Все под пылью скрылось. Высунулся Усов из-под брезента, а ничего разглядеть не может. Пыль клубами. Закашлялся, испугался, что его сейчас найдут. И действительно, остановились.
Забился Усов поглубже. Сидит, на всякий случай не вылезает. Полчаса прошло. После выглянул; видит: вокруг домики, лужайка зеленая, разноцветные флажки к забору прибиты. Ребята бегают, разносят свои вещи по корпусам, а совсем рядом с грузовиком кто-то кричит:
- Матрасы где сгружать?
Сейчас брезент скинут. Надо удирать, пока не поздно.
Сполз на колесо, спрыгнул и побежал от грузовика подальше. Смотрит, ребята уже в футбол играют. Он, конечно, сразу сосчитал, в какой команде на игрока меньше, и пристроился, тоже начал играть. Ребята сначала заворчали, а после он с левой так врезал по воротам, что ему сказали:
- Где же ты раньше был?..
Генка вспотел, и пыль, намокнув, текла по нему бурыми полосами.
Поиграл Усов немножко и соображает: "Надо бы в свой отряд пойти, а то, чего доброго, без кровати останешься и без обеда. А как своих найти, когда все незнакомые?.."
Стал из отряда в отряд ходить. Половину корпусов прошел - ничего не понять. Навстречу по дорожке вожатая идет. Увидела его , издали кричит:
- Ты где это так вымазался? Котельную чистил? Из какого отряда?..
Тут вожатая подошла поближе, всплеснула руками и как закричит:
- Это же Усов! Усов, который потерялся!
Генка думает: чего это она так обрадовалась? Она схватила его за руку и тащит.
- Пойдем, - говорит, - скорей! Слава богу, нашелся...
Притащила к двери, на которой написано: "Начальник лагеря".
- Вот он!
- Кто? - спрашивает начальник.
- Да Усов, который потерялся.
Начальник из-за стола вскочил:
- Ты откуда взялся?
- Как откуда? - говорит Генка. - Из грузовика.
- Делал что ты в грузовике?
- Ехал! В автобусе душно.
- Ничего не скажешь, молодец, - сказал начальник и почесал затылок.
Он так растерялся, что не знал, как быть. Генка не понял, похвалил он или что-нибудь еще имел в виду.
Начальник выскочил из-за стола и побежал на двор.
- Милицейская "Волга" ушла? - донеслось в окно со двора. - А где "Скорая"?
Он что-то сказал шоферу "Скорой помощи", которая стояла рядом, мотор взревел, и машина умчалась. Начальник вернулся в комнату.
- Ведь ты уже большой, - сказал он Усову. - Такое делаешь, а? Две роты солдат из-за тебя привезли лес прочесывать.
- Откуда я знал? Я пошутить хотел.
- А нам что ж делать? В лесу тебя бросить? Да нас бы за это, знаешь, по головке не погладили! Нет, так дело не пойдет! Все дети как дети, а ты? Иди сейчас же мыться, посмотри, на кого похож. Там решим, что с тобой делать.
Он повернулся к вожатой:
- Ты за ним в оба смотри! Мало ли чего еще надумает...
"Бери ложку, бери хлеб..." - пел горн.
Обед Генка съел и добавки попросил. В "мертвый час" подушками кидались, под кровать лазили, а ему как-то не кидалось. Хотелось даже быть послушным: но когда вожатая заходила и все, перестав бегать, ложились на свои кровати, получалось, что Генка лежал тихо, как все, никакой разницы не было. И хвалить, стало быть, не за что.
После полдника в футбол играли, физрук сразу Усова в сборную лагеря включил.
- У тебя, - говорит, - с левой удар вполне приличный. И бегаешь ничего, мы из тебя нападающего выкуем.
В общем, Генка забыл, как сюда приехал, и, когда горнист затрубил сбор на линейку, первым прибежал строиться.
На линейке начальник лагеря сказал перед строем речь:
- У нас прекрасный лагерь. Дел очень много. Будем торжественно готовиться к открытию лагеря. В гости к нам приедет руководство завода. А после открытия сразу начнем готовиться к закрытию.
Генка крикнул:
- Будем с соседними лагерями в футбол играть?
- Мы-то обязательно! - сказал начальник. - Вот будешь ли ты?.. Не знаешь, что в строю разговаривать не положено? В первый же день, ребята, еще по дороге в лагерь у нас произошло "чепе". Потерялся мальчик Усов...
Начальник велел ему выйти перед лагерем и рассказать всем, как было дело.
Генка рассказал. Думал, все смеяться будут, но никто не смеялся.
- Можем ли мы такого Усова оставлять в лагере? - спросил начальник и оглядел линейку. - Нет! Поэтому я вызвал его родителей. Усов, прямо в мой кабинет шагом марш!..
Усов вздохнул и побрел не оглядываясь. Была бы тут Алла Борисовна, она бы все поняла, с ней бы не выгнали.
Идет Генка, а бабушка навстречу:
- Ус, родненький!
- Ты откуда?
- Откуда? Из лагеря как позвонили, мне сразу директорскую машину дали - и сюда. Ты и тут что-то натворил?!
- Я что? Ничего!..
- Как ничего? Начальник лагеря мне сказал: есть штучки, которые можно прощать, а есть - которые нельзя. Почему всегда твои штучки прощать нельзя?
- Да они просто не поняли. Это же шутка.
- Хороша шутка!
- Давай скорее уедем! - говорит Генка. - Скорее, пока линейка...
Они двинулись к станции.
