Превосходная информация. МИ-8 пыталась установить, откуда он передает, но тут морзянка затихла без какой-либо очевидной причины – возможно, его прервали. Через несколько минут он продолжил, однако «ушел» из эфира до того, как «слухачи» смогли определить его местоположение.– Посмотрите-ка, а здесь что? – заинтересовался Годлиман. – Написано «Привет Вилли».– Это важно, – ответил Блогс. Он оживился. – Вот обрывок другого сообщения, совсем свежего. Здесь тоже есть такие слова – «Привет Вилли». А вот и ответ Центра. Центр называет его «Игла».– Точнее, «Игольное ушко».– Это профессионал. Взгляните на содержание: предельно лаконичен, ни одного липшего слова, а в то же время информация полная, детализированная и главное – достоверная.Годлиман взял фрагмент второго сообщения.– На этот раз он сообщает о результатах бомбежек.– Очевидно, облазил весь Ист-Энд. Без сомнения, профессионал.– Что еще мы знаем о нем?Оживление на лице Блогса сразу погасло.– Боюсь, это все, профессор.– Итак, давайте еще раз. Игольное Ушко заканчивает все сообщения фразой «Привет Вилли», передает очень хорошую информацию – и все?– К сожалению, да.Годлиман присел на край стола, уставился из окна на улицу. На стене дома напротив под оконным выступом он заметил гнездо ласточек.– С такими, прямо скажем, ничтожными оперативными данными, какой шанс у нас поймать его? Блогс пожал плечами.– С такими – никакого. 5 Именно для подобных уголков природы существует в английском языке слово «bleak», что значит холодный, мрачный, открытый всем ветрам.Этот угрюмый скалистый остров, своими очертаниями напоминающий букву "J", находится в Северном море. Он расположен параллельно экватору, но далеко-далеко на севере от него; «кривая ручка» направлена на Абердин, а «ломаный зубчатый обрубок» словно грозит далекой Дании. Длина его десять миль.По периметру острова большей частью мрачно возвышаются скалистые утесы, песчаного берега нет. Недовольные этим волны в бешеной ярости бьются о скалы – впрочем, самому острову вот уже 10 тысяч лет на это наплевать – пусть волны бесятся.Непосредственно в заливе, или, как его принято называть, «чашке», которую образует остров благодаря своей причудливой форме, море спокойнее – там волны встречают любезнее. Морские приливы нанесли в «чашку» так много песка и водорослей, прибитого к берегу леса, ракушек и раковин, что между скалами и морем образовалась твердая полоса в виде полумесяца, она и служит острову берегом.Каждое лето растения с вершины утеса роняют семена вниз, словно богач подает милостыню нищему. Если зимой достаточно холодно и рано приходит весна, несколько зерен дают слабые всходы, но эта поросль дальше не растет и, уж конечно, не дает семян, поэтому любые растения, которые можно увидеть внизу, на полосе, – это, по сути, подаяние.Дальше в глубине острова, на земле, укрытой от моря скалами, растения развиваются нормально и хорошо размножаются. Правда, главным образом, это лишь грубая жесткая трава, которой хватит на корм лишь нескольким костлявым овцам. Там есть также колючие кусты – в них прячутся кролики, а на восточной, подветренной стороне холма – ряд одиноких гордых хвойных исполинов.Наверху много вереска. Через каждые несколько лет человек – а остров, несомненно, обитаем – поджигает его; тогда вырастает трава и овцы могут пастись, но проходит год-другой, и вереск неизвестно откуда появляется снова, он не дает пастись овцам, пока человек его опять не подожжет.Кролики на острове развелись сами, овец сюда завезли, человек нужен, чтобы присматривать за овцами, и только птицы ни от кого и ни от чего не зависят – они на острове потому, что им здесь нравится. Их сотни тысяч: длинноногие скалистые коньки смешно пищат «пип-пип-пип», когда парят в воздухе, и, наоборот, «пе-пе-пе», когда пикируют вниз, как самолет. Встречаются коростели, правда, их редко можно увидеть, но они точно где-то здесь, ибо ночью невозможно спать из-за их скрипучего крика. Есть вороны, моевки, чайки и даже пара золотистых орлов – в них приходится стрелять, ибо, что бы там ни говорили вездесущие натуралисты орлы питаются не только падалью, но и охотно нападают на ягнят.Наиболее частый гость на острове – ветер. Обычно он приходит с северо-востока, оттуда, где много фьордов, ледников и айсбергов. Ветер приносит с собой неожиданные «подарки»: снег, дождь, холод, скользкий туман. Бывает, и ничего не приносит – просто воет и стонет, поднимает адский шум, рвет кусты, клонит деревья; море кипит, пенится и обрушивает волны на скалы. Ветер слишком часто посещает остров, и в этом его ошибка. Если бы он появлялся реже, то мог бы захватить его врасплох и разметать все на своем пути, а так остров привык к нему, привык жить рядом. Растения на острове пустили длинные корни, кролики спрятались далеко в заросли, стволы деревьев толсты и крепки, птицы гнездятся глубоко в скалах, а человек построил прочный, низкий, вросший в грунт дом. Дом сложен из серого камня и серого сланца, под цвет моря. В нем маленькие окна, глухие двери, труба. Он стоит на вершине холма в восточной части острова. Дом – по сути, купол холма, но стоит там не потому, что хочет спорить с ветром, а из чисто практических соображений – человек должен видеть пасущихся овец.