А мальчишка остался. Сидел и читал. Читал он толстую книжку в безликом библиотечном коричневом переплете с коленкоровыми углами. Читал быстро. По губам и щекам было видно, как он переживает то, о чем читает. Иногда поднимал глаза, несколько мгновений сидел не шевелясь, словно наступал антракт. И читал следующее действие. А почему, собственно, подросток в читальном зале для научных работников? В этом же здании, с другого угла, детская библиотека, куда Никольский сперва заглянул по ошибке.
Мальчик поднял голову. Никольскому пришлось снять со стопы верхний том и углубиться в него. Хватит растекаться мыслью. Мы умеем заставить себя собраться, умеем работать. Правда, в последние годы это становится все трудней. Возраст? Чепуха! Нет шестидесяти. Не болеем, не лысеем. Сергей Сергеич стал читать толстое жизнеописание высших придворных чинов Российской империи.
Шла вялая весна, темнело позднее. Окна читального зала вплотную упирались в стену учреждения, в окнах которого горели лампы, но за столами никого не было. Сверху в щель между домами опустились густые сумерки.
- Я зажгу свет, если не возражаете, коллега,- галантно произнес Никольский.
Парнишка вздрогнул, оторвался от страницы, сообразил, что это обращаются к нему, и, покраснев, кивнул. Сергей Сергеич пощелкал выключателем.
- Так не зажжете,-стесняясь, сказал мальчик.-Еще в прошлом году заворотили.
Умело, двумя руками, он снял с лампы розовый стеклянный колпак. Под ним объявилась полногрудая бронзовая русалка с извивающимся хвостом, который постепенно превращался в подставку. Мальчик привычно взял русалку за талию одной рукой, а другой повернул лампу в патроне. Сергей Сергеич усмехнулся. Свет ударил в глаза. От лампы пахнуло горелым. Мальчик так же аккуратно поставил колпак на место, и розовый круг очертил книги. Лишь сквозь трещину свет слепил глаза.
Никольский сходил к Розе и взял другую пачку книг. Библиотекарша между тем приготовила для него две карточки с надписями "Прочитано" и "Осталось".
- Вы великолепны сегодня,-вскользь бросил он ей.
Она не была избалована светскими комплиментами и смущенно улыбнулась, довольная, что он заметил. Она действительно приложила к этому немало усилий, и надо же, израсходованная энергия не пропала даром. Правда, директриса еще раньше обратила на Розу внимание и сухо заметила, что на Розином месте одевалась бы на работу строже: все-таки мы областное учреждение, а не театр и не...
Директриса не договорила. Роза, конечно, промолчала.
На ней ничего особенного не было, только юбка узкая с разрезом сбоку и, конечно, не длинная, что давало возможность оценить ее ноги, как определенное достижение природы. Ну, два часа в очереди в парикмахерской, чтобы уложить волосы. Ну, еще помада на губах чуть ярче, чем обычно. Без лишней скромности Сергей Сергеич понял, что усилия предприняты Розой для него. Раз так, это избавляет его от промежуточных трудностей. Хотя... он еще абсолютно ничего не надумал.
Никольский поработал пару часов и размагнитился. Цвет абажура стал его раздражать. Он поежился от сырости - то ли действительной, то ли кажущейся. Надо бы пойти поужинать. Где тут у них самый лучший ресторан с глупой музыкой, оглушающей и безвкусной, танцами и прочим. Мальчик читал не отрываясь. Сергей Сергеич прослышал, что в местной драме поставили что-то солененькое. Не отправиться ли туда? Говорят, труппа здесь молодая, только что из столичного вуза. Значит, есть и симпатичные актрисочки. Или, может, согласиться на приглашение доцента из пединститута, который мечтает очутиться у меня в докторантуре? Обещано изысканное местное общество, и мне уготована роль кумира на три часа.
У мальчика сдвинулись брови. Они сдвигаются, когда он доходит до трудного места. Длинные ресницы то растерянно моргают, то успокаиваются: понял, пошел дальше. Ничего, кроме того, что излагается на книжных страницах, его не занимает. А я не двигаюсь. Сколько осталось? Полстопы тут, да две горы на столе у Розы. А Роза тоже скучает. Когда женщине скучно, виноват кто? Само собой, мужчина.
Сергей Сергеич помучился еще, листая страницы, которые не смогли его увлечь. Решил, что будет читать завтра, а на сегодня хватит. Не гнить же ему, в конце концов, как старухе, графской наследнице, за чтением. И в голове должна быть форточка. Он сгреб со стола исписанные клочки бумаги, обнял стопу книг и пошел к стойке. Роза с готовностью нагнулась и протянула руки навстречу ему, чтобы забрать книги. Он невольно заглянул ей за вырез кофточки: там было мягко и очень заманчиво.
- Устали?-чуть порозовев, спросила она.
- Просто есть еще дела...
Маникюр на ее ногтях был свежий, тщательно наведенный. Духи неплохие, не грубые. Он мягко сжал ее руку, поцеловал. Она с удивлением подчинилась, но обернулась, не видел ли кто. Он двинулся к выходу, потом вернулся и наклонился к ее уху, заговорщически подмигнув.
