Парня разворачивает ко мне лицом, и он тут же получает свою порцию в шею. Ребятки слегка ошалели от предложенного мной темпа — шутка ли, с быстротой молнии вся их капелла разваливается на куски.
В баре — полнейший хаос и переполох. Завизжали женщины, загремели опрокидываемые стулья, народ поспешно отваливает на улицу. В том баре, где я провел такого' же рода мероприятие, было на удивление тихо и спокойно. В руке одного из нападающих блеснуло короткое лезвие китайской «бабочки». Пропускаю мимо провалившегося в ударе бычка и резко торможу его движение предплечьем своей руки — по горлу. У пацана, грохнувшегося на спину, только ноги взметнулись вверх. К утру, может, и придет в себя…
Тройка оставшихся пока целыми держится теперь на дистанции. Девчушки унесли свои длинные ноги подальше от места избиения их приятелей и поближе к безопасному дальнему концу зала. Парнишка в цветастой рубашке пытается обойти меня с тыла, поигрывая ножичком. Еще один поднимает стул за пластиковую спинку. Перепрыгиваю через бездыханное тело одного из их команды и небрежно уворачиваюсь от брошенного стула. Кто ж так бросает? Покажу, пожалуй, как это делается на самом деле..: Подхватываю с одного из столиков стальную фигурную вилку с длинными зубьями и ухожу немного вправо, выбирая момент. Парень с ножом наконец бросается на меня. Дистанция — два метра. Резкий поворот кисти — и «цветастый» крепыш изумленно смотрит на свой бицепс, в котором, как в шницеле, теперь торчит вилка. Вошла она глубоко. Парень роняет нож и хватается за раненую руку.
Улыбаясь, иду на оставшихся двоих. Ребята в панике пятятся. В их глазах животный страх и изумление — они не понимают, что происходит, почему у них ничего не получается. Сочувствую, потому что действительно нелегко врубиться, как можно за тридцать секунд уработать в общем-то неслабых городских бойцов. И все-таки этим парням повезло… В бар влетают камуфлированные почему-то под скальную породу бойцы ОМОНа. Пятеро вооруженных до зубов, каждый выше меня на голову. Вот это уже интересней, это мне нравится. Как будто проходишь многоуровневый тренировочный рейд, максимально приближенный к боевой обстановке, с постоянно возрастающими элементами сложности выживания.
Уровень подготовки ОМОНа можно оценить лишь на два балла из тридцати.
— Всем лечь! Руки за голову! — орет один омоновец, вероятно командир, поводя грозно по залу стволом автомата.
Он от меня метрах в трех. Остальные бойцы выходят на свои позиции, разученные ими на захваты в разных городских ситуациях. Сейчас ребята будут отрабатывать нехитрые знания в заполненном до отказа помещении. Двое бойцов уходят вдоль стен, намереваясь взять через несколько секунд ситуацию под контроль. Они видят, что в зале вооруженных людей нет, и поэтому психологически настроены просто на легкое пьяное сопротивление, которое можно стопроцентно погасить ударами сапог и дубинок. Не думаю, что у них все пройдет гладко. Бросок на пол и перекат в сторону идущего вдоль левой стены. Два точных удара — и автомат у меня в руках, а боец, хрипя, корчится на полу. Я его уже не вижу. Автомат летит, вращаясь, как пропеллер, и попадает затворной коробкой в каску командира омоновцев. Стрелять я не собирался. Бойцы проиграли бы в первые же секунды, как только я воспользовался бы автоматом по назначению. Но мне интереснее. заниматься с ними тренингом. Сделав нырок, хлестко подсекаю одного бойца и, выпрыгнув по касательной, прохожу рядом с четвертым, — тотчас у парня что-то происходит со зрением, он закрывает глаза руками и, пошатнувшись, падает. Перекат по полу, кувырок назад, в падении одной ногой отбиваю автомат последнего из омоновцев, а другой разбиваю бойцу коленную чашечку. Надеюсь, ничего серьезного, мениск ему потом вправят. Ребром ладони бью его по артерии и мгновенно отпрыгиваю в сторону, выполняя перескок «мельницей» поближе к тому, которого я сбил подсечкой. Лодыжку я повредил ему даже через его высокие и плотные кирзовые «берцы». Он, полулежа, пытается вытащить из кобуры на брюхе «макара». На выходе из «мельницы» гашу сознание парня сокрушительным ударом пяткой в голову. Ну вот и все. Концерт окончен. Спасибо за внимание…
Наша питерская милиция за сегодняшний вечерок наверняка безумно меня полюбила и будет, упорно искать со мной встречи. Двое оставшихся целыми и невредимыми братков, лежа на полу (они послушно исполнили команду ОМОНа), все еще смотрят на меня снизу расширенными от изумления глазами. Усмехаюсь и подмигиваю им. Быстро продвигаюсь к выходу.
— Сюда, Герасим! — слышу голос Ольги, она машет мне из дверей служебного хода.
Иду на ее зов и оказываюсь в коридоре.
— Вон туда! — показывает она дрожащей рукой, обрамленной кружевной манжетой. — Там выход на другую улицу!
