Через десять минут удовлетворенный капитан скомандовал полный вперед. «У-231» стала торопливо выбираться вдоль левого берега к выходу из бухты, надеясь проскочить незамеченной, но не тут-то было: эсминец, угадав этот маневр, уже шел наперерез.
Понимая, что пройти незамеченными не удалось, капитан, не отрываясь от перископа, отдал приказ:
— Носовые! К бою! Залп!
Лодка задрожала, торпеды весело понеслись к эсминцу. Тот, заметив опасность, стал менять курс.
— Опытные! — констатировал капитан. — Хорошо идут! Ага — первая мимо!
— Что мне делать? — вмешался Скорфани. — Я могу понадобиться?
— Ага — вторая тоже мимо! Конечно, герр Скорфани, прикажите своим людям поддерживать на лодке порядок и готовьтесь к рукопашной, если и остальные торпеды смажут. Третья мимо!
— Доннерветтер! — прорычал Скорфани и, выскочив из рубки, прокаркал: — Внимание! Всем занять места согласно боевому расписанию! Приготовьтесь к ближнему бою!
— Четвертая мимо! — заявил капитан и удовлетворенно заметил: — Ну, я так и думал: с этой позиции немудрено было промазать!
— Что теперь? — спросил его вернувшийся в рубку Скорфани.
— А теперь они, в свою очередь, попытаются нас угробить.
— Это чем же? — несколько испуганно поинтересовался великий террорист.
— Как это чем? Глубинными бомбами, конечно! Ага, пошли! Ну, считайте до пяти — сейчас рванет! Раз, два, три…
Через мгновение прогремел страшный взрыв…
26. ТРЕТЬЯ ТОРПЕДА
Фухе и Конг стояли на мостике «Забияки Гарри» и наблюдали столбы воды, выраставшие перед самым носом корабля.
— Попали? — спросил Конг у стоявшего тут же капитана Джеймса Тонвуда.
— Сейчас посмотрим, сэр, — ответил тот, глядя в окуляры бинокля. Похоже, мимо, сэр.
— Что так? — поинтересовался Конг, укоризненно посмотрев на капитана.
— Бомбы старые, сэр, — невозмутимо объяснил тот. — Списаны еще в пятнадцатом году, сэр. Загружены по ошибке, сэр!
— Вот черт! — вступил в разговор Фухе. — Этак мы долго провозимся!
— Вы куда-нибудь спешите, сэр? — спросил капитан.
— Конечно, — ответил Фухе. — Шесть лет дома не был. А тут еще Алекс.
— Ты так к нему и не выбрался? — осведомился Конг, не отрываясь от зрелища взлетающих высь фонтанов воды.
— Так и не смог, — вздохнул Фред. — Когда Белград освободили, я узнал через контрразведку номер его телефона и звякнул. К аппарату подошла какая-то, судя по голосу, старая карга и, представьте себе, господин майор, категорически отказалась позвать Алекса к телефону!
— Гм… — промычал Конг. — Ага, еще рвануло! А может быть, это телефон тюрьмы?
— Женской? — удивился Фухе.
— А твоему Алексу только в женской и сидеть. Ага, еще и еще! Мы им тут всю рыбу поглушим!
— Пообедаем ухой, сэр, — отозвался капитан и тут же снял трубку зазвонившего телефона внутренней связи, немного послушал и бросил ее на рычаг.
— Плохо дело, джентльмены, — заявил он. — Они разворачиваются.
— Зачем? — удивился Фухе.
— Чтобы врезать нам из кормовых, сэр! Боюсь, что они не промахнутся, сэр!
— Что же будем делать? — вмешался Конг.
— Помолимся, джентльмены, — все так же невозмутимо заявил капитан. Снимем грех с душ, джентльмены. Эй, у руля! — тут же заорал он. — Три румба влево! Так держать!
«Забияка Гарри» изменил курс и пошел вдоль берега противолодочным зигзагом. Вскоре находившиеся на мостике смогли полюбоваться пенной полосой, пролегшей прямо за кормой эсминца.
— Первая мимо, джентльмены, — заявил капитан.
