Парень казался несколько удивленным.
Или, возможно, находился в легком благоговении.
— Он даже не колебался, господин Дамодара. Он стал писать ответ, как только закончил чтение вашего послания. Я видел, как он это делал.
Дамодара сломал печать и начал читать. Увидев, что ответ Велисария написан на прекрасном хинди, Дамодара удивился, но несильно.
Когда Дамодара закончил читать, то рассмеялся.
— Что там такого смешного? — спросил Нарсес.
— Он согласился? — уточнил Рана Шанга. Дамодара помахал письмом в воздухе.
— Да, согласился. Он говорит, что мы можем выбрать место и время. Если там будет присутствовать Рана Шанга, говорит Велисарий, то он не беспокоится о предательстве.
Лицо раджпута было твердым, как доска. Дамодара улыбнулся, зная, как глубоко Шанга прячет свой прилив гордости. Дамодара перевел улыбку на Нарсеса.
— А что касается веселья, Велисарий добавил одно условие, Нарсес. Он настаивает, чтобы ты также присутствовал на переговорах.
Лицо евнуха практически скрылось под множеством морщин. Улыбка Дамодары стала по-настоящему широкой. В этот момент римский предатель даже не пытался скрыть свои эмоции. Его хмурящееся лицо источало подозрение, как ледник источает холод.
— Почему я? — спросил Нарсес. Дамодара пожал плечами.
— Не представляю. Ты можешь добавить этот к списку твоих вопросов, на которые нет ответа.
Глава 20
Асэб.
Лето 532 года н.э.
Эон сидел на троне в помещении, которое еще недавно служило залом для приемов наместника в Сане, и смотрел сверху вниз на толпу. За исключением примерно дюжины сарвенов, которые несли вахту вдоль стен, и ближайших советников царя царей — Антонины, Гармата и Усанаса — все заполнившие большое помещение люди были арабами. Арабы собрались кучками. Каждая группа состояла из нескольких мужчин среднего или пожилого возраста, женщины средних лет, выступающей в роли сопровождающей, и…
— Боже праведный, — пробормотал Эон. — Их целая орда! Неужели все арабы из Мекки привезли своих дочерей?
Стоявший слева от Эона Гармат прошептал:
— Не надо утрировать, царь. Это не орда молодых женщин. Просто большая толпа. Что касается твоего вопроса — а что ты ожидал? В Хиджазе много племен, и каждое состоит из нескольких родов. Они не смогли согласиться на одну кандидатуру, поэтому каждый из этих родов послал свою любимую дочь. — Эон сжал челюсти.
— Это не время для шуток. Как я могу выбрать одну? Не оскорбив других?
Гармат колебался. С другой стороны Эона зашептал Усанас.
— Пусть выбор делает Антонина. Она из Рима. Империю очень уважают, но она далеко. Арабы примут решение посла из Рима, как беспристрастное.
Глаза стоявшей рядом с Усанасом Антонины округлились от удивления. Однако прежде чем она смогла возразить, Гармат поддержал Усанаса.
— Прекрасная мысль. А поскольку Антонина еще и женщина, то сможет вначале пообщаться с девушками. А это позволяет сделать лучший выбор, дает больше шансов, чем если бы ты просто гадал, глядя на море паранджей.
Эон поднял глаза на Антонину. Какие бы возражения она ни собиралась представить, они заглохли при виде молчаливой просьбы в этих молодых карих глазах. Просьба, как она поняла, была в той же мере личной, как и политической. Через такое короткое время после потери двух своих любимых наложниц Эон находился не в том состоянии, чтобы выбирать жену.
Антонина кивнула.
— Если ты так желаешь, царь царей. Но мне хотелось бы иметь несколько дней до принятия решения. Как сказал Гармат, я могу провести это время, знакомясь с девушками.
— Используй столько времени, сколько нужно, — ответил Эон. Царь встал с трона. Тихие разговоры в зале стихли.
— Как вы все знаете, Аксумское царство заключило союз с Римской империей против малва, — объявил он достаточно громким голосом, чтобы его слышали во всем зале. Эон царственно кивнул на Антонину. — Эта женщина, Антонина, — жена великого полководца Велисария. Она также является опытным военачальником сама по себе и возглавляет делегацию Римской империи.
Зал замолчал. Отсутствие какого-либо шепота показывало, что все в зале уже знакомы с положением Антонины. Эон это подозревал, но хотел подчеркнуть ее важность.
— Я хочу, чтобы она выбрала для меня жену из ваших дочерей, — объявил он. — Так, если выбор делается римским послом, не будет подозрения в фаворитизме. Антонина проведет несколько дней в гареме, чтобы встретиться с девушками, перед тем как примет решение.
Теперь зал наполнился шепотом. Антонина внимательно прислушивалась к эмоциональному подтексту разговоров и решила: объявление Эона принято с общим одобрением.
