Солнце жгло глаза, но он выждал, пока доска не достигла наивысшей точки полета, и лишь тогда спустил курок. Стрела расколола доску надвое. Он спустил второй курок — и дощечка разлетелась на куски.— Вот негодник! — воскликнула она. Он отвесил ей низкий поклон.— Скажи спасибо, что я не беру с тебя денег за это зрелище.— Подбрось еще раз, — распорядилась она, заново натягивая арбалет.— Что бросать-то? Доска ведь разбилась.— Брось самый большой кусок. Подняв стрелы, он выбрал самый большой обломок — не шире четырех дюймов и около фута длиной.— Готова?— Бросай!Он метнул деревяшку высоко в воздух. Стрела запела и вонзилась в цель. Нездешний захлопал в ладоши. Мириэль изогнулась в изысканном поклоне.— Девицам полагается делать реверанс, — заметил он.— Им также полагается носить платья и вышивать, — отбрила она.— И то верно. Ну, как тебе понравился арбалет убийцы?— Он хорошо уравновешен и очень легкий.— Приклад полый и сделан из вентрийского черного дерева. Ну что, сразимся теперь на мечах?— Способно ли твое самолюбие вынести еще один щелчок? — засмеялась она.— Нет, — сознался он. — Сегодня, пожалуй, ляжем спать пораньше. — Она с легким разочарованием последовала за ним в хижину. — Тебе бы нужен учитель, который фехтует лучше меня. В этом роде оружия ты сильнее всего. Я подумаю над этим.— А мне казалось, что ты лучше всех, — лукаво заметила она.— Дети всегда так думают об отцах, — сухо ответил он. — Но это не так. С луком или ножом мне нет равных, а фехтую я всего лишь хорошо.— Какая скромность! Неужели тебя хоть в чем-то могут превзойти?— Могут. — Улыбка пропала с его губ, и он прибавил шагу, охваченный горестными воспоминаниями. Его первую жену, сына и крошечных дочек убила шайка мародеров. Страшная картина до сих пор не померкла в его памяти. Мальчика он нашел мертвым в цветнике.А пять лет назад он, обретший любовь во второй раз, беспомощно смотрел, как жеребец, на котором скакала Даниаль, спотыкается о корень, падает и наваливается на всадницу, проламывая ей грудь. Она умерла через несколько минут, корчась от боли.«Неужели тебя хоть в чем-то могут превзойти?»"Могут. Меня превзошли мои любимые, которых я не смог спасти”. Глава 2 Ралис любил говорить, что сделался лудильщиком, когда еще звезды были молоды, — и это не слишком расходилось с истиной. Он помнил старого короля Ориена безусым принцем — тот шел за своим отцом на весеннем параде по улице, впервые названной Дренайской. Теперь эта улица звалась Королевской, стала гораздо шире, и на ней воздвигли триумфальную арку в честь победы над вагрийцами. Столько перемен. Ралис с любовью вспоминал Ориена — первого дренайского короля, славного воина, обладателя бронзовых доспехов, одержавшего победу в сотне битв и двух десятках войн.Иногда, останавливаясь отдохнуть в захолустных гостиницах, лудильщик рассказывал людям о своей встрече с Орионом после битвы при Дрос-Кортсвейне. Король охотился тогда на вепря в Скултикском лесу, а Ралис, молодой и черноусый, шел со своей котомкой к Дельнохскому перевалу.Они встретились у ручья. Ориен сидел на камне, опустив ноги в холодную воду, а его дорогие сапоги валялись рядом. Ралис снял с плеч котомку и стал на колени, чтобы напиться.— Тяжелая, видно, у тебя котомка, — сказал золотоволосый король.— Тяжелая, — согласился Ралис.— Ты, верно, лудильщик?— Он самый.— А знаешь ли, кто я?— Знаю. Король.— И это не вселяет в тебя трепет? — хмыкнул Ориен. — Вот и хорошо. Нет ли случайно в твоей котомке какой-нибудь мази? Я натер себе на пятках пузыри величиной с яблоки.