— А сколько еще? — спросил Фухе, вглядываясь в воду.
— Еще две, сэр, — сообщил Тонвуд, вглядываясь в воду. — Теперь они прицелятся лучше, сэр.
Вторая торпеда прочертила след перед самым носом эсминца.
— Ура! — заявил Фухе.
— Напрасно радуетесь, сэр! — развеял его радость капитан. — Они взяли нас в вилку, сорок тысяч крокодилов! Эй, у руля! Два румба вправо!
«Забияка Гарри» вильнул, и вовремя: у левого борта загрохотало, корабль качнуло, огромный фонтан воды рухнул на мостик.
— Третья, джентльмены, — сказал Тонвуд, отряхиваясь. — Кажется, попали, съешь их кальмары!
Он схватил трубку телефона и долго слушал, а затем обратился к Фухе и Конгу:
— Торпеда смазала, джентльмены!
— Ура! — на этот раз единым голосом воскликнули представители великой, хотя и нейтральной державы.
— Но, — продолжал капитан, — от сотрясения обшивка лопнула, джентльмены! Мы тонем, проглоти их всех кашалот!
— Что же будет? — растерянно спросил Фухе, чувствуя, что его встреча с верным другом-приятелем Габриэлем Алексом может и не состояться.
— Не беда, джентльмены, — успокоил их капитан. — «Забияка Гарри» уже трижды тонул. Поднимут, отремонтируют, покрасят, и все будет в порядке, джентльмены. Мой корабль еще сотню лет проплавает, клянусь Гольфстримом!
— А-а-а… а мы? — решил уточнить Фухе.
— Мы идем ко дну, сэр! — с достоинством объяснил Тонвуд. — Этот корабль пережил уже три своих экипажа, сэр!
— Может быть, доплывем до берега? — предложил Конг. — Ведь близко!
— Нас могут перестрелять, сэр, — пожал плечами капитан. — Но пусть тот, кто желает, попытается. Я во всяком случае остаюсь, сэр! Этика, сэр!
— Ну и я остаюсь, — заявил Фухе. — Мне домой без сапог хода нет! Мое жалование, господин майор, прошу пропить за упокой моей души. И, прошу вас, отдайте десятку де Билу, я ему должен.
— Ладно, — буркнул Конг. — Чрезвычайно трогательно! Но, прежде чем паниковать, взгляни-ка лучше! И вы тоже, капитан!
Фухе и Тонвуд посмотрели в сторону, указанную Конгом.
— Пять тысяч каракатиц! — вскричал Тонвуд. — Глазам своим не верю, джентльмены!
— Чего же тут не верить? — пожал плечами Конг.
— Но они всплывают! Клянусь усами Нептуна, они всплывают, джентльмены!
27. НА МЕРТВЫХ ЯКОРЯХ
— Они тонут, — заметил капитан Штимме, глядя в перископ.
— Вы, я вижу, совсем не рады, — сказал Скорфани и подозрительно посмотрел на капитана.
— Чему тут радоваться? — сказал тот. — У нас треснул корпус, половина отсеков уже затоплена. В общем, мы тонем тоже.
— Надо всплывать, — решил Скорфани, невольно поеживаясь.
— А мы как раз и всплываем, герр штурмбанфюрер. Ваши люди готовы?
— А что? — насторожился Скорфани.
— Да ничего. Как только мы всплывем, они нас тут же расстреляют из шестидюймовок. Они хорошие профессионалы, сразу видно. Так что лучше со своими парнями сразу прыгайте за борт, может быть, и уцелеете.
— А вы?
— У нас тоже есть шестидюймовка. Стану у пушки и чуть-чуть поковыряю им борта. Посмотрим, кто утонет первым.
— Ясно, — подытожил Скорфани. — За борт прыгать не стоит: нас сразу же перебьют. Я предпочитаю остаться у пушки.
Субмарина всплыла и закачалась на волнах посреди огромного масляного пятна — топливо и масло вовсю вытекало из пробитых баков. И почти сразу же загремели пушки эсминца.
— Хорошо бьют, — отметил капитан Штимме, наводя орудие. — У них классные комендоры. Ну, сейчас мы их утихомирим. Снаряд!
