Мои люди выдержат столько, сколько нужно, чтобы навести порядок в этом гадюшнике. – Звездные глаза коротко вспыхнули и тут же снова подернулись отстраненным холодком сдержанности.
Тэйон кивнул. Воспоминания о ночи шторма, гнева и магии, когда эскадры пересекли созданный им с Динорэ портал, были в лучшем случае смутными. Но и смутных было более чем достаточно.
– Раз уж мы заговорили о верности, моя лэри, правильно ли я понимаю, что не все из приведенных Вами людей, или кораблей, если на то пошло, – когда-то начинали свой путь из Лаэссэ?
– У нас были потери, которые требовалось восполнять, – как-то криво, одним уголком рта, усмехнулась Таш. – И люди, и корабли… Я не видела ничего плохого в том, чтобы принять в команды тех, кто доказал свои способности и верность… и кто не боялся уплыть в полную неизвестность, даже понимая, что пути назад не будет.
И вновь Тэйон кивнул, на этот раз молча. За скобками осталось, что флот, приведенный Таш из злополучной экспедиции, был почти втрое больше того, что когда-то отплыл вместе с ней, и что многие корабли имели конструкцию, до сих пор невиданную в этих водах. Еще дальше за скобки они вынесли тот факт, что пришедшие из ниоткуда люди, чужие этим мирам и этому городу, имели перед собой лишь один ориентир во мраке, одну зарницу верности, и звалась она Таш д'Алория. Нет, бескрылая женщина могла не бояться нового предательства. Преданность людей своему адмиралу превосходила лишь преданность адмирала своим людям.
Только вот как во все это впишется юная королева?
Раз уж мы заговорили о гостях издалека, мой господин, – как-то ну очень уж небрежно заметила Таш, – возможно, имеет смысл обсудить некоторых из них.
Ему так не понравился тон, которым это было произнесено, что потребовалось несколько секунд, чтобы понять, о ком она может говорить. Магистр воздуха переплел пальцы, внимательно глядя на супругу и отказываясь произнести хоть слово. Попадать в ловушку вот так просто он не хотел. Таш, считавшая себя слишком старой, чтобы играть в глупые игры в молчанку, вынуждена была продолжить:
– Я говорю о человеке, которого мы обсуждали ранее. Предполагаемый arr-shansy и, возможно, соплеменник милорда ди Крия, что находится при моей эскадре в статусе почетного гостя. Признаюсь, держать его в таком же статусе и далее, становится… затруднительно.
Тэйон посмотрел в прекрасные глаза своей жены. Честные-честные. Просто до дрожи.
– Были… инциденты?
– Пожалуй, можно это и так назвать. – Она помолчала. – Мой господин, Вы позволите пригласить этого человека гостем в дом Алория?
– Дом Алория – это и Ваш дом, моя лэри. Вы имеете право приглашать, кого сочтете нужным, – ровно ответил Тэйон.
– Мой господин, Вы прекрасно понимаете, о чем я. – Таш не любила плясок вокруг да около. Если сказать ей «най», пусть даже и едва уловимым намеком, она бы сняла вопрос и никогда его более не поднимала, однако использование дела для прояснения личных отношений позволялось кому угодно, но не Тэйону. И это тоже было своего рода знаком доверия. – Мне не справиться с ним. Не сейчас, когда все навалилось одновременно. И я не имею в виду магию.
Несмотря на почти просительное построение фразы, просьбой сказанное не было. Скорее вызовом. Таш притащила ему тайну и, точно кошка, выкладывающая мышей на подушку хозяина, бросила к его ногам. Возьмешь это диво? Найдешь к нему подход? Сможешь связать с давно не дающейся тебе загадкой ди Крия?
– Удивительно не вовремя, – глядя в пространство заявил Тэйон.
Адмирал скривила уголки губ.
Ладно, намеки тут бесполезны, придется действовать напрямик.
– Госпожа адмирал, я бы попросил Вас принять более деятельное участие в судьбе принцесс ди Лаэссэ, в настоящий момент являющихся Вашими гостями в доме Алория.
Удар пришелся в цель. Она дернулась, точно кто-то вытянул хлыстом по разрезанной шрамами спине. Губы сжались, раскосые глаза сузились. И Тэйон понял, что, пока он спал, лэри Алория уже успела получить опыт общения с королевскими отпрысками. И что, пока в Паутине Миров останется хоть один благовидный предлог, в который сможет вцепиться ну очень занятая первая леди Адмиралтейства, ноги ее не будет в доме, где в настоящий момент обитают ужасные близнецы.
Воспоминание нахлынуло, как горная метель, столь же холодное, непрошеное, нежеланное.
