Без того уже небольшой их обломок раскалывалс
я на куски. С грохотом рушились в разводья нагромождения торосов. Грозно
гудели льды. Тоскливо завыл Веселый.
Ц Нарты! Спасать нарты! Ц закричал Иван Дмитриевич и прыгнул через уже
расходящуюся трещину.
Ветер унес его слова, но и без того все было понятно.
Вчетвером подхватили многопудовый груз и почти по воздуху перебросили
на свою сторону. Откуда столько сил взялось?!
Вторую нарту тянули уже по перекинутым наспех мосткам. Трещал лед, треща
ли, гнулись мостки. Под ними недобро плескалась вода.
Опять прыгали на уходящие обломки. Метались пучки света нагрудных фонар
ей, выхватывая из темноты куски шаткого льда, провалы разводий, уносимые
льдом вещи. Перетаскивали все, что могли успеть. Складывали возле незаме
нимого друга Ц ветряка, в центре их совсем уже маленького, беспокойно ра
скачивающегося осколка.
То, что не смогли спасти, Ц прыгающий на привязи клипер-бот, палатка, в кот
орой они только что сидели, Ц безвозвратно уплыло в темноту…

Ц Право до отказа! Ц одним выдохом кинул команду Паньков. Ц До отказа!

Почекин, рванувшись всем телом, крутанул штурвал. Паньков быстро откручи
вал штурвал глубины влево, тоже до отказа, задирая нос корабля. Больше он н
ичего не успел. Ни дернуть костыльки Ц открыть балластные баки, ни проси
гналить бортмеханикам команду выключить моторы.
Гора молниеносно навалилась на них, черная, косматая, неотвратимая… По о
кнам с силой ударили верхушки могучих деревьев. Гондолу подбросило, затр
ясло, все кругом пронзительно заскрежетало, с треском разламываясь.
Первый удар Паньков ощутил лишь короткой вспышкой света. Ударившись вис
ком о переплет окна, он упал замертво.
Мячкова швырнуло в другой конец рубки. И, падая под рушащимися на него обл
омками, он на какой-то миг вдруг увидел себя, белоголового казачонка, вцеп
ившегося в гриву ошалелого коня, мчащего мимо белых мазанок станицы куда
-то в пляшущие перед ним огни и наступающие черные провалы…
Почекин, пролетев вперед, разбил головой ветровое стекло. Залившись кров
ью, теряя сознание, пытался подняться и не мог.
Из пассажирского салона, из-под сметенных в одну груду ящиков, кресел, тюк
ов, всего, что там было, слышались стоны разбившихся, оглушенных, еще не по
нимающих, что случилось, людей….
Лязг, хруст ломающегося на куски металла… Выворачивая с корнем огромные
, в два обхвата сосны, корабль с лета проламывал собою просеку. Свет сразу
погас. Гондола стала наполняться чем-то едким, удушливым.
В киле для тех, кто спал, первый удар был не так ощутим. Их крепко тряхнуло в
гамаках, сбило в одну сторону, кто-то в темноте недоуменно подал голос, кт
о-то даже не проснулся…
Устиновича, который, свесив ноги с гамака, только еще снимал унты, смахнул
о оттуда. Ударяясь о стрингеры, он боком проехал вдоль киля, вскочил и сраз
у же увидел, как на носу корабля всплеснуло пламя. Пожар!
Ц Ребята-а, гори-и-м! Ц всполошенно закричал он, стараясь поднять всех н
а ноги.
Над головой двадцать тысяч кубометров горючего газа. Устинович знал, что
это значит! Высота у них сейчас пятьсот метров. Он застыл на месте. Парашю
тная сумка у гамака, в головах. А главное Ц ребята! И он снова закричал:
Ц Вставайте, гори-и-м!!!
А может, ему только показалось, что он кричит изо всех сил? Может, голос заж
ало где-то в горле?.. Он понимал: ребятам уже не добежать. И ему тоже. Гайдроп
ный люк, в который можно было бы выброситься, далеко впереди, у носа.