Поскольку негуса нагаст явно собирался позволить присутствующим какое-то время тихо посовещаться, Антонина воспользовалась возможностью, чтобы осмотреть свое окружение. Ее быстро отвели в зал для приемов, сразу же по прибытии в Сану.
Во время захвата Эоном Саны дворец наместника пострадал гораздо сильнее, чем сам город. Тяжелая каменная архитектура все еще осталась нетронутой — Эон не использовал порох во время атаки, просто копья сарвенов, но большая часть стен была обожжена. Стены дворца раньше украшали шпалеры, которые теперь превратились в пепел. К счастью, пожар быстро потушили, и пламя только слегка опалило тяжелые балки, поддерживающие крышу.
Восставший Абреха оборонялся здесь. Судя по полученным Антониной отчетам, оборона получилась слабовата. После того как арабские союзники, клюнув на приманку Антонины, покинули Сану, два восставших полка Абрехи были вынуждены противостоять преданным аксумским сарвенам без чьей-либо помощи. Даже скрытые за стенами Саны, они не могли особо надеяться на победу.
Когда убегающие бедуины сообщили, что римляне разбили арабскую армию в оазисе, большинство войск Абрехи вышли из повиновения. Только двести человек из его полка Метин оставались ему верными. Остальные и весь сарв Фалха начали переговоры об условиях сдачи Эону.
Негуса нагаст, полный юношеской ярости, не был склонен предоставить им что-либо, кроме жизни. Но превалировал голос Гармата. Сарв Фалха снова приняли в ряды аксумской армии, как самостоятельное подразделение, без последствий. Даже солдаты из полка Абрехи, которые сдались, не понесли наказания, назначили только новых офицеров. Старых с позором уволили со службы.
Абреха и оставшиеся с ним двести мятежников забаррикадировались во дворце наместника. Схватка была яростной и длилась примерно час. В комнатах и коридорах мелькали копья. Двести человек Абрехи были раздавлены преданными сарвенами, которые вбегали через многочисленные входы дворца.
Здесь никакой пощады ждать не приходилось. Даже Гармат не рекомендовал проявить милосердие после того, как нашли тело его друга, Сумиафы Ашвы. Бывшего наместника пытали агенты малва, которые и советовали Абрехе начать восстание. Информация, которую выудили агенты из Ашвы, не далась легко. Сумиафа умер под ножом.
Агентов малва поймали вместе с Абрехой в том самом зале для приемов, где теперь стояла Антонина. На самом деле их не пытали. Аксумиты не имели склонности к долгим способам умерщвления. Тем не менее традиционный аксумский способ наказания предательства был достаточно диким. Предателям вспарывали животы, а потом душили собственными кишками. Но не только кишками: они служили просто мрачным украшением, поскольку кишки слишком мягкие, чтобы служить настоящей гарротой.
Антонина сморщила нос. Вонь спала, но все равно еще чувствовалась. Большая часть каменного пола, даже после нескольких часов уборки, оставалась заляпала коричневыми пятнами. Везде вокруг жужжали мухи. Казалось, они покрывают каждый дюйм пола, где кто-то не стоит.
Антонина уставилась на толпу арабов, представителей разных племен. Все они стояли на этих коричневых пятнах — мужчины, женщины и молодые девушки, стояли одинаково — без следа привередливости и брезгливости. Насколько Антонина могла судить, они не замечали запаха. Время от времени, они небрежно отгоняли мух, жужжащих у их лиц, но игнорировали ползающих по полу насекомых.
Эти люди были купцами, не бедуинами, по большей части из Мекки, хотя некоторые приехали из Ятриба и Джидды, но все равно — арабы. Аравия считалась страной пустынь, и живущие там люди на протяжении веков формировались суровым образом жизни в пустыне. Эти люди имели склонность к поэзии и могли проводить многие часы на городских площадях и в бедуинских лагерях в веселой болтовне и спорах. И они часто показывали себя самыми щедрыми и гостеприимными людьми в мире. Но они не были брезгливыми и привередливыми, ни в коей мере. Аксумское царство отплатило восстанию традиционной монетой. Арабские купцы, стоящие перед царем царей, просто поздравляли себя за то, что у них хватило ума не вмешиваться.
Эон очевидно решил, что у арабов было достаточно времени на раздумья.
— Если у кого-то есть возражения, говорите сейчас, — приказал он. Зал погрузился в молчание. Эон ждал по крайней мере минуту.
Никто не выражал протеста. Антонина приглядывалась, нет ли небольших подергиваний тел, которые означали бы неудобство или неловкость, но ничего не заметила.
— Хорошая идея, Усанас, — прошептала она.
— Я — гений, — согласился бывший давазз. — Это хорошо известно в кругах образованных людей. — Гармат фыркнул. — Конечно, не среди престарелых бывших бандитов.
