поблекшие голубые глаза были подкрашены толстыми мазками черной туши, брови подведены карандашом, на губах — помада кровавого цвета. На ней был шелковый халат в цветочек, неплотно стянутый на талии, в глубоком вырезе которого торчали дряблые белые груди. На одной из грудей возле соска виднелся след укуса, лиловый цвет которого резко контрастировал с ее очень бледной кожей. Было похоже, что женщина играет роль увядшей старой шлюхи в любительском спектакле.— Я не обслуживаю ниггеров! — выпалила она и попыталась закрыть дверь, но Браун успел сунуть ногу между дверью и косяком, так что теперь закрыть дверь было невозможно. Через узкую щель Д. Макнелли повторила на этот раз более выразительно: — “Говорят тебе, я с неграми не путаюсь!” — Браун не знал — смеяться ему или возмутиться. Перед ним стояла опустившаяся проститутка, скорее всего, готовая лечь с кем угодно за бутылку дешевого вина, но она, видите ли, не обслуживает ниггеров! Это показалось ему забавным.— Да мне нужно-то всего ничего, — сказал он.— Нет! — встревоженно ответила Д. Макнелли. — Нет. Пошел вон!— Меня мой друг сюда послал.— Какой еще друг? — подозрительно спросила Д. Макнелли. — Я с ниггерами не путаюсь!— Лейтенант Бернс.— Солдат?— Нет, полицейский, — сказал Браун, решив покончить с этой игрой. — Я детектив, леди, откройте-ка дверь!— Ты не детектив, — неуверенно возразила она.Браун лениво сунул руку в карман и показал в щель свой значок.— Чего ж вы сразу не сказали? — бросила Д. Макнелли.— А что? Ниггеров-детективов вы обслуживаете?— Я не хотела вас обидеть, — она открыла дверь. — Заходите.Браун вошел. В квартире было всего две комнаты — кухня и спальня. На кухне лежала гора грязной посуды, кровать была не застелена, комната пропахла застоялым запахом пота, дешевой выпивки и еще более дешевых духов.— Вы из полиции нравов?— Нет.— Я этим делом больше не занимаюсь. Потому-то я сразу велела вам убираться. Вот уже шесть-семь месяцев, как я в эти игры не играю.— Ну, конечно, — сказал Браун. — Ваше имя Доротея Макнелли?— Да, верно. Вы знаете, я нарочно поставила в телефонную книгу и на почтовый ящик “Д. Макнелли”, потому что в этом городе полно разных психов, которые звонят и говорят разные гадости. Терпеть не могу всяких сальностей!— Ручаюсь, что так.— Когда я занималась проституцией, у меня была прекрасная клиентура.— Угу.— Джентльмены.— Но не ниггеры?— Вы уж не обижайтесь, а?— Нет, конечно, нет. Почему я должен обижаться на такое безобидное замечание?— Если вы собираетесь втравливать меня в неприятности только потому, что я сказала...— Леди, я не собираюсь доставлять вам никаких неприятностей.— ...потому что, если собираетесь, послушайте... я согласна, хоть сейчас. Мужик есть мужик, белый он или черный.— Или даже фиолетовый, — сказал Браун.— Ну да, хоть фиолетовый. Только не делайте мне ничего такого, и все. — Она сделала паузу. — Хотите?— Нет. Большое спасибо.— Ну, — она пожала плечами, — если вы все-таки передумаете...— То я дам вам знать. Между прочим, я пришел, чтобы поговорить о фотографии.— Да вы проходите, — сказала она, указывая на спальню. — Что толку стоять здесь в этой грязи?Они прошли в другую комнату. Доротея села на кровать и скрестила ноги. Браун встал рядом с кроватью, глядя на Доротею сверху вниз. Она позволила халату сползти чуть пониже, и след укуса на ее отвисшей груди стал особенно заметен.— Фотография, да? — переспросила Доротея.— Именно.— Слушайте, ребята, уж кто-кто, а вы умеете откапывать давние истории, — покачала головой Доротея. — Я-то думала, что вы обещали не делать мне никаких неприятностей.