Нам казалось, что мы переселились в иной мир.
На следующий день Джек попросил меня поохотиться. Я нырнул и почти тотчас же вытащил великолепного морского окуня. Четверг и пятницу мы также провели в вынужденном отдыхе посреди высоких красных скал, нависших над многоцветным дном, подобным дну у берегов коралловых атоллов, на котором вспыхивали солнечные зайчики от проплывающих рыб. И когда в субботу в шесть часов утра поднялся попутный ветер и «Еретик» смог двинуться к Ивисе, мы даже расстроились. Мы покинули эти очаровательные места, едва осмеливаясь тревожить веслами зеркальную поверхность гостеприимной бухты – последнего мирного виденья перед бушующим океаном.
Как только мы вышли из своего убежища, нам сразу же пришлось приналечь на весла. Вскоре ветер снова упал; хорошо, что он хоть не дул нам навстречу! Увы, увы! Старая шутка: к полудню он снова подул, но на этот раз в обратном направлении, и мы были вынуждены укрыться в бухточке вблизи островка Тагоманго, у пляжа Эскана.
Нам все больше нравились такие импровизированные остановки. Джек со свойственной ему милой беззаботностью спрашивал: ну что нас толкает снова и снова в это неблагодарное море?
Вечером 12 июля к нам подошли два представителя гражданской гвардии, и один из них, поглаживая ружье, сказал:
– Приставать к берегу разрешается только на территории порта. Немедленно отчаливайте!
– Это невозможно: навальный ветер.
– Нас это не касается, – ответил он, побагровев от злости.
– Ну что ж, почтеннейшие господа, садитесь к нам в лодку, и попробуем отчалить.
Удар попал в цель, и два представителя международной военщины пришли в замешательство. В конце концов после совещания «генеральный штаб» разрешил нам дождаться попутного ветра.
На следующий день, надев маску, я ныряю, чтобы раздобыть нам завтрак. Вдруг две очаровательные ступни и еще более прелестные ножки совершенно преображают мой подводный горизонт. Их обладательницу звали Мануэла, и она была старшей из трех сестер-чилиек, находившихся здесь же. Купанье заканчивалось впятером: усевшись в кружок прямо в море, мы едим арбуз.
У Мануэлы был с собой томик Малларме. Я его листаю, и мой взгляд задерживается на следующих строках:

Прощайте все! Корабль поднимает якоря,
И парус повлечет нас в дальние моря
Как дань последняя душе моей в тоске,
Последний раз мелькнут платочки вдалеке

Ведь скоро, может быть, срывая паруса,
Ломая мачты, вихрь обрушит небеса,
И будет нас носить среди валов белесых…
О сердце, слушай же, о чем поют матросы!

Погода меняется, верхушки деревьев клонятся к западу. Вот и попутный ветер. Мы отплываем. В тот же день мы входим в порт острова Ивиса. В яхт-клубе нас встречают с подлинно испанским гостеприимством. Решив поскорей распроститься со Средиземным морем, мы грузимся в пятницу на пароход «Сьюдад-де-Ивиса», который доставляет нас в Аликанте.
Вывернув карманы, нам удалось набрать на билет, дающий право проезда из Аликанте в Сеуту в качестве палубных пассажиров без питания. На пароходе «Монте-Бискарги» вначале на нас бросали косые взгляды, но вскоре весь экипаж проникся к нам симпатией. А пассажиры даже обещали сводить меня в Бильбао на концерт.
На всех стоянках мы выходили на берег вместе со старшим механиком. Радист тоже к нам благоволил, хотя однажды, будучи «под мухой», признался, что считает нас «ун поко локос» – немного сумасшедшими.
Капитан дал мне свою рубашку, так как моя была совершенно порвана ветром. Радист подарил Джеку туфли, а стюард подкармливал нас всю дорогу.