Сверху полыхнул такой неистовый жар, что сразу пригнул Устиновича к само
му килю. Комбинезон на спине, шлем загорелись. К люку! Может, еще успеет… Че
м гореть заживо, лучше лететь с высоты. Он снова рванулся. И тут же почувст
вовал, что летит, проваливаясь сквозь разодранный перкаль. В лицо хлестн
ули ветки, тело ощутило удар о корявые сучья. Он схватился за них и, машина
льно перехватываясь, обдирая лицо и руки, соскользнул по стволу дерева в
низ, в рыхлый снег, уйдя в него с головой.
Огонь с быстро нарастающим гулом уже полыхал по всей оболочке. Уткнувшис
ь в гору, корабль медленно и тяжело заваливался набок.
…Когда к Почекину вернулось сознание, он не сразу понял, где он, что с ним. О
н слышал треск, что-то ломалось, с визгом корежилось. Слышал крики людей, ч
ей-то прерывающийся, зовущий его голос:
Ц Витька, сюда-а!
Кто его зовет? Зачем?.. И вдруг разом вспомнил все. Только что у самого его ух
а Мячков закричал:
Ц Гора! Летим на гору!
Потом он и сам увидел эту гору, вставшую перед ним из снежной белизны. А се
йчас он ничего не видел. Чернота! Он провел рукой по залитому чем-то липки
м лицу. Ошеломила мысль: ему выбило глаза! Боли он не чувствовал, только го
лова стала как большой котел, и в ней что-то все било, било… Остервенело, од
урманивающе… Голос по-прежнему звал из темноты, настойчиво, не смолкая:

Ц Витька, где ты? Сюда!!
Он вдруг понял: это же Тарас Кулагин! Он спасся и ищет его, хочет помочь. Он п
отянулся на этот голос, попробовал ползти, но тут же наткнулся на что-то г
ромоздкое, искореженное и, обессиленный, свалился. Тщетно пытался отозва
ться, крикнуть: «Я тут!» Губы беззвучно открывались и так же беззвучно зак
рывались. Грудь наполнило что-то горькое, удушливое, и сознание снова ушл
о…
Оглушенный, погребенный под чем-то тяжелым и давящим, Гудованцев с трудо
м приходил в себя. Сознание на миг прояснилось, высветом молнии охватыва
я весь ужас случившегося, и снова уходило, готовое оборваться. Нельзя, что
бы оно оборвалось! Гудованцев мучительно напрягся, удерживая его, сопрот
ивляясь обволакивающей слабости. Дышать было нечем. Хотя бы глоток возду
ха! Он ловил его пересохшим ртом. Но воздух горел, он раскалился нестерпим
ым жаром. Горело все. Навалившиеся на него ящики, одежда.
Где-то рядом погибали товарищи, он слышал чье-то прерывистое дыхание, сто
н. Надо спасти их! Он командир. Он должен сделать даже невозможное. Ведь сд
елал же он невозможное тогда, в Донецке!..
Сжимая в напряженный комок остатки сил, выкарабкиваясь, сталкивая все эт
о, навалившееся на него, тяжелое, пылающее, он нащупал чью-то руку, горячую,
безвольную. Он сразу узнал ее. Сотни раз он жал ее при встрече. И сейчас он т
ак же крепко сжал ее и потянул за собой. Тело друга было невероятно тяжелы
м. А сил не было. Но он тянул, замирал на миг, проваливаясь в цепенящий какой
-то дурман, и, очнувшись, снова тянул, не видя куда, сквозь огонь, дым, удушаю
щий жар…
Горькая, безысходная боль билась внутри, пронизывая сознание. В одно неп
оправимое, несправедливое мгновение рушилось все, что было в жизни дорог
о и свято. Надежда прийти на помощь людям. Рушился, погибал в огне их кораб
ль. Его, Николая, беззаветные мечты.
