– А где Катюша-то? – осведомился Егорыч, щурясь на свет фонарика, направленного на него детективом.
– Ищу, – угрюмо отозвался Кузнецов, и это было чистой правдой.
К сожалению, Катюша на призывный зов не откликнулась, хотя Ярослав с Аполлоном едва не сорвали голоса, пытаясь докричаться до деревенской красавицы. А тьма вокруг становилась все непрогляднее и непрогляднее. Батарейки в фонарике подсели уже, настолько, что практически не давали света. Искать же человека на ощупь в лесу, который, по словам Егорыча, тянулся на добрый десяток верст, было совершенно бесполезно. Тем не менее Ярослав упорно, одно за другим, обследовал каждое дерево, находившееся в радиусе двух десятков метров от места происшествия.
– По-твоему, она белка, чтобы по деревьям прыгать? – в сердцах воскликнул утомленный происшествием поэт. – Уж скорее она в какую-нибудь яму провалилась. В медвежью берлогу, например.
– Медведи в наших лесах давно перевелись, – возразил Егорыч. – Это инопланетяне ее похитили.
– Я тебя умоляю, дедушка, – возмутился Аполлон. – Медведей они вывели, а монголов и инопланетян развели. Чушь собачья!
– Никто их не разводил, – обиделся на поэта Егорыч. – Сами прилетели.
– Катюша, ау, – вновь ударился в крик Аполлон. – Как хотите, мужики, но, по-моему, она над нами просто подшутила. Завела в лес и бросила, а теперь стоит под деревом и хихикает, глядя, как уставшие люди рыскают по непроходимым дебрям.
– Какие тут дебри? – Егорыч пожал плечами. – Несешь околесицу.
– Ну, так веди нас, Сусанин, в места обетованные. Или прикажете по милости расторопной лебедушки всю ночь здесь куковать?! Я вам не Кожаный Чулок и не последний из .могикан, чтобы сутки напролет наслаждаться лесной жизнью.
Пораскинув умом, Ярослав решил, что Кравчинский, скорее всего, прав. Ничего экстраординарного ведь не произошло. Ни Егорыч, ни Аполлон, ни сам Ярослав от вспышки света нисколько не пострадали. Конечно, девушка могла испугаться и броситься в заросли, но, в конце концов, она местная уроженка и вряд ли заблудится в знакомом с детства лесу. А со светом наверняка чудят неопознанные типы на машине неизвестной марки. Скорее всего, пытаются таким образом подать сигнал своим. Хорошо бы выяснить, кто они такие и с какой целью рыщут по округе, но в любом случае причин для паники нет. Как нет и необходимости выстраивать фантастические версии там, где царствуют унылые реалии.
– Ладно, пошли, – вздохнул Ярослав. – Утро вечера мудренее.
Увы, утро не оправдало надежд детектива. Едва продрав глаза, он вместо симпатичного личика Катюши узрел недовольную физиономию сильно страдающего с похмелья Коляна. Впрочем, кроме страдания эта физиономия выражала еще и крайнюю озабоченность.
– Где девушка, Ярила? Все село на ушах стоит.
– Вот черт! – Кузнецов одним махом подхватился на ноги. – Неужели она еще не вернулась?
– Быть того не может! – возмутился проснувшийся Аполлоша и с негодованием уставился на Ходулина. – Это же чушь какая-то.
– Вас обвинят в изнасиловании и убийстве несчастной девушки – будет вам чушь, сыщики хреновы, – рассердился Колян.
– Ты это брось, – возмутился Ярослав. – С нами же Егорыч был.
– Какой еще Егорыч?! Все село видело, как вы втроем пошли в лес. Вы двое вернулись, а девушка– нет.