ПЕРВЫЕ ИТОГИ

Какие же выводы можно сделать уже из первой части нашего эксперимента?
Питье. В период с 25 по 28 мая я пил соленую воду три дня, а Джек – два. Все это время выделения организма были в норме, и жажды мы не испытывали. Значит, морскую воду пить можно, не следует только доводить дело до обезвоживания организма. Для того чтобы уменьшить жажду, мы иногда закрывали себе лицо тряпкой, смоченной в морской воде, и подставляли его солнцу. Пойманный морской окунь два дня снабжал нас и едой и питьем. В таких случаях самое опасное – это слишком поспешное возвращение к обычным нормам питания. Затем мы шесть дней сидели на морской воде, и это, пожалуй, является пределом. Потом два дня снова пили рыбий сок. Никакого нарушения работы почек не замечалось. Короче говоря, из четырнадцати дней три-четыре дня мы пили рыбий сок, а десять дней – морскую воду. Нам удалось без труда выдержать этот период в десять дней, потому что он был разделен на две части.
Еда. Голод заявляет о себе следующим образом: в первый и частично во второй день схваткообразные боли. На третий день боли исчезают и вместо них появляется сонливость и чувство постоянной усталости. Чтобы уменьшить потребность организма в питании, необходимо его «натренировать» и вести в основном вегетарианский образ жизни.
Кровяное давление у нас почти не менялось, но в этом отношении наша экспедиция была слишком непродолжительной, чтобы можно было делать выводы.
Следует остерегаться конъюнктивита или воспаления глаз в связи с сильным солнечным отражением на блестящей поверхности моря.
Употребление морской воды не вызвало у нас ни поноса, ни рвоты. Желудок почти не работал в течение двенадцати дней, но это не сопровождалось болями, налетами на языке и слизистых, дурным запахом изо рта или чем-либо подобным. Правда, газы выделялись в большом количестве.
Склонности к обморокам не было ни у Джека, ни у меня.
Уже на третий день кожа у нас стала сухой, но никакой сыпи не показывалось. Ноги не отекали. У меня в течение двух дней был отек лица, ясно видный в кинофильме. Раны заживали очень плохо, и замечалась склонность к нагноениям.
На пятый день у меня появился флюс на первом правом нижнем коренном зубе. Он вскоре назрел и прорвался, но затвердение и небольшая боль чувствовались еще долго. Слизистые, в частности губы, были сухи только вначале.
Я не хочу останавливаться на подробностях, но скажу еще несколько слов о снаряжении и о моем спутнике. Снаряжение не обмануло моих ожиданий: оно выдержало самые сильные волны. Нужно было укрепить только две вещи: мачту и кили.
Что же касается Джека, то он оказался прекрасным моряком. Сумев проделать путь от Монако до испанских берегов, он сделал то, что многие из опытных моряков считали невозможным; специалисты ожидали, что в лучшем случае мы доберемся до Корсики или до Сицилии. Кроме того, он проявил себя деятельным, мужественным и бескорыстным товарищем. Он всегда стремился занять самое неудобное место в лодке и всегда был наготове в трудные минуты. Никогда он не жаловался и никогда не был пессимистом больше, чем того требовали обстоятельства. Он доказал, что можно определить координаты даже на таком простом суденышке, как наше. Ни разу он не терял веры в успех. О таком спутнике можно было только мечтать!
Джек Пальмер сопровождал бы меня до конца. Больше того, вздумай я отказаться от своей затеи, он заставил бы меня продолжать путь. Но… я не мог предвидеть, что слишком продолжительная остановка лишит его мужества и заставит отказаться от дальнейшего плавания. Джек привел нашу лодку в Танжер, к начальному этапу моей большой атлантической экспедиции. Если бы не он, я бы никогда туда не добрался.