Скорфани подал снаряд, капитан еще раз глянул в прицел и нажал на электроспуск.
Через несколько минут после начала дуэли Штимме сумел подавить все орудия «Забияки Гарри», кроме носового. Но, перед тем как умолкнуть, пушки эсминца окончательно добили субмарину, в развороченные переборки хлынула вода, топя, словно крыс, всю компанию группенфюреров, обергруппенфюреров и прочих пассажиров Ноева ковчега вместе с запертым в гальюне рейхсляйтером: чтобы никто не мешал стрельбе, Скорфани с капитаном предварительно задраили люки.
— Сейчас мы их подпалим! — удовлетворенно пробормотал Штимме, нажимая на электроспуск. — Пусть подымят, прежде чем мы ко дну пойдем!
— Горят! — крикнул через минуту Скорфани, глядя в бинокль. — За борт прыгают, ферфлюфтеры!
— И мы горим, — заметил Штимме. — А их носовая пушка все еще бьет!
Эсминец пылал, как охапка соломы. Не в лучшем состоянии была и подлодка — языки пламени уже лизали рубку.
— Все! — заявил Скорфани. — Приплыли! Снаряды кончились!
— А они все стреляют, — произнес с оттенком профессиональной гордости Штимме. — Я же говорил: классные моряки!
«Забияка Гарри» заканчивал свой славный боевой путь. Полупогруженный в воду эсминец обгорел начисто — от взрыва его спасло лишь то, что пороховой погреб был сразу же затоплен. Команда, следуя приказу капитана, уже успела преодолеть половину расстояния, отделявшего погибающий корабль от берега. У носового орудия оставались трое — бравый капитан Тонвуд, Аксель Конг и немного обгорелый, но все еще бодрый Фухе.
— Ты стреляешь, как сапожник! — заявил Конг Фреду после того, как очередной снаряд сфонтанировал невдалеке от подлодки.
— Наводите сами! — огрызнулся Фухе, вертя колесо горизонтальной наводки. — Я ваших академий не заканчивал!
— Спокойствие, джентльмены! — сказал капитан Тонвуд. — Еще один снаряд, и мы их потопим!
— Ах черт! — крикнул Конг, глядя в бинокль. — Прыгают! За борт прыгают! А первый — Скорфани! Ей-Богу!
— Сапоги, сапоги на нем? — тут же спросил Фухе, продолжая наводить.
— Нет, на нем только плавки! — сообщил Конг.
— Огонь! — скомандовал Тонвуд.
Грохнул выстрел, и на месте подлодки вырос огромный черный столб дыма.
— Им конец, джентльмены, — удовлетворенно сказал Тонвуд. — Теперь можно покинуть корабль, джентльмены. Пора.
В подтверждение его слов палуба под ногами задергалась, ушла куда-то в сторону, и все трое покатились вниз — в теплую воду Атлантического океана.
— К берегу! — распорядился Конг, отфыркиваясь. — Может, успеем поймать этого мерзавца Скорфани.
— Зачем его ловить? — пробулькал Фухе, выныривая из волн. — Сапоги на дне!
— Плыви, умник, плыви, — оборвал его Конг. — Тут весь их архив утонул вместе с моими генеральскими погонами, а я и то не плачу!
— Ничего джентльмены, — успокоил их Тонвуд. — Через месяц я приплыву сюда с водолазами поднимать моего «Забияку Гарри» и заодно займусь их грузом.
— Аминь! — сказал Конг и все трое поплыли в сторону сельвы, подступавшей к самой воде.
28. ГАБРИЭЛЬ МОРУА
Июльское солнце заливало Белград. Прохожие поспешно пересекали солнечные участки улицы и ныряли в тень. Воротнички патрульных были расстегнуты, а наименее дисциплинированные бойцы Народно-Освободительной Армии даже сняли сапоги. В эту жару прохожие, мечтавшие о купании в лазурной Адриатике или на худой конец в стакане лимонада, не обращали ровно никакого внимания на Фреда Фухе, только что сошедшего с экспресса Париж-Белград. Фухе красовался в новом мундире комиссара поголовной полиции, его ремень приятно оттягивала кобура с именным парабеллумом, а на груди сверкала медаль участника Сопротивления. Комиссар достал бумажку с адресом друга-приятеля Алекса, затем справился по схеме города и уверенно двинулся к центру. Несколько раз его останавливали патрули но, убедившись, что перед ними комиссар полиции великой, хотя и нейтральной державы, приехавший в Белград провести свой отпуск, возвращали Фреду документы и отпускали его, желая счастливого пути.
