Нанда Лал снова похотливо улыбнулся.
— Да, обсуждение будет хорошей приправой. А я люблю горячую пищу, сбавленную специями.
Глава 18
Махараштра.
Лето 532 года н.э.
Ирина нервно уставилась на малва, кружащих вокруг импровизированного походного лагеря, который разбили солдаты Эзаны вдоль дороги на Деогхар. Казалось, их там тысячи, в особенности похотливо улыбающихся йетайцев, которые даже не пытались скрыть, как они ее рассматривают. Толпа бурлила от возбуждения. То и дело выкрикивались различные слова. Содержание этих грубых слов было не всегда понятно, но смысл абсолютно ясен — голая неприкрытая похоть. Четыреста сарвенов Эзаны, которые стояли на страже, держа в руках копья, напомнили Ирине жалкую насыпь или дамбу перед наступающим океаном. Детский замок из песка, когда вот-вот должен начаться прилив.
«Почему я вообще на это согласилась?» — спрашивала Ирина сама у себя.
Сама же пролепетала слова, которыми пыталась себя успокоить:
— В то время казалось неплохой идеей.
«Но то было тогда, а это — сейчас», — сказал внутренний голос.
— Соберись, женщина. Весь смысл в том, чтобы отвлечь их, а это определенно сделано.
«Определенно. Готова поспорить, что они еще больше отвлекутся, когда все четыре тысячи станут меня дружно насиловать. Прекрасно!»
— Ты и твой муж Эзана, как предполагается, — послы от короля вандалов, которые хотят заключить союз против Рима. Определенно они не станут…
«Определенно, черт побери! Неужели эти похотливые головорезы похожи на дипломатов? Кому, черт побери, в голову пришел этот безумный план?»
— Ну, на самом деле — тебе самой.
«Спасибо за напоминание. Я забыла, кто такой идиот».
— Это хороший план, — повторила она упрямо. Ирина напоминала себе одного ребенка, который успокаивает другого, объясняя, что на самом деле не существует никаких чудовищ, в то время как великан-людоед засовывает их себе в пасть.
«Я — идиотка. Идиотка. Идиотка. Идиотка! Это самый глупый план…»
Эзана вошел в небольшой шатер — на самом деле не больше, чем навес, — который скрывал богато одетую благородную женщину из «вандалов» от обжигающего солнца. Ее «благородному африканскому мужу» потребовалось наклониться, чтобы его огромный, изысканно сделанный головной убор из перьев страуса не свалился.
— Хороший план! — проворчал он, как только выпрямился. Эзана спокойно уставился на солдат малва, кишащих вокруг них. На большом расстоянии к северу теперь было видно первое из осадных орудий, которое с большим трудом тащили на юг к Деогхару.
— Ты только посмотри на эту толпу, — проворчал он. — Да в сравнении с ними бедуины кажутся македонской фалангой. И офицеры еще хуже солдат.
— Не напоминай мне, — рявкнула Ирина.
Она с опаской посмотрела на собравшихся офицеров, которые сидели неподалеку на лошадях. Офицеры расположились в нескольких ярдах вверх по склону, откуда им было лучше видно Ирину, чем простым солдатам. За их спинами возвышался гребень одной из многочисленных горных цепей Махараштры.
Офицеры разглядывали ее еще более откровенно, чем простые йетайцы. Ирина увидела, как один из них что-то сказал. За его словами тут же последовал хохот и новые похотливые улыбки.
— Что не так с этими животными? — спросила она, наполовину злобно и наполовину нервно. — Разве они никогда раньше не видели женщин? Если бы я выглядела, как Антонина, то еще могла бы их понять. Она и солнце способна остановить. Но я…
Ирина махнула на себя рукой. И снова злость смешалась с опасениями.
— Предполагаю, я не очень страшная. Но мой большой нос… — Эзана рассмеялся.
— По-моему, ты вполне привлекательная женщина, Ирина. Но на самом деле это не имеет значения.
Он показал большим пальцем на малва.
— Именно поэтому мы согласились на твой план, Ирина. Если бы ты сама не предложила поучаствовать, то мы никогда не стали бы его даже рассматривать. И Кунгас, и я знали, что случится, если малва встретят большую группу иностранцев, заявляющих, что потерпели кораблекрушение на побережье. Они не дипломаты. Они бы просто атаковали нас, из принципа. Даже если бы и не охраняли свои ценные осадные орудия.
Эзана одобрительно посмотрел на Ирину.
— Но когда здесь ты, вся так разодетая… — Его взгляд остановился на ее груди и стал очень одобрительным. — В такие провоцирующие одежды… Скандально, как одеваются иностранки! Все они шлюхи, эти язычники, и все это знают.
Ирина нахмурилась.
— Эти обезьяны знают о вандалах столько же, сколько я о… — она пыталась найти сравнение, но не могла найти подходящего. Поскольку Ирина очень много читала и разнообразную литературу, то не могла придумать предмет, о котором знала меньше, чем йетайцы и солдаты малва о народах и политике Северной Африки. Эзана улыбнулся.
