак не мог отделаться от ощущения, что его дурачат. Ясное дело, между этими двумя существует какое-то взаимопонимание. Хоть Пагги и обращается с ним дружелюбно, все-таки он терпеть не может Чарли как мужа Веры. Сам-то он не взял бы ее в жены из Варьете. При воспоминании о клеветническом словечке «проституция» Чарли все еще чувствовал сильнейшее негодование. Выходит, он все только приготовил для Пагги; а теперь, когда из респектабельной супруги он сделал респектабельную вдову, для нее уже не существует препятствий.
Судя по всему, его доля в этом деле окажется наихудшей. В памяти всплыли стишки Льюиса Кэрролла, которые в детстве ему читала старшая сестра Эмили:
«Я видел, сказал он, как, выбрав лужок, Сова и пантера делили пирог Пантера за тесто, рыча, принялась, Сове же на долю тарелка пришлась.» *
Да, это слишком подходило к его случаю. Сова — это он. Вера и Пагги обращались с ним, как с манекеном, он был вынужден сносить унизительное обхождение и ощутимые неудобства, а они, посмеиваясь, о чем-то шептались по углам.
* Льюис Кэрролл «Алиса в стране чудес». Пер. В. Набокова.
Теперь же он и вовсе оказался в их полной власти — официально считаясь мертвецом.
А быть мертвым ему совсем не нравилось: когда дело касалось его чувств, у него обычно разыгрывалось воображение. Холод, скованность, запах дезинфектанта, спорящий с ароматом оранжерейных ландышей, вызывали в нем крайнее отвращение.
Его душевные и физические страдания увеличивали беспомощность. Ему крепко привязали руки к туловищу, чтобы придать очертаниям тела под покрывалом необходимую одеревенелость. От страха сердце начало трепыхаться, так как, симулируя коллапс, он порядочно набрался табачного пепла с чаем.
Внезапно ему вспомнились слова леди Уоррен, что такие, как он, «могут просто угаснуть». За время, прошедшее после обследования, он мог уже чем-нибудь заболеть. Если он от этого жуткого холода простудится и умрет, они только обрадуются. Ведь единственное, чего им не хватает для полного правдоподобия — это настоящего трупа.
Он начал сомневаться, а действительно ли сегодня утром должен прийти похоронщик. Ведь уже первый час. Этот маскарад может быть устроен специально по особому плану, с целью отнять у него все силы, необходимые для сопротивления.
От ужаса он выпучил свои и без того большие глаза. Он собирался уже попробовать скатиться с кровати, когда с улицы послышались голоса, а затем звякнул дверной звонок. От этих звуков его сердце оглушительно заколотилось, но подозрения насчет Веры исчезли, оставив его перед лицом настоящего риска.
Он прислушался: с лестницы донеслось шарканье и зловещее громыхание — что-то большое тащили на второй этаж, задевая при каждом повороте перила и стены.
— Ребята, потише! — зашипел на грузчиков Пагги.— Не надо, чтобы вас услышала миссис Бэкстер.
Вдова, однако, видно, все поняла, ибо в соседней комнате раздались сдавленные безутешные рыдания. Затем Чарли услышал голос Пагги, неожиданно громкий и отчетливый — совсем рядом с собой.
— Ставьте козлы сюда. К ногам. Ага, вот так.
Поняв, что похоронщик с помощниками в комнате, Чарли задержал дыхание, как ему показалось, на целую вечность. Они, конечно, должны начать его рассматривать.
Перешагнув порог, мистер Браун, владелец похоронного бюро, огляделся. Окна были завешены тяжелыми шторами, так что свет исходил только от четырех свечей — по одной у каждого угла кровати. Это сумрачное освещение позволило ему разглядеть лишь восковые лоб и нос покойного Чарльза Бэкстера. Борода скрывала остальную часть лица.
Он также отметил и как профессионал не одобрил, что, хотя ложе усыпано цветами, грудь мертвеца они не покрывают, а руки спрятаны.
— Прекрасно выглядит,— сказал он.
— Прекрасно?—с ужасом в голосе отозвался Пагги.— Что вы имеете в виду?