Фухе сумел благополучно отчитаться перед новым министром внутренних дел о проделанной работе по спасению национального достояния, безвестно пропавшего в пучинах Атлантики. Выплатив стоимость сапог, Фред был отпущен с миром, предварительно подписав обязательство двадцать лет молчать обо всех событиях, случившихся с ним за годы войны. В управлении поголовной полиции его поджидал приказ о присвоении ему звания комиссара. Напоив на радостях весь свой отдел вместе с шефом полиции де Билом, Фухе оформил месячный отпуск и направился в Белград повидать друга-приятеля Габриэля Алекса. Перед отъездом он заглянул к грозному Акселю Конгу и нашел его в самых расстроенных чувствах. Начальство майора, сочтя миссию проваленной, отыгралось на конрразведчике, выгнав его со службы и направив трубить в провинциальное отделение поголовной полиции на должность простого инспектора. Пришлось Фреду еще раз устроить пьянку, обмывая с Акселем столь печальные результаты его многолетней командировки.
Фухе вскоре нашел нужный дом, где должен был обитать Габриэль Алекс, но, помня о грозном голосе старой карги, столь недружелюбно встретившей его звонок, решил в дом не входить. Рассудив, что в этот жаркий день Алекс обязан находиться в пивной, Фред начал обход близлежащих точек и уже в третьей из них нашел своего друга.
Габриэль стоял за столиком и выцеживал литровую кружку баварского темного. У его ног сидел небольшой, очень грязный пес желтой масти и лизал пивную лужицу, пролитую кем-то из посетителей.
— Алекс! — радостно бросился к нему Фухе. — Алекс, дорогой!
— А, это вы, Фухе, — странно равнодушным голосом встретил его Габриэль. — Добрый день. Вы не займете мне пару динаров?
— Б-бери, Алекс, — растерянно сказал Фухе, протягивая ему десятку.
Алекс взял дюжину пива, протянул одну кружку комиссару, еще одну поставил радостно взвизгнувшему псу, сам одним залпом выдул сразу две емкости, ухнул удовлетворенно и посмотрел на Фухе.
— А я вас ждал, Фред, — сказал он. — Долго ждал. Теперь уже и ждать перестал.
— Война, Алекс… — вздохнул Фухе. — Черт бы ее побрал!
— Вы разве воевали, Фердинанд? — равнодушно спросил Габриэль, опрокидывая очередную кружку.
— Ну да, Алекс. Я, собственно, сапоги искал, но пришлось заодно и повоевать.
— А я теперь уже не Алекс, — сообщил Габриэль. — Я теперь Габриэль Моруа.
— Это ты с чего?
— Я взял фамилию жены, — все с тем же поражающим Фухе спокойствием сообщил Габриэль. — Флю и ее мамаша настояли. Говорят, моя фамилия излишне скомпрометирована. Ну, а как вы, Фердинанд? Вижу, вы уже комиссар.
— Да, Алекс, то есть прости, Моруа. Да что обо мне, расскажи о себе. Что делаешь? Воевал?
— Нет, — покачал головой Габриэль, — не воевал. Меня Флю под кроватью прятала. А теперь экспедитором работаю на свечном заводе. Пить бросил, вот только пиво иногда цежу. Беру трехлитровую банку и потребляю вместе с Флю и тещей. А водку ни-ни… Еще вот пса завел — пиво пьет почище меня и даже политурой не брезгует, — и Габриэль кивнул на желтую собаку, вылизавшую к тому времени уже вторую кружку пива.
— Н-да, — вздохнул Фухе, — то-то ты, Габриэль, потемнел, морщинами пошел, постарел даже!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23