Обостренно, с невероятной ясностью возникли перед ним изломанная льдин
а и люди на ней… Легко плывущие в небе дирижабли… Зовущее откуда-то из дал
екой дали, полное надежды лицо Лены… Суровое, окаменевшее лицо матери…
…Страшный взрыв пиротехники разорвал стены гондолы, приподнял навалив
шийся на нее сверху стальной киль, выбросил на десятки метров горящие ку
ски переборок, жестяные коробки с продовольствием, обломки еще не совсем
сгоревших ящиков, разметал по сторонам стальные швартовые тросы.
Грохот взрыва перевалил через гору, через Кандалакшский залив. Его услыш
али в Кандалакше, за восемнадцать километров.
Гудованцев его не услышал…
Весь корабль был уже как один ревущий огненный вулкан. С грохотом рвалис
ь бензобаки, баки с маслом, балластные баки, цинки с патронами. Пламя гиган
тским столбом вскидывалось к облакам. Ветер рвал его на куски, гнул, погон
ял. Огонь пожирал все. Куски горящей оболочки оседали, накрывая развороч
енную взрывом и ударами о стволы деревьев гондолу и уже притихшие моторы
огненным покрывалом. Горели вывороченные, подмятые кораблем деревья. Их
хвойные шапки вспыхивали трескучим фейерверком, и ветер мгновенно срыв
ал их и уносил.

X

В полузабытьи, задыхаясь, ничего не видя, чувствуя только наваливающийся
на него сверху жар, Виктор Почекин упорно, в каком-то исступлении проталк
ивался между торчащих кусков разломанного металла, путаницы тросов, оск
олков плексигласа.
Откуда-то вдруг прорвалась к нему, пахнула в лицо струя воздуха Ц еще гор
ячего, смешанного с дымом, но воздуха!.. Он судорожно глотнул, его, и сознани
е стало яснее. Вокруг трещало, выло, бушевало пламя. Ни голоса Тараса, ни др
угих голосов он больше не слышал. Краем глаза он неожиданно увидел впере
ди багряный снег, багряные пляшущие деревья… Значит, глаза целы! Они зали
ты кровью, но видят!
Он рванулся к снегу, ткнулся в него лицом и, почувствовав облегчение, стал
зарываться, заползая в его спасительный холод. Радости, даже просто созн
ания, что он жив, что может дышать, не было. Все закрывало какое-то тяжелое,
давящее отупение.
Ц Кто еще живые? Отзовитесь! Отзовитесь, живые! Ц раздался вблизи глухо
й, прерывающийся голос.
Устинович бежал, проваливаясь в снег, падал, вскакивал, бежал дальше, надс
адно крича:
Ц Живые, отзовитесь!
Его голос терялся в гуле ветра и разъярившегося огня. В ответ лишь беспок
ойно шумели верхушки ели, да заряды снега хлестко стегали по деревьям. Го
нимые ветром тучи снежинок стремительно неслись к гигантскому пожарищ
у, но, не долетев и десятка метров, растворялись в накаленном воздухе. На с
мену им неслись новые, сплошной пеленой, безуспешно стараясь побороть ог
онь.
Ц Живые, отзовитесь!
Из-за сугроба, как-то странно выставив одно плечо, поднялась и двинулась
навстречу Устиновичу худощавая фигура.
Ц Алеша! Бурмакин! А еще есть здесь кто?
Устинович быстрым взглядом ощупал все вокруг, надеясь увидеть еще кого-
нибудь. И никого не увидел.
Ц А с тобой что?
Бурмакин молча сунул руку под меховую куртку у ворота. Пальцами нащупал
перебитую ключицу. Он даже не поморщился. Молча смотрел на Устиновича. По
том стал смотреть на горящий корабль. И в его широко открытых глазах мета
лись отблески оранжевого пламени.
Ц Со мной ничего, Ц наконец ответил он куда-то в пустоту.
Устинович уже отбежал, продолжая еще с неослабевающей надеждой звать уц
елевших.
У тыльной стороны уже занимающейся огнем сосны увидел привалившегося к
ней Ария Воробьева.
Ц Цел? А еще кто есть?..