- Простите. Что за мальчик сидит напротив меня?
- Помогает носить книги. Он вам мешает? Я его прогоню.
- Нет-нет, не мешает. Напротив, заражает своим энтузиазмом. Просто я хотел полюбопытствовать, чего он тут штудирует?
- Он читает все подряд,-объяснила она.-Ну, может, больше географическое и историческое. И то, что вы сейчас читаете, все уже прочитал. Только директрисе не говорите: это же спецхран. Он помогает таскать книги в хранилище и там выбирает.
- И часто он здесь?
- Всегда.
- Всегда?
- После школы... И сидит до закрытия.
Роза смотрела на Сергея Сергеича, чуть улыбаясь, готовая ответить на любые его вопросы с максимальной полнотой. Но он больше ничего не спросил. Выходя, он оглянулся: мальчик сидел под розовым абажуром, подперев щеку кулаком.
В театр Никольский не поленился заглянуть. Пьеса была из колхозной жизни. В первом акте смело разоблачали пьяницу-председателя. О том, как председатель будет во втором акте исправляться, Сергей Сергеич примерно догадывался. Молодые столичные актриски, про которых ему рассказывали в обкоме, по-видимому, успели состариться на периферии. Гость еле досидел до антракта и даже подумал, не улететь ли сейчас же в Москву. Но там его никто особенно не ждал.
Семьи у Никольского в данный момент вроде бы не было. Третья жена ушла от него полгода назад, и нельзя сказать, чтобы его это огорчило. Дети от первых двух браков выросли, и общение с ними носило вежливый, но дистанционный характер. В Гомеле он специально заказал билет на послезавтра, чтобы отдалить себя от московской суеты. Так тому и быть.
Он прогулялся до набережной Сожи. Постоял молча, поглядел на ледоход. Но с реки дул сильный, мокрый ветер. Безопаснее двинуться спать, чтобы не просквозило.
3.
С утра его потянуло в библиотеку. Входя в читальный зал, он даже подумал про себя не без гордости, что он, Никольский, труженик. Умеет и любит работать от зари до зари, как в молодости. На деле он уже давно забыл, как пишут. Книги, которые издательства заказывали ему, известному партийному историку, он делил по главам между своими аспирантами, а те без смущения заимствовали материалы у других авторов. Это, кстати, гарантировало правильность изложенных мыслей.
Фолианты восемнадцатого века терпеливо ждали своего читателя, но в библиотеку Никольского потянуло не к фолиантам, а к Розе. Она была за стойкой с утра и обрадовалась ему,-он понял, обрадовалась. Он поговорил с ней немного, поделившись впечатлениями от вчерашнего спектакля. Она посочувствовала, он рассказал к случаю анекдот, взял книги и ушел к розовой лампе с отбитым краем.
Книги были интересные, манера изложения непривычная для него, мыслящего готовыми блоками. Он зачитался. Жизнь, полная прозрачных интриг. Гравюры с умеренной вольностью в изображении игривых моментов. Монументальные физиономии сильных мира того. Неловкие объяснения политических авантюр через постельные подробности. Сергей Сергеич попытался провести параллели между царским двором и нынешними администрациями, при которых он делал карьеру. Боже мой, тогда был детский сад! Лучше такого рода аллюзиям не предаваться.
Минутная стрелка старинных напольных часов, что стояли у стены между огромными портретами Маркса и Энгельса, обошла несколько кругов, прежде чем Никольский оторвал взгляд от страниц. Он едва не рассмеялся. Мальчик в синей ковбойке сидел перед ним. Книжка заслоняла половину его лица. Когда он появился и бесшумно занял свое место, Сергей Сергеич не заметил.
- Молодой человек,-шепотом спросил Никольский.-Извините меня за любопытство. Что вы сейчас читаете, если, разумеется, не секрет?
Мальчик не сразу понял, о чем спрашивают, а поняв, протянул том. Это была книга конца прошлого века о походах Суворова с превосходными иллюстрациями. Никольскому она попадалась.
- Содержательная штука,-сказал он.-Для чего ты ее читаешь?
Мальчик не понял и пожал плечами.
- Ну, тему в школе проходите? Задано?
- Не-е...
- Зачем же?
- Не знаю.
- Может, просто интересно?
- Да, интересно.
- Что именно?
- А все.
- Вообще?
Никольский в недоумении почесал кончик носа и произнес мальчику стихи, которые обычно читал женщинам:
Загадок вечности не разумеем
Ни ты, ни я.
Прочесть письмен неясных не умеем
Ни ты, ни я.
Мы спорим перед некою завесой.
Но час пробьет,
Падет завеса, и не уцелеем
Ни ты, ни я.
- Это вы написали?-спросил мальчик.
- Не совсем. Это Омар Хайям. Был такой восточный поэт... Но скажи мне, ради бога, зачем все-таки ты читаешь?
- Вы верите в Бога?-глаза у мальчика сощурились и заблестели.