— Они знают, что Африка — это земля черных людей. — Он подложил руку под подбородок, словно представляя свое эбеновое лицо. — А если женщина еще и белая, и красивая, то это еще более экзотично!
— Я не красивая, — настаивала Ирина. Все еще улыбаясь, Эзана покачал головой, Затем кивнул на солдат малва, рассматривающих ее похотливыми взорами.
— Ты кажешься красивой им, женщина. После многих недель пути, жары и пыли Индии, ты им кажешься Афродитой.
И снова он с восхищением посмотрел на ее грудь.
— В особенности твои сиськи.
Даже несмотря на сильную нервозность, Ирина не могла не рассмеяться. Она бросила взгляд на объекты, о которых шла речь. Грудь практически полностью просматривалась благодаря вырезу туники. Ирина сама следила за работой белошвейки в Сурате, смешивая римский стиль с тем, что она помнила о костюмах минойских женщин, нарисованных на вазах. Небольшое количество кожи все равно прикрывалось — самое большее, пятая часть — просто обрамлялось тканью, поддерживалось, представлялось и подчеркивало великолепные выставленные на обозрение части.
— Но это впечатляет, не так ли? Я выгляжу почти, как Антонина. — Широкая улыбка Эзаны стала значительно уже.
— Это должно было случиться, Ирина. Ты никогда не служила в армии, не участвовала в долгом, трудном и напряженном марше. Даже дисциплинированные сарвены или римские катафракты нарушили бы свои ряды, поскольку каждый мужчина хотел бы на тебя взглянуть. Им жарко, они устали, у них болят ноги и задницы, но, главное, — им скучно. В особенности после того, как Рао прекратил атаковать колонну много дней назад.
Улыбка превратилась в ухмылку, которую Эзана весело посылал окружающей аксумский лагерь толпе.
— Это — солдаты? Ха!
Он удовлетворенно потер руки.
— Нет. Нет. Все сработало точно так, как ты планировала. Четыреста сарвенов, несколько сирийских артиллеристов, переодетых рабами, и одна римская женщина полностью отвлекли на себя армию, в десять раз превышающую их численностью. Остановили их на пути, отвлекли их внимание, разбили и спутали их формирования…
Его взгляд уловил движение на севере. Он рассмеялся.
— Взгляни! Даже некоторые подразделения, тянущие орудия, бегут в нашу сторону.
— О, великолепно! — прошипела Ирина и добавила мрачно: — По крайней мере, я не девственница. — Она посмотрела на похотливо улыбающуюся толпу и на солдат-артиллеристов, спешащих по дороге, чтобы к ней присоединиться. — Отойди в сторону, Мессалина, — пробормотала она. — Думаю, я превзойду твои подвиги. На самом деле полностью спрячу их в тень.
Эзана усмехнулся.
— Я не знаю, кто такая Мессалина, но если… — Юмор остался в глазах, но лицо Эзаны внезапно стало суровым и торжественным. — Ты смелая женщина, Ирина Макремболитисса. Крепко держись за эту смелость и отбрось свои страхи. Никто не принесет тебе зла. Кунгас никогда бы не согласился на это, если бы не думал, что мы, аксумиты, можем защитить тебя, когда падет молот. — Напряженное лицо превратилось в черную маску. Она стало таким же твердым и непреклонным, как лицо Кунгаса. — Что мы обязательно сделаем, и очень скоро.
Взгляд Ирины стал перемещаться на хребет над ними, но она заставила себя отвести глаза.
Заметив ее движение, Эзана кивнул.
— Он будет там, Ирина. Кунгас придет.
Ирина пыталась успокоить нервы и ухватилась за этот образ. Кунгас с жестким лицом, идущий к ней. Кунгас, улыбающийся глазами, когда она исправляла его грамматические ошибки. Легкое искривление губ, перед тем как он шутит о тугодумах-кушанах, хотя даже Ирина поразилась его способности быстро обучаться чему угодно. Кунгас, день за днем сидящий рядом с ней в ее комнате и учащийся читать. Никогда не жалующийся, никогда не ворчащий, никогда не злящийся на нее за ее собственные проявления характера.
Воспоминания о жестком лице, ясных миндалевидных глазах, сердце, бьющимся со скрытой теплотой и юмором, и подобном неограненному алмазу разуме поддержали ее. Она несколько раз глубоко вдохнула воздух.
«Кунгас придет, — она сделала еще несколько вдохов. — Он придет. — Еще несколько. — Кунгас».
Ирина почувствовала, как возвращается ее истинная натура. К памяти о твердом лице она добавила свой неистребимый юмор.
— Что ты думаешь, Эзана? — спросила Ирина, подбородком показывая на собравшихся не более чем в тридцати ярдах от них офицеров. Малва все еще глазели на нее, обмениваясь неслышимыми ей шуточками. — Они начнут совращение с хорошего вина? Может, будет музыка?
Эзана усмехнулся. Ирина фыркнула.
— Непохоже, не так ли?