На острове есть еще один дом, очень похожий на первый, – в десяти милях на противоположном конце острова, около земляной полосы, но сейчас этот дом пустует. Когда-то там жил человек. Он считал себя умнее острова – думал, что может выращивать здесь овес, картофель, содержать коров. Три года человек боролся с ветром, холодом и каменистой почвой. Потом наконец понял, что заблуждался. Когда он ушел, дом так и остался стоять пустым.Это суровое место. И только все суровое выживает здесь: крепкие скалы, жесткая трава, выносливые овцы, дикие птицы, прочные дома, сильные люди.Именно для таких мест есть в английском слово «bleak». * * * – Вот и Штормовой остров, – сказал Альфред Роуз. – Думаю, он вам понравится.Дэвид и Люси сидели на носу рыбацкой барки и смотрели на воду. Был прекрасный ноябрьский день – холодный, с ветерком, но ясный, не дождливый. В воде отражались слабые лучи солнца.– Я купил его в 1926 году, – продолжил Роуз-старший, – когда все думали, что грядет революция. Мы искали место, где можно было бы спрятаться от разгневанных люмпенов, – и вот нашли. Главное же – нет лучшего места, чтобы поправить здоровье.Люси считала, что свекор уж очень подозрительно добр сегодня, но место действительно смотрелось неплохо. Здесь есть все – дикая природа, воздух, ветер. Хорошо, что они с Дэвидом уехали от родителей – необходимо начать новую жизнь вдвоем. Нет смысла ехать куда-то в город, под бомбы, – все равно, им там никто помочь не сможет. Когда отец Дэвида обмолвился, что у него есть остров у берегов Шотландии, казалось, это подарок судьбы.– У меня и овцы свои есть, – похвалился Роуз. -Стригальщики овец приезжают из Абердина каждую весну. Овечья шерсть приносит почти всю ту сумму, которую приходится платить Тому Макавиту. Старый Том – пастух.– Сколько же ему лет? – спросила Люси.– Боже, да ему уже, наверное, семьдесят.– Полагаю, он большой чудак. Барка завернула в залив, и Люси увидела две маленькие фигурки на молу – человека и собаку.– Чудак? Не больше чем ты, если бы жила одна на острове в течение двадцати лет. Том разговаривает со своей собакой. Люси повернулась к шкиперу, хозяину барки.– Как часто вы заходите сюда?– Раз в две недели, миссис. Я привожу Тому покупки, которых немного, и почту – ее еще меньше. Вы просто будете давать мне список, и я привезу все, что смогу достать в Абердине.Шкипер заглушил мотор и бросил Тому канат. Собака залаяла, забегала, закрутилась от радости. Люси ступила на мостик и спрыгнула с него на мол.Том поздоровался с ней за руку. У него было морщинистое лицо, в зубах огромная трубка с крышечкой. Том казался ниже ее ростом, но шире в плечах и выглядел на удивление здоровым. Он был одет в ворсистый твидовый пиджак, свитер ручной вязки – должно быть, подарок какой-нибудь родственницы, армейские ботинки. Нос широкий, красный из-за близко расположенных сосудов.– Рад с вами познакомиться, – сказал он просто, как будто сегодня его посетило много гостей и она отнюдь не первый человек, кого Том видит за последние две недели.– Вот это и есть наш Том, – сказал шкипер. Он вынес с судна две картонные коробки. – Яиц, правда, нет, зато есть письмо из Девона.– Это от моей племянницы.«Так вот кто связал свитер», – подумала Люси.Дэвид оставался пока в лодке. Шкипер спросил его:– Вы готовы?Том и Роуз-старший подошли вплотную к мостику, и втроем мужчины перенесли инвалидное кресло с Дэвидом на мол.– Ну, мне пора, иначе нужно будет две недели ждать следующий «автобус», – пошутил отец. – Дом сделан на совесть, сами оцените. Все ваши вещи уже там. Том покажет вам, где что. – Он поцеловал Люси, тронул Дэвида за плечо, пожал руку Тому. – Несколько месяцев проведите вдвоем, отдохните, полностью поправляйтесь и затем возвращайтесь. Вас обоих ждут важные дела – идет война, понимаете?Нет, они не вернутся, по крайней мере до конца войны. Люси знала это уже сейчас, но ни с кем не делилась своим секретом.Папа поднялся на судно, и оно отчалило. Люси все махала рукой, пока барка не скрылась за мысом.Том тронул кресло, Люси взяла коробки. От мола на вершину утеса вел длинный, крутой и узкий подъем. Самой Люси было бы крайне трудно толкать кресло, но Том справился с этим без особых усилий, и вскоре они очутились наверху.