— Так оно и есть.— Да я позировала для этих карточек лет двадцать назад! Вы хотите сказать, что они до сих пор еще попадаются? — Она изумленно тряхнула головой. — Да-а, в те времена я действительно кое-что представляла! Мужики приезжали посмотреть на меня аж из Сан-Франциско. Приезжают в город и сразу за телефон: “Алло, Доротея, это старина Брюс. Ты готова, крошка?” В те дни я всегда была готова и знала, как сделать мужчине хорошо. Я и сейчас еще не старая карга. Хотя, как я сказала, этим уже не занимаюсь.— Когда вас в последний раз арестовали за проституцию? — спросил Браун.— Я же сказала, шесть-семь...— Да бросьте вы! Я в любой момент могу это проверить...— Ну ладно, в прошлом месяце. Но с тех пор чиста. Для такого человека, как я, такая жизнь не годится. И тут вы приходите насчет этих карточек... Господи, да за такие дела я могу влипнуть в серьезную историю, правда? — Она неожиданно улыбнулась. — Почему бы тебе не подойти ко мне поближе, приятель, и мы забудем об этих карточках, о'кей?— Карточка, о которой я говорю — не порнография.— Нет? Тогда что?— Это фотография, которая могла попасть к вам шесть лет назад.— Господи Иисусе, да кто же помнит, что было шесть лет назад.— Только что вы запросто вспомнили, что было двадцать лет назад.— Да, но это было... ну, вы знаете, девушки помнят такие вещи. Это было всего один раз, когда я делала что-то подобное... ну, позировала для этих картинок с каким-то парнем. Я позволила снять только один ролик, и все, только один, и получила за это пятьдесят долларов, это даже больше, чем мне платили... ну, сами знаете, за что. Безо всяких фотографий.— Понятно, — кивнул Браун. — Что вам известно об ограблении “Национальной ассоциации сбережений и кредитов” шесть лет назад?— Послушайте, вы что-то слишком быстро перескакиваете с одного на другое, — сказала Доротея. — Сперва проституция, потом — грязные картинки, теперь — вооруженное ограбление... Ставки все время повышаются.— Что вы знаете об этом ограблении?— Кажется, я припоминаю... я где-то читала об этом.— И что вы вспоминаете?— Слушайте... вы даете слово, что все обойдется без неприятностей?— Даю слово.— Мой племянник был одним из тех ребят, кто провернул это дело.— Как его звали?— Питер Райан. Его убили. Их всех убили во время этого дела... тоже мне, гангстеры нашлись! — с недовольной гримасой сказала она.— А фотография?— Какая фотография? Что-то я вас не пойму, мистер...— Кусочек фотографии. Судя по тому, что вы мне тут только что сказали, ваш племянник вполне мог дать ее вам. Еще до дела. Ничего такого не припоминаете?— Господи Иисусе, это ж было шесть лет назад!— Постарайтесь припомнить.— Когда было ограбление? Вы не помните, какой это был месяц?— Август.— Август. Шесть лет назад. Дайте подумать... — Она скорчила гримасу. — Я даже не жила здесь в то время. Черт его знает, где я тогда жила...— Подумайте, Доротея.— Вообще-то мне лучше думается, если я выпью, — сказала она и хитро посмотрела на Брауна.— У вас есть что-нибудь дома?— Да, но это как бы моя страховка, ясно? В наше время щедрые кавалеры попадаются нечасто.Браун полез в бумажник. — Вот десять долларов. Выпейте свою страховку, а потом купите себе другую.— А если я вспомню насчет фотографии?— Не понял.— Сколько это будет стоить?— Еще двадцать.— Пусть будет пятьдесят. Вы отнимаете у меня много времени.— Что-то я не заметил очереди перед дверью.