Он собрался добавить что-то еще, но замолчал. Снова говорил Эон.
— Отправляйте ваших девушек в гарем. Слуги покажут вам дорогу. Антонина вскоре присоединится к ним.
Мгновение спустя толпа уже покидала зал. Глаза нескольких дюжин девушек с закрытыми паранджой лицами теперь поглядывали на Антонину. Во всех этих глазах светилось любопытство.
Некоторые смотрели робко, некоторые смело. Некоторые казались дружелюбными, некоторые неуверенными, некоторые, возможно, даже враждебными.
Последние, как подозревала Антонина, были особенно хорошенькими девушками. Глупые создания, которые явно подозревали, что не закрывающую лицо римскую женщину, саму красавицу, их красота не сметет с ног.
«Вы это поняли правильно, мои прекрасные кобылки, — подумала она сардонически. — Забудьте всю эту чушь. Я ищу жену для молодого человека. Это совершенно другое дело».
Задача Антонины упростилась с самого начала благодаря ее непроизнесенному вслух решению искать жену только среди родов курейшей. Все племена с Хиджаза прислали девушек, но это, в основном, был вопрос чести. Курейши благоразумно не выражали протестов и не требовали для себя предпочтений. Тем не менее факт оставался: курейши доминировали в Западной Аравии. Выбор жены из какого-то другого племени сильно их оскорбит. А с другой стороны, ни одно из прочих племен не воспримет выбор девушки из курейшей неверно. На самом деле они ждут от нее этого. Они просто хотят, чтобы их драгоценным дочерям дали формальную возможность участвовать в конкурсе.
Что Антонина и делала. Она проявляла осторожность, стараясь проводить с девушками из других племен столько же времени, сколько проводила с девушками из различных родов курейшей. И разговаривала с ними не просто так. Наложницы являлись обычной практикой среди арабов. Антонина намеревалась выбрать несколько наложниц для негусы нагаста из девушек-некурейшей. Она не обсуждала вопрос с Эоном до захода в гарем. Антонина знала, что молодой царь не хотел думать даже о жене, не говоря уже о толпе наложниц. Но он смирится с политической необходимостью, когда придет время.
Ее звали Рукайя, и она была из рода хашим из курейшей.
Вначале Антонина отвергла ее. Девушка оказалась слишком красива — на самом деле просто поразительно красива — и, что еще хуже, — очень стройна. Эон единственный выжил из правящей династии Аксумского царства, и Антонина не хотела рисковать с продолжением царского рода. Ее подруга, императрица Феодора, тоже была стройной женщиной. Феодора чуть не умерла во время родов из-за узких бедер. Ребенок умер, и Феодора не смогла родить другого.
Антонина хотела найти девушку с широкими бедрами. А также умную и с хорошим характером. Но она хотела девушку, которая могла бы без труда рожать наследников престола. Много наследников.
Но по мере того как текли часы первого дня, в разговорах с различными претендентками, Антонина обнаружила, что ее глаза притягиваются к Рукайе. И не потому, что девушка из рода хашим пыталась привлечь ее внимание. Как раз наоборот. Рукайя, казалось, почти избегала ее.
Конечно, полностью избежать ее было невозможно. Не в гареме, который, если не считать спален, состоял из одной большой комнаты. Потолок в комнате отсутствовал, а в центре находился мелкий бассейн. Девушки — их насчитывалось почти пятьдесят — сидели на скамьях. Большинство занимали скамьи, которые окружали бассейн, где их можно было лучше всего рассмотреть. Но примерно две дюжины сидели на скамьях, установленных у дальних стен.
Вначале Антонина подумала, что эти — самые скромные. Но когда она познакомилась с ними со всеми, то поняла: большинство девушек на дальних скамьях — не из курейшей. Они прекрасно знали, что их не выберут, и не видели оснований толкаться в толпе у бассейна.
Все, за исключением Рукайи, которая, хотя и была из курейшей, очевидно, выбрала то положение в тени не из-за скромности. По мере того как день склонялся к вечеру, Антонина начала обращать внимание, как часто другие девушки подходят к Рукайе и разговаривают с ней.
Антонина не могла слышать слов, но ей не потребовалось много времени, чтобы понять происходящее.
В первые несколько часов взволнованные девушки шли к Рукайе, чтобы успокоиться. Казалось, привести в порядок нервы им помогают несколько слов, произнесенные спокойным и дружелюбным тоном. Немного расслабившись, девушки снова садились на свои места у бассейна.
По мере того как продолжался день, Антонина обратила внимание на нескольких других девушек, которые украдкой бегали к скамье Рукайи. Эти, как она думала, находились в плохом настроении, поскольку не могли считаться красивыми и искали успокоения и заверений.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58