Он сам, семнадцатилетний лэрд, стоящий на стене собственного замка и в первый раз смотрящий, как скрывается летящая галопом всадница, так ни разу и не обернувшаяся. Надрывный плач двухмесячного наследника, вот уже которую ночь не смолкавший ни на минуту. Раздраженный приказ через плечо: «Да позовите наконец кормилицу!», стремительные шаги прочь и от этой стены, и от этого плача. И боевые ящеры, уносящие в горы отряд ночных всадников, у предводителя которых были более важные дела, чем сидеть безвылазно в клановых владениях. Почти мгновенно мысли улетели к крови, ночным броскам, к детально спланированной атаке, в которой нанесут первый из серии непредсказуемых ударов. В ту ночь он начал строить одну из самых жестоких и самых красивых вендетт в истории Халиссийских кланов, в течение каких-то шести лет поставившую на колени казавшихся неуязвимыми горностаев.
Таш отвела взгляд. Некоторые вещи никогда не менялись.
– Моя лэри, не думал, что доведется обвинить Вас в столь мелочной трусости.
– Я взяла на себя Шаэ, – сухо напомнила госпожа адмирал. – Поверьте, мой господин, в итоге неизвестно, кому досталась худшая доля.
Ну-ка, ну-ка… Неужели это признаки сомнения?
Две гиперактивные маленькие ведьмы, начиненные магией и каверзами по самые уши, уравновешиваются одной запуганной, истеричной, только-только входящей в силу девицей, страдающей от подростковых заморочек вкупе со свалившейся на нее абсолютной властью. Да, эта мысль могла служить утешением.
Пока не вспомнишь, что Шаэтанна ди Лаэссэ в настоящий момент направляется сюда, а отнюдь не наслаждается обществом госпожи адмирала.
Тэйон удостоил свою единственную и ненаглядную взглядом, исполненным почти презрения. Халиссийский этикет, честь ему и хвала, не позволял вслух высказать то, что вертелось на языке. Есть обвинения, которые лучше не озвучивать. Хотя бы потому, что боишься услышать, как их бросят в лицо тебе самому.
– Присылайте Вашего «гостя», моя лэри. Будет крайне интересно познакомиться.
У госпожи адмирала хватило ума склониться в благодарном поклоне и тут же разорвать связь, пока они все-таки не наговорили друг другу лишнего. Однако, прежде чем образ над столом растаял, супруги успели обменяться взглядами, полными иронии, горечи и еще чего-то невыразимого, что заставило их несколько минут сидеть, глядя в никуда. А, быть может, и в никогда.
Наконец Тэйон передернул плечами. Невысказанное не исчезло и не потеряло своей ранящей власти, но оно ждало уже не первое десятилетие и могло подождать и дальше.
Магистр воздуха почему-то всерьез сомневался, что подождать согласятся и разъяренные лаэссэйские нобили. Или посланные ими наемные убийцы. Маг и так позволил себе потерять два жизненно важных дня, в течение противники оправились после жуткого шторма и последовавшего за ним потрясения. Пора было вновь включаться в события.
Ни Сааж, ни Рино в доме не было, но на его столе лежало несколько коротких записок, содержание которых у стороннего наблюдателя вызвало бы лишь здоровое недоумение, а Тэйона заставило задумчиво приподнять брови. Судя по всему, обрушившаяся на город буря и последовавшее за ней стремительное выступление первой леди Адмиралтейства (уже получившее неуместное, на взгляд мага, название «штормового переворота») основательно перетасовало политическую солянку как в самом великом городе, так и за его пределами. Кейлонгцы что-то чудили. Или это госпожа посол до сих пор не пришла в себя после достопамятного приема в резиденции ди Шеноэ? Не похоже на нее. Впрочем, на ближайшее десятидневье кейлонгцев, да и всех прочих соседей, связь с которыми осуществлялась через Океанию, можно было сбросить со счетов. Зато северяне и восточники традиционно оживятся…
Перепады магической энергии, связанная с ними активность порталов и иная естественная ритмика всегда играли огромную роль в балансе власти в Лаэссэ. Великий город жил по своим собственным, странным для стороннего наблюдателя законам, и опыт научил Тэйона не только внимательно следить за колебанием магических полей, но и использовать их в своих целях. Вот и теперь первое, что сделал маг погоды, прочитав сообщения шпионов, – направил кресло к окну.