— Ну... они приходят и уходят, приходят и уходят, — сказала Доротея. — Я не хочу упускать клиентов из-за того, что болтаю тут с полицейским. — Она замолчала, потом улыбнулась. — Пятьдесят?— Тридцать пять.— Договорились. — Она вышла на кухню, достала с полки бутылку дешевого виски, налила себе полстакана и спросила:— Хочешь этой мочи? Вмиг окосеешь!— Нет, спасибо.— Ну, как хочешь. За твое здоровье, — сказала Доротея и залпом осушила стакан. — Фу, отрава, чистая отрава! — Она вновь наполнила стакан до краев и перенесла его в спальню.— Не помню я никакой фотографии, — тряхнула она головой.— Где вы жили в то время?— Вроде бы в Норт-сайде. Кажется, я снимала комнату в отеле. — Она задумчиво отхлебнула виски. — Шесть лет назад. Да это как целое столетие.— Подумайте.— Помолчи, я думаю. Мой племянник все время то приезжал, то уезжал. Черт его знает, давал он мне этот снимок или нет?— Это должна быть только часть снимка. Не целая фотография.— Еще лучше, — хмыкнула Доротея. — Даже если он мне ее и давал, знаешь, сколько раз я переезжала за последние шесть лет? Не спрашивай. То, знаешь ли, закон, то налоговый инспектор... Я очень занятая леди...— Где вы храните свои ценности?— Какие еще ценности?— Где вы храните важные документы?— Ты что, шутишь, что ли?— Ну, такие вещи, как свидетельство о рождении, карточка социального страхования...— А, да, где-то они есть, — сказала Доротея и снова отхлебнула.— Где?— Я не храню разное барахло. Не люблю воспоминаний, этих проклятых воспоминаний, — она сделала хороший глоток, опустошив стакан до дна, встала с кровати, вышла на кухню и налила еще.— Ты когда-нибудь слыхал о боксере Тигре Виллисе? — спросила Доротея, возвращаясь в спальню.— Нет.— Ну да, ты тогда еще пешком под стол ходил. Лет двадцать пять назад, а может, и больше. Он был в среднем весе.— А что с ним такое?— Жила я с ним. У него был настоящий шланг, наверное с ярд длиной, — покачала головой Доротея. — Его убили на ринге. Этот малый из Буэнос-Айреса... ударил его так сильно... он... я была в тот вечер там, в зале... Фредди — это было его настоящее имя, Фредди Виллис, “Тигр” это было для ринга — Фредди всегда устраивал мне местечко у самого ринга, когда он выступал, я ведь в те дни была лакомым кусочком... Этот тип из Буэнос-Айреса, он ударил снизу, почти снес Фредди голову. И Фредди упал, упал как камень, он так сильно ударился... — Она отхлебнула еще и отвернулась. — Ну, ладно, это было так давно.— Ну, а как насчет фотографии? — мягко спросил Браун.— Да-да, эта чертова фотография. Дай-ка глянуть, что там в шкафу?Она пересекла комнату и открыла шкаф. На проволочной вешалке висели черное пальто и голубое атласное платье — больше ничего; на полу стояли две пары туфель на высоких каблуках. На верхней полке — картонная коробка и жестянка из-под леденцов. Доротея сняла с полки жестянку, поставила ее на кровать и сняла крышку.Там было свидетельство о рождении, свидетельство о браке (Доротея Пайэрс и Ричард Макнелли), фотография молоденькой девушки в кресле-качалке перед старым деревянным домом, прядь волос в дешевом позолоченном медальоне, театральная программка давней премьеры, пожелтевшая поздравительная открытка и номер журнала “Ринг” с изображением Тигра Виллиса на обложке.— Это все, — сказала Доротея.— Почему бы нам не вытряхнуть все это на кровать? — предложил Браун. — То, что мы ищем, очень маленького размера. — Он взял программку и потряс ее над кроватью. Ничего. Он взял номер “Ринга”.— Поосторожнее с ним, — предупредила Доротея.