Ралис сокрушенно развел руками, но тут из леса показались молодые вельможи и окружили короля. Они смеялись и хвастали своими подвигами. Ралис ушел незамеченным.В последующие годы он следил за деяниями короля, словно тот был его старым приятелем. А вот король, поди, и думать забыл о встрече с Ралисом. “Зато теперь все по-другому, — думал старик, взваливая на себя котомку и поднимаясь к хижине Нездешнего. — В стране не стало короля, и это неправильно. Не будет Исток милостив к такой стране”.Тяжело дыша, Ралис одолел последний подъем и взглянул на увитую цветами хижину. Ветер улегся, и в лесу воцарилась благостная тишина. Ралис перевел дух.— Ладно, выходите, — сказал он. — Я вас не вижу, но знаю, что вы где-то тут.Первой из кустов появилась девушка в штанах из черной промасленной кожи и серой рубашке.— Экий ты стал приметливый, Ралис, — усмехнулась она.Старик кивнул и повернулся направо, к мужчине. Тот, одетый, как и Мириэль, в черные кожаные штаны и рубаху, имел еще на себе кольчужный наплечник и перевязь с тремя метательными ножами. Ралис проглотил слюну. Было в этом тихом горце нечто тревожное, Ралис чувствовал это с самой первой их встречи на этом самом месте десять лет назад и часто думал о причине этой тревоги. Дело не в том, что Дакейрас воин, — Ралис знавал многих воинов, — и не в его волчьих повадках. В его присутствии Ралис каждый раз вспоминал, что все люди смертны. Быть рядом с Дакейрасом — все равно, что со смертью. Старик содрогнулся.— Рад тебя видеть, старина, — сказал Дакейрас. — Стол уже накрыт: мясо, ключевая вода и сушеные фрукты, если они тебе по зубам.— Мне все по зубам, — заверил Ралис. — Их уже не так много, как было, но те, что остались, неплохо справляются.— Веди его в дом, — сказал Дакейрас девушке. — Я сейчас приду.Ралис посмотрел, как он скрылся за деревьями, и спросил:— Или беды какой ждете?— Почему ты спрашиваешь?— Он всегда был осторожен, однако кольчугу не надевал. Красивая штука, но тяжелая. Не напоказ же он напялил ее на себя в этакой глуши?— Да, у нас не все ладно, — призналась девушка.Он последовал за ней в хижину, бросил котомку у порога и растянулся в глубоком, набитом конским волосом кресле.— Стар я становлюсь для такой жизни, — проворчал он.Девушка засмеялась:— Сколько уж лет ты это твердишь?— Не меньше шестидесяти. — Старик откинулся на спинку кресла и закрыл глаза. Хотел бы он знать, есть ему уже сто или нет. Надо будет это выяснить как-нибудь, найти точку отсчета.— Вода или яблочный сок? — спросила Мири эль.Он достал из кошелька на поясе мешочек и подал ей.— Завари-ка вот это. Просто залей кипятком и дай настояться.— А что это? — спросила она, нюхая содержимое.— Разная зелень: укроп и тому подобное. Сохраняет молодость, — широко усмехнулся он.Мириэль отошла. Старик сидел смирно, разглядывая убранство хижины. Хороший дом — горница просторная, очаг добротно сложен из ноздреватого камня. Южная стена обшита досками, и на ней висит медвежья шкура. Ралис улыбнулся. Хитро устроено — но Ралис ходил по этим горам, когда Дакейрас еще на свет не родился, и знал о пещере. Даже ночевал там пару раз. Но это умно задумано: построить дом вплотную к пещере и спрятать вход. Путь к отступлению всегда пригодится.— Сколько времени это должно настаиваться? — спросила Мириэль из задней комнаты.— Несколько минут. Как листья начнут опускаться на дно, значит, готово.