Разум привычно рванулся к родной стихии, и Тэйону потребовалось почти болезненное усилие, чтобы удержаться и не дать себе соскользнуть в губительную сейчас магию. Вот в такие моменты бывший сокол начинал действительно понимать, насколько глубока его зависимость от магии и сколь многое в жизни вращается вокруг непостоянной и капризной стихии. Магистр уперся взглядом во врезанные в оконную раму барометры, затем опустился на более изощренные приборы, украшавшие подоконник. Мастеру ветров уже не требовались осознанные усилия, чтобы перевести их показания в более конкретные термины погодных изменений. Наступление с севера холодного воздушного фронта, резкое охлаждение воздуха, ливневые осадки, быстро переходящие в снегопад, возможны сильные шквальные ветры. Затем он перевел взгляд на затянутое болезненной белизной небо, долго изучал какие-то ему одному видные перепады воздушных течений. Если все так пойдет и дальше, ночью будет вьюга, а уже с утра наступит прояснение и сильное похолодание. А затем – единственные в году девять дней, когда великий город окутан белоснежным покровом, переливается ледяными узорами и первозданной чистотой. Все в порядке… Но даже сейчас, тщательно оградив разум от любого магического воздействия, он ощущал что-то непонятное. Надорванность, надломленность в воздухе, не имевшую ничего общего с привычной сезонной ритмикой. Магический фон в городе был далеко не здоров, и мастер ветров чувствовал, как сами кости его вибрируют в ответ на тревожные сдвиги в глубинных энергетических слоях.
Не может быть, чтобы лишь он один ощущал это. Или остальные маги города предпочитают просто списать все вопросы на то светопреставление, которое сам Тэйон устроил пять дней назад? Но проблемы начались задолго до злополучной попытки проконтролировать циклон…
Недовольный состоянием подвластной ему епархии почти в той же степени, как и своей неспособностью предпринять что-либо, мастер ветров города вернулся к столу. Некоторое время изучал висящую на стене карту, а точнее добавленные рукой Рино новые знаки. Затем пододвинул кресло к самому столу и погрузился в изучение копий чужой переписки…
Он заметил ее сразу же. Запах озона и предгрозовой свежести. Тень в затемненной комнате, пойманная краем глаза, янтарный всплеск у беззвучно скользнувшей на место двери. Она стояла там долго, очень долго, и магистр про себя отметил ее способность сохранять абсолютную неподвижность и почти безупречную тишину. И мысленно вычеркнул неусидчивость и неумение концентрироваться из списка ее слышанных из третьих уст неблаговидных качеств.
Судя по всему, при должной мотивации это существо способно было пересидеть застывшего в засаде юрского тигра.
Наконец, сочтя, что оба они уже достаточно пригляделись друг к другу, магистр, не поднимая головы от бумаг и не оборачиваясь, произнес:
– Было когда-то время, когда я считался уважаемым мастером этого города. Когда к моему уединению относились с вежливостью, граничащей с обоснованной опаской. Когда ворваться в мой кабинет без приглашения или по крайней мере без стука, считалось вульгарной грубостью.
Пауза. Почему-то в этот момент он представил, как все должно было выглядеть со стороны. Комната, затемненная опущенными шторами, тяжелые шкафы, массивные кресла, темные толстые ковры на полу, скрывавшие оставленные саркофагом глубокие царапины. Угрожающий сумрак и закутанная в этот сумрак, точно в доспехи, фигура жесткого, немолодого и некрасивого мужчины. Властного. Едкого. Полностью контролирующего ситуацию, точнее, делающего вид, что он ее контролирует.
И напротив него, купаясь в размытом потоке пробивающегося сквозь шторы света, тонкая девушка. Королевская осанка, вызывающе вздернутый подбородок, сжатые в кулаки руки. И страх, так отчаянно скрываемый, но все равно проявляющийся с каждым вздохом.
– Я приношу официальные извинения за поведение сестер, магистр. – Ее голос оказался неожиданно музыкален, как если бы она привыкла скорее петь, а не говорить, и этим очень напоминал голос фейш Шаниль. – И за свое собственное.
И, держа тебя с той же железной гордостью, без разрешения подошла к столу. Отодвинула стоявшее напротив магистра кресло, села. Очень стараясь выглядеть небрежно, откинулась на спинку, беззастенчиво разглядывая человека, которому, скорее всего, была обязана короной и жизнью.
Два дня назад в горячке похищения и последовавшего за ним сумасшествия Тэйон не успел толком рассмотреть свою будущую повелительницу. Теперь же магистр Алория счел, что пришло время наверстать упущенное, и устремил на гостью взгляд столь же прямой и испытующий, как и тот, которым его окатили в ответ.
Шаэтанна ди Лаэссэ была худым невысоким подростком, с сухой фигурой фехтовальщицы и удлиненными тонкими костями, которые обещали когда-нибудь (хотя вряд ли скоро) подарить ей грациозность движений, свойственную мастерам боевых искусств да еще по-настоящему красивым женщинам. Темные волосы, светло-зеленые глаза, неестественно бледная кожа, которая в сочетании с подростковыми прыщами придавала ей вид болезненный и почему-то диковатый.
Тэйон автоматически отмечал следы бесчисленных внутрисемейных браков, практикуемых правящей династией Лаэссэ. Узкие плечи, множество родинок, странная форма черепа. Хотя последнее напоминало скорее расовый признак, даже если Тэйон и не мог припомнить ни одной расы, которая бы отличалась такими пропорциями.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62