Ее кислый взгляд упал на одного особенно крупного офицера малва. У мужчины был даже высунут язык.
— Ты не взглянешь на…
Глаза офицера выпучились. Изо рта выплеснулась кровь, заливая похотливый язык. Из его горла торчал наконечник стрелы.
Мгновение спустя собравшихся офицеров смело с лошадей, словно по ним прошелся гигантский серп. Ирина открыла рот. Часть ее сознания идентифицировала предметы, которые превратили мужчин в куски мяса. Стрелы. Но большая часть ее сознания просто опустела, очистилась.
Ирина смутно слышала, как кричит Эзана. Ее рот все еще был широко открыт от шока, и она повернула голову. Сирийские артиллеристы прекратили изображать слуг и уже бросали гранаты. К гранатам в середине полета присоединились четыреста дротиков и дротики их даже обогнали. Аксумские сарвены тоже начали действовать.
Туча дротиков снесла передние ряды толпы малва, подобно еще одному гигантскому серпу. Вторая партия отправилась в полет до того, как упали гранаты. И снова Смерть прошлась серпом — и затем снова, когда гранаты начали взрываться в плотно стоящей толпе. Некоторые из гранат представляли собой дымовые бомбы. Через несколько секунд кровавая сцена начала исчезать за дымовой завесой.
Ирина пребывала в полубессознательном состоянии. Она никогда раньше не участвовала в битве. Она никогда раньше не находилась рядом с битвой. Шок и смятение частично вызывались обычным страхом. Но по большей части они объяснялись просто временным лишением рассудка.
Хорошо тренированный, логический ум Ирины не выдержал. Он как бы пошатнулся и рухнул, пытаясь найти порядок и опору в окружающем ее бедламе. Все казалось чистым хаосом. Адом неразумности. Сквозь растворяющийся дым она ловила отдельные картины: люди умирают; сарвены встают щитом к щиту; полет стрел, дротиков и гранат; кричащие кушаны, несущиеся в атаку вниз по склону; орущие йетайцы, отчаянно пытающиеся собрать запутавшиеся войска. Сумятица; крики боли; вопли отчаяния; предсмертные стоны; победные крики.
Шум, шум, везде. Сталь, дерево и плоть ломаются. Ирина заткнула уши руками в отчаянной попытке собраться с мыслями, привести разум в порядок. Наполовину скорчившись в укрытии под навесом, она заставила глаза смотреть. Отчаянно — отчаянно — пытаясь найти место, где разумность может бросить якорь.
Якорь задел за камень, скользнул, но места не нашел.
«Как мужчины могут это выдерживать?» — задумалась Ирина.
Ее глаза узнали цель в хаосе. Ее глаза увидели дисциплину сарвенов, их стену из щитов, которая стояла и держала, как преграда, плотину — и это не был жалкий детский замок из песка против набегающей волны. Ее глаза видели — ей говорили об этом раньше, но она никогда на самом деле не верила, как малва бросались на эти щиты и копья. Мужчины — да, враги, но все равно люди — использовали свою плоть, как воду, пытаясь сломать риф. Плоть превратилась в красные реки; кровь везде; отрубленная рука здесь; спутавшиеся внутренности там; кусок мозга малва, растоптанного аксумской сандалией.
Глаза Ирины наблюдали, как Сатана расправляет свой ковер на пыльной дороге в Индии. Она видела, но ее разум не мог охватить увиденное.
Сильная рука схватила ее за плечо и бросила на колени.
— Ложись, женщина! — Ее уши услышали голос Эзаны, он выкрикивал следующие приказы. Ее глаза увидели пятерых сарвенов, которые окружили ее, как стена. Ее разум ничего не понимал. Теперь она была не больше, чем ребенок, в поисках укрытия.
Ирина закрыла глаза и сильно сжала уши руками. Наконец темнота и относительная тишина вернули чуточку разумности. В этом небольшом центре тропического циклона Ирина искала себя.
Через какое-то время — секунды? минуты? часы? — она начала узнавать себя.
Смелость, основа всех добродетелей, пришла назад первой.
«Я этого не сделаю».
Но она все равно открыла глаза и убрала руки с ушей.
Стоя на коленях, Ирина ничего не видела, кроме нескольких отдельных картинок между ног охранявших ее сарвенов. И то малое, что она все-таки могла видеть, скрывалось дымом. Через мгновение она перестала пытаться найти смысл в битве. Ирина просто изучала ноги защищавших ее солдат.
Отличные ноги, пришла она к выводу. Под черной кожей просматривались сильные мускулы икр и бедер. Легкие движения наблюдающих мужчин, непосредственно не участвующих в сражении, но готовых мгновенно впрыгнуть в действие. Люди-леопарды. Мозолистые, потертые ноги, которые твердо стоят в крепких сандалиях. Большие пальцы, сформированные на возвышенностях Аксумского царства, и идеально подходящие каменистой Махараштре.
Она слушала их разговоры. Теперь ее геэз стал достаточно хорош, чтобы понимать слова.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58