Вот ситуация, прости господи! Ярослава даже в пот бросило. Как ни крути, а Колян кругом прав. Если Катя не объявится в ближайшие часы, то в ее исчезновении обвинят Кузнецова и Кравчинского. Даже свидетельские показания Егорыча им не помогут. Старик будет твердить про инопланетян, правоохранители решат, что он впал в детство, и это только усилит их подозрения по поводу двух негодяев, заманивших девушку в лес с абсолютно ясной и преступной целью.
– Пошли к Егорычу, – стоял на своем Кравчинский. – Старик все видел и не даст нас в обиду.
Егорыча дома не оказалось. На дверях его хибары висел замок устрашающей величины. Создавалось впечатление, что этот замок не открывался уже много лет, настолько его изъела ржа.
– Вот тебе, бабушка, и Юрьев день, – присвистнул разочарованно Аполлон. – А куда он делся?
– Что вы мне голову морочите! – рассердился Колян. – Дом этот давно пуст, видите, окна крест-накрест досками заколочены.
– Но он же отсюда вышел! – растерянно развел руками Кравчинский. – Я же помню, как эта калитка заскрипела. Был старик, Ходулин! Тот самый, которому ты стрелу давал на экспертизу.
– Ну и что? – огрызнулся Колян. – Там много народу стояло. И при чем тут стрела, скажите на милость? Вы мне девушку верните. На меня тетя Фрося смотрит как на преступника. Не ожидал я от вас, мужики!
– Ты что, скотина, подозреваешь нас, что ли?! – взвизгнул от возмущения Кравчинский. – Я тебе что, насильник, убийца, маньяк?! Я не то что телки – мухи в жизни не обидел.
– Тихо! – рявкнул Ярослав. – Без паники. Деда найдем. Девушку тоже. Я этих сукиных сынов из-под земли достану.
– Каких сукиных сынов? – не сразу понял Аполлон.
– Тех самых, что по лесу на машине разъезжают.
Кравчинский сначала открыл рот в изумлении, потом закрыл его на короткое время, чтобы через секунду произнести с нотками уважения в голосе:
– В корень зришь, Ярила, дедукция тебя в этот раз не подвела. Вполне могли эти козлы похитить лебедушку, пока мы на свет пасть разевали.
– Значит так, Коля, – взял быка за рога Кузнецов, – узнай, где проживает местный алкаш Ванька Митрофанов, тот самый, летавший на ракете. Надо с ним повидаться.
Сам Ярослав не рискнул опрашивать местных. Если судить по взглядам из-за высоких заборов, то аборигены разозлились на приезжих не на шутку и вот-вот готовы были перейти к недружественным действиям. Чувства селян детектив очень даже хорошо понимал, но, естественно, не мог одобрить самосуда над ни в чем не повинными людьми. Тем более что одним из этих неповинных был он сам. Ходулин отсутствовал недолго и уже минут через пять нагнал своих уныло бредущих по селу друзей.
– Ванька живет вон в том доме с голубыми наличниками, – сказал он отдышавшись. – А вот что касается вашего Егорыча, то тут полный облом. В майках с дурацкими надписями полсела ходит. Цивилизация в лице расторопных челноков добралась и до этих мест.
– А валенки? – Аполлон вспомнил еще одну особую примету таинственного старца. – Он же в валенках был, я очень хорошо это помню.
– Сразу надо было говорить,–огрызнулся Колян. – Ладно, если старик местный, то мы его найдем. Чай не иголка в стоге сена. Ты не о Егорыче хлопочи, а о девушке. В убийстве старика вас пока еще не обвиняют.