Коттедж действительно был великолепен. Маленький, серый, укрытый от ветра, он словно врос в грунт. Все деревянное недавно покрашено, рядом с входной дверью рос куст дикой розы. Из трубы поднимались клубы дыма, которые затем разметывались легким морским ветром. Из крошечных окон был виден залив.– Мне здесь нравится! – воскликнула Люси. Внутри было вычищено, проветрено, покрашено, на каменном полу лежали толстые ковры. В доме четыре комнаты: внизу кухня со всеми удобствами и гостиная с каменным камином, наверху две спальни. В одном конце, видимо, пришлось кое-что достроить, чтобы поместить водопровод, ванную, расширить кухню.Их одежда убрана в гардероб. В ванной Люси нашла полотенца, на кухне – продукты.– Пойдемте посмотрим амбар, там есть одна хорошая вещица, – сказал Том.Амбар находился за домом и скорее был похож на сарай. Внутри Том показал им абсолютно новый глянцевый «джип».– Как говорил мистер Роуз, эта машина полностью приспособлена, и молодой хозяин может на ней ездить. Автоматическая передача, ручное управление, включая тормоза, переключатель... – Том повторял эти слова как попугай – видимо, плохо представлял их значение.– Как замечательно, Дэвид! – воскликнула Люси.– Класс, но как в него забираться?– Всегда пожалуйста ко мне в гости, – пригласил Том, – на трубочку и рюмку виски. Я давно хотел опять иметь рядом соседей.– Спасибо, – поблагодарила Люси.– Вот здесь находится генератор, он вырабатывает переменный ток, – показал Том. – Здесь заливать бензин.– Странно – маленькие генераторы обычно для постоянного тока, – заметил Дэвид.– Я плохо разбираюсь, но, как мне сказали, этот безопаснее.– Правильно. Переменный ток только ударит, а постоянный просто убьет.Когда они вернулись к коттеджу. Том сказал:– Ладно, вы сейчас, наверное, будете устраиваться, а мне надо идти к овцам. Да, совсем забыл, в случае чего я могу связаться с Абердином по радио.Дэвид удивился.– У вас что, есть передатчик?– Ага, – гордо произнес Том. – Я веду наблюдение за самолетами противника, засекаю, где они, и, если что – сообщаю в службу береговой охраны.– Ну и как, засекли уже хоть одного? Люси покраснела, потому что почувствовала в голосе Дэвида явный сарказм, но Том, казалось, ничего не заметил.– Нет еще.– Великолепно!Когда он ушел, Люси сказала:– Чего ты к нему пристал? Человек просто из добрых побуждений хочет делать дело, ведь идет война...– Нас много таких, кто хочет делать дело, – процедил Дэвид.Люси поняла, замолчала и повезла мужа-калеку в их новый дом. * * * Когда Люси попросили зайти в больницу к психиатру, она решила, что в результате аварии у Дэвида задет мозг. Но оказалось, дело в другом.– С головой проблем нет, только синяк на левом виске, – сказала врач. – Однако потеря обеих ног – действительно серьезная травма, и нет нужды говорить вам, как это отразится на его душевном состоянии. Он очень хотел стать летчиком?Люси задумалась.– Он, конечно, боялся, но страшно хотел этого.– Что ж, ему необходима максимальная чуткость, забота и поддержка с вашей стороны. И, разумеется, покой. Сейчас можно с уверенностью сказать лишь то, что какое-то время больной будет чересчур ранимым, придирчивым, обидчивым. С этим надо примириться. Ему нужны любовь и отдых.Тем не менее в первые месяцы пребывания на острове Дэвид, похоже, не хотел ни того, ни другого. Он практически ни разу не занимался с ней любовью – может, ждал, пока раны полностью заживут, – но и не отдыхал. Дэвид с какой-то одержимостью стал заниматься разведением овец – целыми днями носился по острову на «джипе», сзади в машине лежало инвалидное кресло. Он строил заборы вдоль наиболее крутых утесов, стрелял в орлов, помогал Тому обучать новую собаку, когда старушка Бетси начала слепнуть, жег вереск. Весной почти все ночи проводил вне дома: принимал роды у овец и ухаживал за новорожденными ягнятами. Однажды он срубил огромную старую сосну у домика, где жил Том, и провел там две недели, обдирая кору. Он порубил сосну на дрова и оттащил поленья к дому. Похоже, Дэвид получал удовольствие от тяжелой физической работы. Он научился сам туго привязывать себя к креслу, чтобы тело не ерзало, когда работал топором или молотком. Дэвид вырезал из дерева пару булав и часами упражнялся с ними, если только Том не занимал его другой работой. Мускулы у Дэвида на теле налились и стали, как у борцов.Нельзя сказать, что Люси была несчастлива – ведь она боялась, что Дэвид, наоборот, будет днями сидеть у камина и думать о своей доле. То, с какой страстью и напряжением он работал, конечно, тревожило, но, главное, Дэвид не опустил руки.

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":


1 2 3 4 5 6 7