- Ну, я сказал "ради бога" условно, что ли...
- А, условно...
Блеск в глазах погас. Чего хочет от него этот солидный человек, похожий на телевизионного комментатора с экрана.
- Так зачем же?-настаивал Сергей Сергеич.
- Просто я решил все книжки прочесть, вот...
- Все?! Я не ослышался?
Парнишка кивнул и стал читать дальше. Никольский тоже сделал вид, что читает, но мальчик сместил его мысли в сторону. Вы только подумайте: все книжки! Так ему и дадут прочесть все. Даже мне все не дают. А ему надо, видите ли, все. Наследный принц! Хочет обучиться сразу шестидесяти четырем искусствам. Как он научится приручать слонов? В теории? А складывать стихи - в этой провинциальной дыре? Сейчас нащупаем в нем слабую струну.
- А почему ты не играешь с ребятами? Ну в хоккей, что ли...
- Неохота... Чо я там не видал?
Никольский не нашелся, как возразить, и рассердился. Сопливый Нестор двадцатого века. Какому-то несмышленышу все интересно, а мне, деятелю великой истории, на все плевать? Мир идет в тартарары, а мальчик сидит с книгой. Все уничтожено, разрушено, сведено под корень до трын-травы. Целые библиотеки сожжены. Лучшие умы отравлены. Остатки догнивают, и само существование России под сомнением. Скоро от отечественной цивилизации ничего не останется. А мальчик в этой дыре читает.
Сергею Сергеичу вдруг пришло в голову открытие, которым нельзя ни с кем поделиться. Может, великая историческая миссия нас, коммунистов, в том и состоит, что мы превращаем культуру в макулатуру, произведения - в удобрения, блага цивилизации - в дерьмо? Цель нашего появления на земле выжечь поле после собранного урожая. Ну, а потом? Вырастут на этой почве новые культурные растения или один бурьян? Может, и навоз нами заражен? Но ведь мальчик-то читает все подряд. Значит, в голове его что-то сохранится для потомков. Если, конечно, он не собьется с пути. Но он обязательно собьется. Обязательно! Деться некуда. Тупик.
Прочитанные книги Никольский понес к стойке, чтобы взять последнюю порцию.
- Хочу с вами попрощаться,-шепотом сказала Роза.-Я работаю до двух, а вы завтра уезжаете.
- Хм... А что, если...
- Если что?
- Что, если нам пообедать вместе?
Сказал небрежно, как бы невзначай, чтобы самому не обидеться, если она откажется.
- Сейчас или?..
Тут он взял быка за рога.
- Немедленно!
- Тогда выйдем из библиотеки отдельно, ладно? Ждите меня возле магазина "Дары природы", это рядом.
- Вы - прелесть, я сразу догадался,-сказал он.
- А вы - бесчестный соблазнитель. Сдавайте книги, я вам поставлю штамп на выход.
В витрине магазина "Дары природы", который он углядел сразу, стояло облезлое чучело оленя с хорошо сохранившимися рогами. Над чучелом висел яркий плакат: могучий профиль Ленина с алым бантом на груди. Текст гласил: "Партия - ум, честь и совесть нашей эпохи". Сергей Сергеич прижался к витрине, чтобы его не толкали прохожие, и смотрел в сторону библиотеки. Он поймал себя на том, что волнуется, как молодой. Даже подумал: а вдруг она передумает? Но она тут же появилась, торопливо стуча каблучками по неровному асфальту.
- Заставила вас ждать? Пришлось убрать книги...
- Мадам, где в этом городе можно по-человечески пожрать?
- Нигде, поверьте! Пригласила бы вас домой, но у меня коммуналка, и все соседи в ней злобные сплетники.
- Тогда пошли ко мне в гостиницу. Уж что-нибудь в ресторане "Интуриста" дадут, а? Он вынул из кармана пятерку, распорядительным жестом остановил первую попавшуюся "Волгу", открыл дверцу и протянул деньги водителю.
- Дружище, подбрось нас до отеля, здесь чуток.
- Вы с ума сошли, так швыряться деньгами,-прошептала она ему на ухо, когда они уселись на заднее сиденье.
Он приставил палец к ее губам. От нее пахнуло хорошей пудрой, он вдохнул этот запах глубоко, как наркоман, готовящийся перейти в другое измерение. Даже зажмурил глаза и мурлыкнул.
В ресторане было битком. Сергей Сергеич узнал у гардеробщика, где кабинет директора, и, чуть приобняв Розу за талию, попросил ее минуточку обождать. У директора были посетители. Пробравшись сквозь них, Никольский обогнул стол и тихо сказал на ухо директору, что он из ЦК КПСС. Это произвело некоторое впечатление. Тогда Сергей Сергеич попросил в виде исключения подать ему обед на две персоны в его обкомовский люкс номер триста один.
- Пришлите официанта посообразительней,-попросил Никольский.-Мы с ним найдем общий язык.
Он вернулся к Розе. Она красиво сидела в кресле, положив ногу на ногу.
- Пошли?
- Пошли,-немедленно согласилась она.
1 2 3