Ходулинское «пока» очень не понравилось Ярославу. А что если таинственные незнакомцы, похитившие Катюшу, расправились и со стариком? Ведь он единственный свидетель похищения как-никак. А вот Кузнецов с Кравчинским такими свидетелями не являются по определению, у них совсем иной статус – они подозреваемые. И улик против них более чем достаточно. А возможно, появятся и еще. Не исключено, что этими уликами окажутся два трупа, найденные на месте поиска таинственной летающей тарелки. От таких предположений Ярославу стало не по себе. Не говоря уже о том, что ему судьба Катюши была далеко не безразлична. Он ведь почти влюбился в эту девушку. И угораздило же его с пьяных глаз тащиться в лес ночью. Хотел блеснуть сыскными талантами перед деревенской красавицей и вот блеснул! А ведь он почти раскрыл это дурацкое преступление. Во всяком случае у него был подозреваемый, вот этот самый Ванька Митрофанов, что стоит сейчас в одних трусах посреди родного двора в окружении белых кур и лопоухого щенка и щурится из-под припухших век на пришельцев.

Митрофанов был с большого бодуна, это сразу бросалось в глаза. Его худое костлявое тело била похмельная дрожь. Длинная, похожая на корягу мужицкая рука уныло чесала заросшую светлыми патлами голову. И первый вопрос, который Ванька задал гостям, не отличался большой оригинальностью:
– Выпить есть?
– Колодезная водица не подойдет? – сердобольно поинтересовался Ярослав, наклоняясь к ведру, стоящему поодаль.
И прежде чем Ванька успел открыть рот во второй раз, он вылил ему на голову почти ледяную воду. Митрофанов ахнул, крутнулся на одной ноге, замахал руками, словно лебедь крылами, пытаясь воспарить в небеса, но по причине нелетной погоды вынужден был отложить воздушную прогулку и обессиленно рухнул на не шибко чистое крыльцо.
– Ах ты гад! – сказал он немного отдышавшись. – Не зря тебя народ в нехорошем подозревает.
– Канистра пива, – пообещал Ярослав. – Большая канистра, двадцатилитровая. Пиво первосортное. Оно будет твоим, если ответишь на мои вопросы.
– Предпочитаю водку, но готов взять и деньгами. Не сочтите меня жлобом, мужики, просто одолела бедность. А безденежье вредно отражается на организме.
Колодезная вода благотворно подействовала на хворающего Митрофанова. Выглядел он в эту минуту не просто вменяемым, а очень даже сообразительным. Сразу стало понятно, что за свои сорок лет Ванька много чего повидал и вот так просто этого деревенского налима за жабры не возьмешь.
– Самогонный аппарат у Ефросиньи ты украл? – прямо спросил Ярослав, отсчитывая страдальцу мятые купюры. – Сразу предупреждаю – не для протокола.
– Усек. – Митрофанов кивнул, принимая взятку. – Значит так: первый аппарат действительно взял я. Не украл, заметь, а позаимствовал на время. Выгнал бы продукт и вернул вещь на место.
– Где аппарат прятал?
– Сам понимаешь, дома хранить чужую собственность не станешь. А тут еще жена – выдра, теща-ведьма. Выкопал землянку на опушке. Все честь по чести. Оборудовал что твой блиндаж. Прихожу через день – нет аппарата. Можешь понять всю степень моего разочарования? У меня уже брага поспела.
– Ну и пил бы свою брагу, – рассердился Аполлон.–Какая тебе, алкашу, разница?
– А долги, мил человек? – ухмыльнулся в сторону поэта абориген. – Долги-то отдавать надо. Той же Ефросинье я литр задолжал и остальным прочим не меньше. Словом, как честный человек я не мог поступить иначе.
– А с аппаратом-то что? – не выдержал Ярослав.
– Украли аппарат, в том-то и вся проблема. Я было на Костю Кривцова подумал, но тот в город уезжал на два дня к родственникам. Так что алиби у него железное, как пишут в детективах. А более у нас не на кого подумать, разве что на инопланетян.
– Логика, однако, – ухмыльнулся Аполлон. – Если не Кривцов, то зеленые человечки.
– Зря ты меня подковыриваешь, уважаемый, – обиделся на заезжего поэта Митрофанов. – Мы здесь тоже не лаптем щи хлебаем. И книжки всякие почитываем, и телевизор смотрим. Я одних сериалов про ментов, может, сотню пересмотрел. Пусть и не совсем трезвыми глазами. Скажу тебе прямо, нечисто у нас здесь.