— Спасибо, малыш, — благодарю ее за помощь. — Сколько я должен за чудесный ужин? — интересуюсь и лезу в карман за деньгами.
Ольга округляет глаза:
— Какие деньги, Герасим! — вскрикивает она. — Все разбежались, не заплатив! Уходи быстрее!
Я вообще-то не тороплюсь.
— Так все же, как насчет нашего свидания? — спрашиваю ее вполне серьезно. — Вы не передумали, Оля?
Девушка чуть не плачет.
— Да уходи же ты! — тянет она меня за руку. — Ну какой же ты все-таки?! Конечно, приеду! Только, ради Бога, уходи сейчас! Быстрее!! Ну я тебя прошу!
Так и быть. Не стоит доводить мою спасительницу до слез. Это я спокоен, как танк на консервации, а для девушки происшедшее — просто из ряда вон.
— Оля, исчезаю! Только не волнуйся так. Поверь мне, все было очень здорово!
Наклонившись, целую ее в щечку. Она поражена моим самообладанием в такой ситуации, ну а я не вижу особого повода для беспокойства. Не спеша выхожу по коридору на улицу. Уже темнеет. Смотрю на часы. До встречи с Ольгой — целый час.
Настроение у меня — лучше некуда. Ловлю первого попавшегося частника. Катим в центр. Лучше подъехать пораньше, а иначе придется потом прорываться через кордоны полицейских. Ставлю себе задачу: во что бы то ни стало я должен прийти на свидание. Это как в полевом тесте на выживаемость — пройти от А до Я и в назначенное время с запасом только в пять минут быть в точке рандеву. Не пойму, соскучился, что ли, по спецподготовке? Трудно сказать, но что-то я чересчур разрезвился. Да и черт с ними. Главное, жизнь идет! Жизнь идет, и мы топаем вместе с ней. Пока можем…
* * *
Почти до трех часов ночи мы были с Олей в очень шумном клубе. Я имею в виду его музыкальную программу. Давно я так не отдыхал. Когда Оля появилась на месте встречи, опоздав на полчаса, я обрадовался ей, как ребенок. Я уже не надеялся, что девушка после всего, что произошло у нее на работе по моей вине, захочет поддерживать со мной отношения. Но я ошибся. Ольга взволнованно рассказала мне, какие разборки проводили у них полицейские. Допрашивали всех. Понаехало столько милиции! Какой-то чин в штатском, Оля думает, что он там был за главного, обмолвился, что некий супермен уделал милиционеров не только в этом месте, но и на Гражданском проспекте. По описаниям свидетелей похоже, что это один и тот. же человек. Оля напрямик спросила меня, не я ли тот самый супермен? Со всей скромностью, на какую способен, я признался, что это тоже моих рук дело и никто не вправе приписывать себе мои подвиги.
Ольга так и не поняла, шучу я или говорю серьезно.
Натанцевались мы вволю, одно плохо: под грохот музыки невозможно разговаривать, приходится все время орать друг другу в ухо. Все-таки меня, наверно, устроил бы клуб потише… Оля сказала, что теперь у нее два дня выходных и она может не заботиться о времени на сон. Затем мы съездили еще в одно место, где я накормил Ольгу ужином, учитывая ее вкусы. Здесь мы могли поговорить в спокойной обстановке. Я немного рассказал о себе, и Оля мне поверила. Я не стал утаивать, что сидел. Девушка даже возмутилась, что меня осудили так строго. Она сказала, что того полковника, которому я набил лицо, нужно было посадить вместо меня.
От Оли я узнал, что ее мать погибла в авиакатастрофе, а папа безуспешно пытается пробиться в современной жизни. Папа классный автомеханик и вообще мастер на все руки, он открыл свою мастерскую по ремонту машин, но его все время теснят конкуренты. Сейчас у него большие неприятности с рэкетом. Оля просила его быть осторожнее, но ее папик — отставной офицер бронетанковых войск, а это значит, что он очень упрямый и настырный. Просто бизнес — не его стихия. Вернее, наш, русский бизнес, где все так и норовят сожрать друг друга. Если ее папа военный, и к тому же честный человек, то могу себе представить, как ему тяжело в этой жизни.
Разговаривали мы почти до шести утра.
В начале седьмого, немного прогулявшись по набережной Невы, Оля вдруг вспомнила:
— Герасим, тебе нужно срочно переодеться! Как же я об этом забыла!
Улицы и проспекты в этот час почти пустынны. Тачку не поймаешь.
— Ерунда, — успокаиваю я ее. — Вот отвезу тебя домой, а там что-нибудь придумаю…
— Подожди… Подожди… — хмурится Ольга. — А где ты сейчас живешь?
Пожимаю плечами и делаю неопределенный жест:
— Вот здесь… в этом чудесном и прекрасном Петербурге!
Показываю на Петропавловскую крепость, ее шпиль уже ярко блестит в солнечных лучах нового дня.
— В общем так, капитан! Слушать мою команду! Сейчас едем ко мне. Никакие возражения не принимаются! — говорит Ольга, делая строгое лицо.
— Есть, мой генерал! — отдаю честь, вытянувшись в струнку и щелкнув каблуками.