Воробьев растерянно пожал плечами. Он ничего не понимал и ничего не помн
ил. Когда, как и через какой пролом его выкинуло из гондолы? Очнулся в снег
у. Где остальные? Рядом все охватившая, палящая стена огня. Отбежал, схорон
ившись от нее за широким стволом дерева. Руки, ноги, голова целы, ни одной ц
арапины, только ноет все, будто избитое, и в ушах несмолкающий звон. Он все
оглядывался, ища остальных, и никак не мог смириться с тем, что их нет. Ведь
только что все были тут, рядом с ним!..
Неожиданно державшее его оцепенение спало, и, сорвавшись с места, он брос
ился вслед за Устиновичем, с последней, отчаянной надеждой зовя:
Ц Отзовитесь, живые!!!
Костю Новикова они нашли метрах в двадцати пяти от пожарища, почти засып
анного снегом. Он лежал неподвижно, и только хриплое дыхание давало поня
ть, что он жив. Обожженное, воспаленное лицо, обгоревшие волосы… Они не сра
зу смогли даже узнать его. От меховой одежды остались клочья, одна нога по
чти босая Ц ни унты, ни мехового чулка на ней не было, только шелковый нос
ок с пятнами крови.
Устинович огляделся. В стороне чадил не совсем еще догоревший выкинутый
из гондолы тюк. Устинович подбежал к нему, засыпал огонь снегом, затоптал.
Потом выхватил кусок брезента и осторожно подсунул под обессилевшего, н
еподвижно лежавшего Костю. Другим куском старательно укутал его. Костя с
трудом приоткрыл глаза, пристально вглядываясь…
…Когда штурман Мячков крикнул: «Гора! Летим на гору!» Ц и Паньков задрал н
ос корабля, первый, самый сильный удар при столкновении с горой пришелся
на кормовую моторную гондолу, потому что она расположена ниже других. Ко
стю Новикова вышвырнуло из кресла и с силой ударило затылком о радиатор.
Новый удар швырнул его грудью на мотор. Сразу мелькнула мысль: «Останови
ть мотор!» Света уже не было, и он, с трудом повернувшись, шарил в темноте, от
ыскивая выключатель зажигания. Наконец нашел и повернул. Его опять броси
ло грудью на мотор, а потом головой. Только его могучий организм мог выдер
жать такое. В глазах поплыли красные круги, но сознание осталось.
Катастрофа. Он осознал это с первого удара, с первой секунды, как только ег
о выбросило из кресла. Из-за чего Ц он не мог знать, да и думать об этом был
о некогда. А гондола вдруг приобрела необыкновенный покой. Ее больше не у
даряло, не бросало из стороны в сторону. Костя искал дверь, шаря в темноте
руками, и не мог найти. Сверху нестерпимо наступала жара. В проломе стенки
он увидел снег Ц пламенеющий, словно горящий. Он подтянулся на руках, пыт
аясь выбраться через этот пролом, но смог вылезти только по пояс Ц дальш
е не пускала зажатая разломанной стенкой нога. Он висел вниз головой и пы
тался выдернуть ногу, упираясь другой ногой во что-то. Ничего не помогало
. Сверху медленно опускалась на него, накрывая, горящая оболочка. Он оттал
кивал ее, обжигая руки, а она все опускалась. На нем уже горела одежда, шлем
… Он из последних сил рванул ногу, стальные тиски разжались. Помог шелков
ый носок. Нога выскользнула, и он упал в снег. Попробовал подняться. Не смо
г. Сил не было. Тогда, с трудом переваливаясь, он покатился, сбивая на себе о
гонь. При каждом повороте разламывало грудь, дыхание останавливалось, но
он все равно катился, преодолевая боль, почти теряя сознание, пока не упер
ся в ствол попавшегося на дороге дерева. Здесь и нашли его Устинович и Вор
обьев.
…Почекин не сразу отозвался на зов. Он подходил медленно, качаясь, держа у
рассеченного лба пропитавшийся кровью ком снега.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28