– Это в каком же смысле нечисто? – не уловил связи между детективными сериалами и местными реалиями Кузнецов.
– Ладно, мужики, только вам и только под большим секретом, – Митрофанов понизил голос почти до шепота, – но так, чтобы никому в округе ни полслова. Скажут, шизанулся Ванька, допился до зеленых чертиков.
– Ты про свои полеты на тарелке, что ли?
– При чем тут тарелка?! – отмахнулся Митрофанов. – Про инопланетян я выдумал, конечно. Тут, брат такое, что ни в сказке сказать, ни пером описать. Шел я месяц назад лесом. Врать не буду, сильно поддавши был. С кем пил и куда ходил, вам знать необязательно. Короче: выворачиваю я с лесной тропы на проселочную дорогу, это аккурат напротив Епихина колка было, и вот она прямо напротив меня останавливается.
– Кто она – тарелка?
– Какая тарелка? Карета! Самая натуральная, такая, как в кино про прежнюю жизнь. И кони – прямо загляденье. Целых шесть штук. Можете представить степень моего недоумения. Я, естественно, застыл как истукан на обочине и челюсть отвесил. Тут два хмыря ко мне подскакивают, фуражку с моей головы наземь сбрасывают и орут благим матом, кланяйся-де, холоп, матушке императрице. Загнули они мне салазки – не хочешь, да поклонишься. А из повозки вылезает расфуфыренная пава и благосклонно мне кивает. Чьих, говорит, ты будешь? Я вежливо отвечаю, что Митрофановы мы, потому как скрывать мне нечего. Человек я в округе известный, и не скажу даже, что только с плохой стороны. Баньку кому-то построить или печку сложить, это мы запросто.
– Ты рули к императрице, – попросил Аполлон.
– Передай, говорит, графу, Митрофанов сын, что через месяц я его навещу, пусть-де готовится к встрече. Села она, значит, в карету, хмыри с саблями вскочили на коней, кучер взмахнул хлыстом, и только пыль по дороге заклубилась.
– Мастер ты, Иван, байки рассказывать, – засмеялся Колян.
– А твой монгол на коньке-горбунке тоже байка?
– Монгол был натуральный, – обиделся Ходулин. – Кино у вас, наверное, поблизости снимают.
– Я тоже так подумал. Пошутили, мол, артисты над простым человеком. Но тут такое дело, мужики, дворец-то действительно восстановили. Буквально за месяц из руин подняли. Прямо скажу, не наши темпы.
– Какой еще дворец? – удивился Ярослав.
– Графский, – охотно пояснил Иван. – Его в семнадцатом году наши деды по камешку раскатали. Погорячились, с кем не бывает. А графа этого еще в восемнадцатом веке пришили. С тех пор он никак успокоиться не может, все бродит и бродит по округе.
– Двести с лишним лет бродит? – не поверил Аполлон.
– Ну, посмейся, посмейся, – Митрофанов тряхнул головой. – Люди вы городские, вам наших проблем не понять.
– Может, графские развалины какой-нибудь новый русский восстановил? – Ярослав пожал плечами. – Сейчас это модно. Где этот дворец-то?
– На холме. Колян знает туда дорогу.
– А что там восстанавливать? – удивился Ходулин. – Там же от дворца три обросших мхом камня остались.
– А я о чем тебе говорю?! Новый ты русский или старый, но не бывает такого, чтобы за месяц такой домище отгрохать. А главное, никого к дворцу не подпускают. Я сунулся было, так на меня двух кобелей натравили. Еле ноги унес. Костя Кривцов считает, что это не простые кобели, а оборотни, но за его фантазии я ручаться не могу.
– Кривцов тоже был у дворца?
– Народ у нас любопытный, всем хочется посмотреть, кто это так ударно трудится за высоченным забором.
1 2 3 4 5 6 7