— Хороший труп,— объяснил похоронщик.— И смотрится как-то крупнее. Больше достоинства. Я так удивился, когда вы принесли мне его размеры. Я всегда думал о нем, как о таком... субтильном джентльмене.
Он подозвал своих людей. Как раз, когда они приближались к кровати, Пагги, к своему ужасу, заметил, что надо ртом Чарли вьется тоненькая струйка пара.
В этот момент он совершенно потерял голову. В отчаянии он оглянулся, ища носовой платок, но не нашел его и схватил первое, что попалось—кусок оберточной бумаги, в которую был завернут венок.
— Муха! — объяснил он, покрывая восковое лицо, а затем отстранил грузчиков.
— Нет, не трогайте беднягу. Это моя работа. Вдова не хочет, чтобы к нему прикасались чьи-нибудь руки, кроме ее и моих.
— Вы разве сможете? — возразил похоронщик.
— Что за вопрос. Бедняга страшно исхудал. А вдова поможет — ноги поддержит.
Из-за стены опять послышался приглушенный, полный страдания плач, как будто актриса специально ждала своей реплики.
Похоронщик выразил на лице участие.
— Понимаю,—сказал он.
Он сделал своим людям знак и они на цыпочках вышли из комнаты. Почувствовав, что опасность миновала и приободрившись, Пагги доверительно повернулся к похоронщику.
— Он не первый, кого мне придется укладывать в койку, — особенно после торжественных обедов ветеранов нашего полка.
— Вы все еще их посещаете?— спросил похоронщик.
Стараюсь не пропускать. Там только и вижу стоящих ребят.
— Хм-хм. А вы в каком полку служили?
К ужасу Чарли, они принялись болтать. Пагги же делал это с глупой уверенностью, будто поступает умно, таким образом развеивая всякую тень подозрения и демонстрируя, что ему нечего скрывать. Он был убежден, что, раз лицо Чарли накрыто, они уже в полной безопасности.
Пагги не понимал, что предпринятая им мера как раз быстрее всего и может привести к катастрофе. Тонкая бумага втягивалась при каждом вдохе, поскольку дышать Чарли все-таки было надо. А так как его еще прошиб обильный пот, Чарли почувствовал, что бумага размякла и облепила его лицо, как мокрая марля.
С каждой секундой его скрытые муки нарастали. Он вспомнил, как однажды дантист снимал с него мерку для зубного протеза. Тогда ему вдруг показалось, будто формовая масса разбухает, пока, наконец, не почувствовал, что она заполнила все его дыхательные пути, и он стал биться и задыхаться, доведя себя до посинения лица.
Сейчас он ощущал приближение тех же симптомов удушья. По зловещему першению в горле он понял, что долго не продержится. И легкие уже, казалось, вот-вот лопнут от долгой задержки дыхания.
Пока он ждал конца, в уме его в самых мрачных тонах нарисовалась картина тюремного заточения. Грубая, отвратительная одежда. Цементная ванна с чуть теплой мутноватой водой, в которой уже кто-то мылся. Водянистая похлебка и черствый хлеб.
Воображение еще подбавило жути: крысы, бегающие по нему, и насекомые — не порхающие и прыгающие райские создания, а мерзкие липкие твари, сидящие на стенах.
Эта мысль была последней каплей. Раздражение
в горле собралось в тугой комок. Он изо всех сил глотнул, пытаясь удалить препятствие,— но тщетно.
Внезапно — о, ужас! — дотоле подавляемое дыхание вышло из подчинения, и он произвел сдавленный хрип.
Глава VI
Визит
Чувствуя, что игра окончена, Чарли уже был готов открыть глаза, как вдруг парализованный мозг Пагги воспрянул и заставил его действовать. Он хлопнул в ладоши и стал отчаянно махать руками в темноте.
— Брысь! Брысь! — кричал он. Затем он повернулся к похоронщику.
— Опять эта кошка сюда забралась! — объяснил он.— Любимица бедняги. Знаете, ведь он страстно обожал животных. Если вы не против, давайте, выйдем и затворим дверь.
— А кошка не осталась в комнате?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26