Он тряхнул журнал только один раз. Страницы с мягким шелестом разошлись, и глянцевый фрагмент черно-белой фотографии упал на грязные простыни.— Это и есть то, что ты ищешь? — спросила Доротея.— Как раз то самое, — подтвердил Браун.— Похоже на Утенка Дональда, — сказала она.— Или на вымершую птицу додо, — добавил Браун.— Не помню, чтобы Пит мне ее давал, — тряхнула головой Доротея. — Наверное так оно и было, но я и вправду не помню. — Ее взгляд стал жестче. Она протянула руку к Брауну и сказала:— Это стоит тридцать пять долларов, мистер!Роберт Кумбс из Риверхеда жил по адресу Эйвондэйл, 6451, всего в двух милях от дома Кареллы. В половине пятого Карелла въехал на улицу вслед за грузовичком с мороженым, первым в этом сезоне. Большинство домов в этом квартале представляли собой коттеджи на две семьи. Небогатым представителям среднего класса это придавало ощущение пусть скромной, но респектабельности. Был воскресный день, и риверхедские бюргеры сидели на крылечках своих домов, читая газеты и слушая транзисторы. Карелла пока ехал вдоль улицы, насчитал двенадцать ребятишек на велосипедах.Дом 6451, большой деревянный коттедж с кирпичным фундаментом, был удобно расположен на углу Эйвондэйл и Берч-стрит. Выйдя из машины, Карелла сразу же почувствовал запах жарящегося бифштекса. Утром он съел только гамбургер и был голоден как черт. На газоне перед домом торчала маленькая черная табличка с надписью “Р. КУМБС”. Карелла подошел к парадному и позвонил. Ответа не последовало. Он позвонил еще раз. Подождав какое-то время, он двинулся в обход дома. В нескольких футах от задней двери на огне жарилось мясо, рядом стоял мужчина в белом фартуке с длинной вилкой в правой руке. Еще один мужчина и две женщины сидели напротив за столиком из красного дерева. Все четверо были заняты беседой, но при появлении Кареллы замолчали.— Добрый день, я ищу Роберта Кумбса, — сказал Карелла.— Кумбс — это я, — отозвался жаривший мясо мужчина.Карелла подошел к нему поближе.— Простите за вторжение, мистер Кумбс. Я детектив Карелла из 87-го участка. Не могли бы мы с вами побеседовать наедине?— В чем дело, Бобби? — спросила одна из женщин, встав из-за стола и направляясь к нам. На ней был курчавый светлый парик, синий кашемировый свитер и узкие брюки цвета морской волны. Она смотрела подозрительно, если не сказать — неприязненно. — Я — миссис Кумбс, — сказала она так, словно показывая, кто здесь хозяин. — Что вам угодно?— Дорогая, это детектив, — пояснил Кумбс.— Детектив? Ну и что? В чем дело?— Все в порядке, миссис Кумбс, — сказал Карелла. — Я просто хотел задать вашему мужу несколько вопросов.— О чем? У тебя какие-то неприятности, Бобби?— Нет-нет, дорогая, я...— У него нет никаких неприятностей, миссис Кумбс. Это связано с...— Тогда это может подождать, — не терпящим возражений тоном перебила миссис Кумбс. — Жаркое почти готово. Приходите попозже, детектив...— Коппола, — подсказал Кумбс.— Карелла, — поправил Карелла.— Мы собирались пообедать, — сказала миссис Кумбс. — Приходите попозже, слышите?— Вы не могли бы прийти через час? — вежливо спросил Кумбс.— Через полтора! — огрызнулась миссис Кумбс.— Дорогая, часа более чем...— Я не хочу торопиться и портить себе воскресный обед, — решительно заявила миссис Кумбс. — Полтора часа, детектив Коппола.— Карелла, — еще раз поправил он. — Приятного аппетита! — и вышел на улицу; запах жаркого сводил его с ума. Он нашел открытый кафетерий на Берч-стрит, заказал булку с сыром и чашку кофе, а потом пошел прогуляться по окрестностям.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17