Старик смотрел на оружие, развешанное на стене: два длинных лука, несколько мечей, сатулийская изогнутая сабля и несколько ножей разной длины — и прямых, и кривых. На столе лежал новый арбалет, красивый, как игрушка. Ралис привстал и взял его в руки, рассматривая золотую чеканку.— Хороший лук, — сказала, входя, Мириэль.— Лучше, чем его прежний хозяин.— Ты знал его?— Это Криг — помесь змеи и крысы. Гильдии, однако, служил верой и правдой. Мог бы разбогатеть, если бы не проигрывался.— Он хотел убить отца, и мы не знаем почему.Ралис промолчал. Мириэль принесла ему из кухни настой, и старик стал нить его мелкими глотками. Они поели в уютном молчании, причем Ралис умял три порции мяса пумы. Макая свежеиспеченный хлеб в густую подливку, он испустил вздох.— Так, как у вас, даже в дренанском дворце не едят.— Ты большой льстец, Ралис, но мне это нравится.Старик развязал свою котомку, порылся в ней и выудил закупоренную флягу с тремя серебряными чашечками. Вернувшись к столу, он наполнил чашки янтарной жидкостью и провозгласил:— Напиток богов. Мириэль пригубила, и кровь бросилась ей в лицо.— Точно огонь!— Великолепный вкус, правда?— Что ты знаешь о Криге?— Не так уж много. Он крестьянский парень, родом с юга. Участвовал в вагрийской войне, потом примкнул к восстанию Йоната. После разгрома мятежников пару лет прожил в Венгрии, где, как я полагаю, служил наемником. В Гильдию вступил три года назад. В лучших не числился, но был достаточно хорош.— Значит, кто-то заплатил ему за убийство моего отца?— Да.— Но кому это нужно?— Подождем его возвращения, — пожал плечами Ралис.— Что за таинственность?— Не хочу повторяться. В моем возрасте время дорого. Ты хорошо помнишь свои детские годы?— К чему это ты?— Помнишь ли ты, как встретилась с Дакейрасом?Вопрос удивил ее, и открытое, дружелюбное выражение ее лица сменилось настороженностью.— Он — мой отец.— Нет. Твоих родителей убили во время войны. Дакейрас же, путешествуя с человеком по имени Дардалион, нашел на дороге тебя, твою сестру и брата в сопровождении молодой женщины.— Откуда ты все это знаешь?— От Крига. — Старик заново наполнил свою чашку.— Не понимаю.— Он хочет сказать, что знает, кого Криг должен был убить, — сказал Дакейрас с порога. Он развязал свой черный кожаный плащ, бросил его на спинку стула и залпом осушил серебряную чашечку.— Пятнадцать тысяч золотом, — сказал Ралис. — Пять — Гильдии, десять — тому, кто доставит твой арбалет в цитадель. Говорят, будто больше полусотни человек рыщут по всей стране, разыскивая тебя. Среди них — Морак-вентриец, а также Белаш, Курайль и Сента.— О Мораке и Курайле я слышал.— Белаш — надир, отменно владеющий ножом. Сента — фехтовальщик, за деньги вызывающий людей на дуэль. Принадлежит к древнему благородному семейству.— Полагаю, за сведения обо мне тоже назначена большая награда?— Без сомнения — но человек, который выдаст Нездешнего, должен обладать недюжинной смелостью.— А ты у нас как, смелый? — От этих спокойно произнесенных слов желудок старика сжался в комок.— Смелости мне не занимать, вот мозгов бы побольше, — ответил он, стойко выдержав темный взгляд Дакейраса.— Это хорошо, — улыбнулся тот, и опасный миг миновал.— Что же нам делать? — спросила Мириэль.— Готовиться к долгой зиме, — ответил Нездешний.