* * *

Наконец, вот и Сеута. День был праздничный, никто не работал, и капитан отказался следовать дальше, чтобы выгрузить нас в Танжере. Он даже не стал слушать наших доводов. Наконец, когда вмешался радист, капитан согласился довезти нас до Танжера, если мы достанем тройное разрешение: полиции, таможни и начальника порта. Было 10 часов 30 минут. Судно должно было отчалить в 15 часов. Уходя, мы слышали голос капитана: «Разрешение из трех учреждений… и в праздничный день? Я совершенно спокоен!..» Однако в 12 часов 30 минут все было улажено. Испанские власти – полиция и таможня – выполнили все формальности на основе простого устного заявления, а начальник порта приказал внести в судовой журнал «Монте-Бискарги» распоряжение выгрузить нас вблизи Танжера.
Вскоре «Монте-Бискарги» покинул Сеуту. В 21 час 30 минут «Еретик», накачанный на палубе, был спущен на воду. Капитан, чрезвычайно скептически относившийся к нашему опыту, признал, однако, что в такую погоду ни одну шлюпку спустить на воду невозможно, потому что, когда поднимается ветер, вода в проливе бурлит, как в котле.
«Монте-Бискарги» послал нам последний привет своим гудком… И вот мы идем сквозь тьму к огням международного города, где я найду деятельных и энергичных друзей и… опасных врагов, которые разлучат меня с моим спутником.
В полночь мы прибыли в Танжер. Причалили к яхт-клубу. Средиземное море было позади!
Танжер – большой красивый город. Национальные предрассудки не имеют здесь никакого значения. На следующее утро, когда я отправился в консульство за почтой, вице-консул господин Бержер предложил мне свои услуги, чтобы достать билет на самолет во Францию, оплачиваемый в Париже. Больше того, господин Мужно дал мне взаймы денег на этот билет. Консульство также одолжило мне определенную сумму, чтобы я мог приобрести приличное платье и заплатить за гостиницу.
В понедельник 28 июля я покинул Джека и отправился в Париж. Это было роковой ошибкой. Но я не мог не лететь: для того чтобы пуститься по Атлантическому океану, необходимо было сменить «Еретика». Нельзя было отправляться впервые в такое плавание, не обеспечив заранее максимум шансов на успех. А это надувное суденышко не только прошло не одну сотню миль по Средиземному морю, но и до того плавало уже три года. Наш меценат подготовил другую такую же лодку. Надо было ее получить.
Благодаря любезности руководителей компании «Эр Франс» я в тот же день прибыл в Париж.
Со времени моей последней поездки обстановка в Париже еще больше ухудшилась. Денег ждать было неоткуда. Я пошел к нашему меценату и рассказал ему о первых итогах. Я объяснил ему причины, по которым считал необходимым продолжать. К концу разговора он обнял меня и сказал: «Будете вы продолжать со мной или без меня, я все равно согласен вам помогать».
Он приказал передать мне лодку. Экспедиция продолжалась.
Мы должны были встретиться снова за обедом. Что произошло в промежутке? Я не знаю, но факт остается фактом: он снова переменил свое мнение и отказался предоставить нам лодку. Он хотел во что бы то ни стало помешать нам продолжать путь.
Тогда я уговорил его поехать со мной в Танжер, надеясь, что Джек сумеет его убедить.
До отъезда мы разговаривали с некоторыми инженерами, и эти разговоры могли бы ему показать значение достигнутых нами результатов. Но мне казалось, что в действительности его больше всего интересует, могут ли потерпевшие крушение пользоваться пульверизатором или работающим на батареях аппаратом для опреснения морской воды и заведется ли мотор с помощью шнура, обмотанного вокруг лодки!
А я отплывал, чтобы доказать, что на море можно прожить без пищи и патентов… Очевидно, в начале экспедиции нас вдохновляли одни и те же идеалы, но теперь наши пути расходились!
Получив прямо с фабрики новую надувную лодку, я вернулся в Танжер с предметом моих мечтаний. Меценат приехал вместе со мной. В этот день мы долго разговаривали: Джек, он и я. Став сторонником официальной теории, наш меценат хотел убедить Джека, что надувное судно не сможет продержаться на море больше десяти дней. Но мы прекрасно знали, что это не так, и Джек был просто возмущен. Я думал тогда, что все в порядке и мы получим необходимую помощь.
Наш покровитель предложил мне купить радиоприемник, чтобы мы всегда знали точное время и могли определить свои координаты.
– Это слишком дорого, – ответил я.
– Сколько стоит приемник?
– Здесь, в Танжере, пятьдесят-шестьдесят тысяч франков.
– А во Франции?
– Примерно в два раза дороже.
– Я вам его дарю.
Мы пошли к торговцу. Наш благодетель заплатил и оформил квитанцию: «Д-ру Бомбару, Океанографический музей, Монако».
На следующий день он уехал… вместе с радиоприемником.


АТЛАНТИЧЕСКИЙ ОКЕАН

ОТПЛЫТИЕ ИЗ ТАНЖЕРА

Последнее время Джека не узнать. Его энтузиазм постепенно угасает. Позднее мне рассказали, что в те дни он признавался одному из наших друзей: «Если Ален оставит меня здесь еще на некоторое время, я уже не смогу отправиться вместе с ним…»
Но зато в те же дни нам со всех сторон начали помогать. Для начала нас по-царски приняли в Морском клубе. Затем г-н Клименс дал нам свои рыболовные снасти, г-н Мужно связал меня с бывшим радистом Ле Ганом, чтобы тот помог нам достать радиоприемник, бумаготорговец г-н Тарпэн подарил мне бинокль и, наконец, в самый последний момент г-н Бержер ссудил меня деньгами.
Несмотря на это дружеское содействие, дальнейшее ожидание становится невыносимым. Каждый раз Джек подыскивает новый предлог, чтобы отложить отплытие: мешает то ветер, то прилив, то неблагоприятное время года. Но ведь он моряк, и мне остается только соглашаться. Наконец, однажды я узнаю от шофера такси новость, которую в Танжере давно уже знают абсолютно все, кроме меня: Джек решил сделать все от него зависящее, чтобы я дальше не поплыл. Он уверен, что в одиночку я ни за что не отправлюсь в путь.
Совершенно обескураженный, я уже решил на все махнуть рукой, но тут подумал: «Ведь тогда обо мне скажут: видите, он не может этого сделать! Значит, его теория ошибочна!» Но я-то знаю, что не ошибаюсь! И я это докажу.
В конце концов после долгих споров и уговоров Джек нехотя начал собираться в путь. Сначала он предложил отплыть снова в Средиземное море. Я твердо стоял на своем. Американский военно-морской атташе пытался мне доказать со штурманскими Штурманские, или навигационные, специальные карты издаются английским и американским военно-морскими штабами каждые два-три года. На них, в частности, отмечаются течения и ветры. Однако, за исключением тех мест, где эти течения и ветры до какой-то степени постоянны, такие карты не очень-то надежны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30