— Быстро сними куртку и дай ее сюда! — спохватывается Ольга и сама начинает стаскивать с меня уже засвеченную полицией одежду.
Приходиться расстаться с предметом личного гардероба. Прохлады я почти не чувствую. Оля решительно сворачивает куртку и заталкивает ее в свою сумочку. Да и куртка-то — одно название, бумажная, и в кулаке взрослого мужчины способна превратиться в маленький комок. Останавливаем отчаявшегося найти клиентов таксиста (так он сам признался) и едем в сторону Озерков. Удивляюсь еще больше, когда узнаю, что Ольга живет в собственном доме, из тех, которые еще сохранились в черте города.
Домик аккуратный, одноэтажный, с небольшим фруктовым садиком и дворовыми постройками. Низкий декоративный заборчик сделан, видно, ее отцом, — каждая штакетина по-особому выпилена, и все вместе они создают некий объемный рисунок. Рассчитавшись, отпускаю таксиста. Идем в дом,. где, как я успеваю заметить, не меньше четырех комнат.
— Попьем кофе? — спрашивает меня Оля тихо, чтобы н разбудить отца.
Киваю, мол, согласен на кофе. Кухонька небольшая, но очень уютная.
— Этот дом нам достался от бабушки с дедушкой, — говорит Оля, возясь с посудой. — Пока папа скитался с мамой и со мной по воинским частям, у нас никогда не было нормального жилья.
Я устроился на удобном стуле и наблюдаю, как девушка, которая нравится мне все больше и больше, занимается домашним хозяйством. Все, что она рассказывает о жизни военных в нашей стране, я и так отлично знаю. Да и кто теперь не в курсе, как очень хреново живут защитники отечества? Причем именно те, кто при полной неустроенности в быту и нищенской зарплате способны защитить, если потребуется, свободу и честь нашей Отчизны. Именно они, эти неустроенные, не задумываясь и отдадут свою жизнь за Родину. Именно они.
— Ой! — тихо вскрикивает Оля, взглянув на часы. — Папе уже пора просыпаться. Он обычно рано встает, а сегодня что-то припозднился. Пойду его подниму, заодно и позавтракает с нами.
Увидев на столе пепельницу, решаю, что можно и закурить. Ольга, я знаю, не курит, но к дыму относится легко. Она сама говорила, что ей все равно, кто рядом дымит. Оля возвращается какая-то странная.
— Что случилось? — спрашиваю осторожно.
Она пожимает плечами:
— Папы нет… Даже не знаю, где он. Может быть… — говорит она задумчиво, подходя к плите посмотреть за кофейником. — У него, насколько мне известно, нет женщины…
— Может, задержался на работе? Возможен ведь какой-то срочный заказ? — выдвигаю свою гипотезу.
Оля поворачивается ко мне, в ее глазах вспыхивает надежда.
— Как же я не догадалась! Нужно туда позвонить! — говорит она обрадованно и подбегает к телефону.
Пока она набирает номер, я присматриваю за кофе.
Переговорив с кем-то, она снова становится грустной.
— Сторож сказал, что никого еще нет. И что мой папа вчера уехал с работы как обычно. Только дождался, когда приедет Сергей Иванович, и уехал. Сергей Иванович — подполковник в отставке, друг папы. Он сейчас сторожит по ночам папину мастерскую, — поясняет Оля.
Снимаю кофе с плиты. Оля достает из буфета и расставляет на столе чашки, вазочку с печеньем. Я разливаю кофе по чашкам.
— Ну, не волнуйся, — успокаиваю ее. — Все будет хорошо. Может, все-таки у него есть знакомая…
Оля отрицательно мотает головой.
— Я точно знаю, что нет… Он бы сказал об этом, — говорит она, присаживаясь к столу, и, закусив губу, смотрит в одну точку. На улице слышно, как подъезжает к дому машина и тормозит у ворот. Оля подскакивает, словно ужаленная, и спешит в коридор.
— Это папа! — бросает она весело на ходу. Буквально через полсекунды она врывается на кухню, и ее вид заставляет меня подняться и приготовиться к самому худшему.
— Там… — Оля показывает рукой назад, глядя на меня в испуге, — там милиция!! — говорит она почему-то шепотом. — Прячься, Герасим!
Я не двигаюсь с места.
— Не стоит, Оля. Если будет нужно, я сумею от них уйти.
Девушка идет открывать ментам. Я продолжаю сидеть за столом, спокойно пью кофе.
Входит Оля, за ней маячат две милицейские фуражки. У одного на мятых погонах звездочки старлея, у другого капитанские. Капитан более опрятен и выглядит подтянуто. В руках у него папочка. У старлея на боку болтается планшетка. Поднимаюсь им навстречу. Сразу видно, что приехали они не на задержание. Чтобы брать меня, прислали бы машины две ОМОНа, так как уже знакомы с моими возможностями и способностями… Может быть, даже и СОБР прикатил бы. Я бы с удовольствием, кстати, потягался с серьезными ребятами…
— Доброе утро… — как-то не очень уверенно для такого пожелания говорит лейтенант.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24