Ралис спал чутко и слышал, как скрипнули кожаные петли входной двери. Он зевнул и спустил ноги с кровати. Близился рассвет, но луна еще, светила сквозь щели ставен. Старик встал и потянулся. В воздухе пахло надвигающейся зимой. Ралис, поежившись, натянул теплые шерстяные штаны и рубаху.Он вышел из спальни в большую горницу и увидел, что кто-то положил свежую растопку на тлеющие угли очага. Нездешний — заботливый хозяин: обыкновенно осенью огонь так рано не разводят. Ралис отпер и приоткрыл ставню. Луна уже бледнела па светлеющем небе, звезды гасли, и розовая заря занималась над восточными горами.Заметив какое-то движение, Ралис прищурился и увидел на горном склоне, в четверти мили от хижины, бегущего человека. Ралис зевнул и плюхнулся в кресло у огня. Растопка уже хорошо занялась, и он подложил в очаг пару сухих поленьев. "Вот тайна и разрешилась наконец”, — подумал он. Странно только, что это так его угнетает. Много лет он знал Дакейраса, его красавицу-жену и дочек-двойняшек — и всегда чувствовал, что с этим горцем дело обстоит не так просто. Эта загадка не давала ему покоя и даже, возможно, поддерживала в нем жизнь, между тем как почти все его сверстники уже переселились в мир иной.Дакейрас мог быть кем угодно — и дворянином, отказавшимся от почестей и богатства, и беглецом, спасающимся от готирской тирании. А теперь все прояснилось. Дакейрас — легендарный Нездешний, убивший Ниаллада, сына короля Ориена. Он же — герой, вернувший дренаям бронзовые доспехи, благодаря чему народ одержал победу над жестокими вагрийскими захватчиками.Старик вздохнул. Над чем ему размышлять теперь, чтобы скоротать время в ожидании неминуемой смерти?Он услышал, как встала у себя в комнате Мириэль. Она вошла в горницу — высокая, стройная и совершенно нагая.— Доброе утро, — весело сказала она. — Как спалось?— Неплохо. Ты бы оделась, что ли. — Он произнес это ворчливо, резче, чем намеревался. Не потому, что ее нагота возбуждала его, — дело обстояло как раз наоборот. Ее молодость и красота только усугубляли бремя гнетущих его лет. Она вернулась к себе, и он откинулся на спинку кресла. Когда же это желание умерло в нем? Кажется, впервые он заметил это в Мелеге, лет пятнадцать назад. Он выбрал себе пышную бабенку, но так и не смог ничего, несмотря на все ее умелые манипуляции. Утомившись наконец, она произнесла жестокие слова:"Дохлая птица из гнезда не взлетит”.Мириэль вышла к нему в узких серых штанах и рубашке из желтовато-белой шерсти.— Так лучше, господин лудильщик? Он заставил себя улыбнуться:— Ты мне нравишься во всяком виде, но твоя нагота напоминает мне о том, чего уж нет, понимаешь?— Понимаю, — ответила она, но он знал, что она смеется над ним. Что она может понять, эта молодежь? Девушка подтащила к огню стул и уселась на него верхом, положив локти на высокую спинку. — Ты говорил что-то о людях, которые охотятся за моим отцом. Расскажи мне о них.— Они все опасны — и многих я не знаю. Но Морак-вентриец мне знаком. От него нет спасения, и мне сдается, что он не в своем уме.— Какое оружие он предпочитает?— Саблю и нож, но он и стрелок отменный. И очень скор — нападает с быстротой змеи. Способен убить кого угодно — мужчину, женщину, ребенка, грудного младенца. У него прямо-таки дар к этому делу.— Каков он из себя?— Среднего роста, стройный. Любит зеленый цвет и носит массивное золотое кольцо с зеленым камнем — под цвет своих глаз, холодных и жестких.— Буду следить, не появится ли здесь такой.— Если увидишь его, убей сразу. Но ты его не увидишь.— Думаешь, он не придет?— Я этого не говорил. Лучше бы вам обоим уйти отсюда. Даже Нездешний не сможет победить всех, кто хочет его смерти.— Ты недооцениваешь его, лудильщик.— Ничего подобного. Просто я стар и знаю, как беспощадно к нам время.
1 2 3 4 5 6