- А где ножик, который я тебе купила?
Обшарил Генка карманы - ножика нет. И тут вспомнил, побежал к вожатой. Линейка как раз кончилась.
- Ножик мой! Ножик отдайте! - догнал вожатую Генка.
Вожатая пошарила в карманах, извлекла ножик. Хотела что-то сказать, но передумала. Генка схватил нож и бросился бежать, потому что со всех сторон к ним спешили ребята.
Бабушка стояла на дороге. Вид у нее был такой, будто она только что, именно сегодня, постарела.
Даже еще лучше, что я уезжаю, думал Усов, шагая к станции. Жалко только, что бабушка от меня мало отдохнула. Всего-то с утра до вечера.
ОБОЙДЕМСЯ БЕЗ ДЖУЛЬЕТТЫ
(Рассказывает Генка Усов)
Лично я девчонок не люблю. На это есть причина.
Мой двоюродный брат Борька кончал строительное ремесленное училище, и на практику его отправили в Таганрог. Из лагеря меня попросили. Бабушка не хотела, чтобы я все лето подметал клешами мостовую, и упросила Борьку взять меня с собой на практику.
- Поезжай, отдохни, - сказала бабушка на вокзале, - а уж осенью я тобой займусь серьезно.
Истинная же причина моего отъезда осталась для нее тайной.
Так я оказался в Таганроге. Там и началась моя нелюбовь к девчонкам.
Мы штукатурили новые пятиэтажные дома. Штукатурить - это не то, что уроки делать, тут не соскучишься. А после работы бегали к морю.
До чего там море мелкое! Уходишь далеко-далеко, вода теплая, песок на дне - паркет. Бредешь, бредешь... Бегут кольцами волны, исчезают вдали. Вокруг тихо, так тихо, что в ушах пусто. Можно часами стоять и чувствовать внутри пустоту. Забываешь про все на свете.
Мы и не заметили, как ребята оделись и ушли с пляжа. Тоже пижоны, подождать не могут. Остался я с Борькой один. Напялил рубашку и брюки, трусы даже отжимать не стал, и так высохнут.
Надо бы поесть, но не хотелось. Борька купил мне в киоске два стакана газировки, сел на скамейку и стал книжку читать. Неинтересная, я такие в руки не беру. Пошел чаек глядеть.
Долго солнце не садилось. Оно горячее, будто кусок металла раскалили добела. Сейчас море зашипит, как только солнце его коснется. Но солнце тихо исчезло, и море не зашипело. Я еще тогда подумал, что это не море. Просто положили зеркало, вот оно и блестит между берегов.
Стало темнеть. Вижу: остался я на целом пляже один, один до самого горизонта, даже страшно стало. Побежал к Борьке - рядом с ним сидит девчонка. Сел я на край скамейки, будто чужой, смотрю прямо в море. Если Борька захочет, чтобы я оказался его братом, сам скажет.
Когда она появилась?.. Сидит и посматривает на него. Плечи у нее загорелые еще больше, чем у меня. Юбчонка широкая, в разноцветную клетку, торчит во все стороны.
- Я целый день на солнце, а никак дочерна загореть не могу, - говорит Борька.
- Просто у меня кожа смуглая, - отвечает она, - а у тебя нет.
И улыбается. Сама в глаза ему глядит, будто больше не на что смотреть. Сидят и сидят, больше молчат, чем говорят, но с места не двигаются. А Борька обещал в кино меня повести на сеанс, на который дети не допускаются. У меня кончики пальцев от обиды закололо. Я кулаки незаметно сжал, чтобы не волноваться. Так я закаляюсь.
- Тебя как звать? - спрашивает Борька.
- Меня? Джульетта...
Джульетта... Может, она из кино?
- А тебя, - говорит, - я знаю, как зовут. Ромео, да? Угадала?
- Еще как угадала! - засмеялся брат.
Так она Борьку и звала - Ромео. А по-моему, Борьке с настоящим Ромео и рядом стать нельзя. Ростом он ему под мышку, вихор, сколько ни слюнявь ладонь, торчит. На брюки лучше не глядеть. Последний раз гладили на фабрике, когда шили. А самое главное - шпаги нет! Так я ему после и сказал. Борька меня за это чуть не ударил. "Ты, - говорит, - ревнуешь меня к ней". Это значит, я вроде бы хочу, чтоб мы были вдвоем, без нее. Мне-то что! Я бы и сам устроился, но не велели от него отставать. А что он урод, это факт.
Джульетта - другое дело! Очень красивая. Лучше, чем в кино. И язык у нее подвешен... Борьку легко заговаривает. Он ей едва успел про свое детство рассказать, а она ему и про класс, и про всех девчонок и ребят, кто с кем дружит, кто в кого влюблен, кто поссорился, и про учителей.
- Слушай, - говорит Борька, - родители о тебе не беспокоятся?
- Нисколько, - отвечает она. - Я их давно перевоспитала, они у меня были старомодные.
Захохотала и прибавляет:
- Проводишь меня домой? А то я одна боюсь поздно ходить.
Долго мы до ее дома шли. Они впереди, я за ними, так, чтобы она не догадалась. Улица Гегеля, дом 6. Я еще запомнил: Гегель - это как Гоголь, только лично мне менее известен.
Потом они возле калитки ходили. Шаги у нее маленькие, он шагает раз, а она два. Он раз, а она два. И молчит... Там как раз фонарь. Их вижу, они меня - нет. Я за палисадничком спиной к забору прижался.
- Ну, пока, - говорит она.
Это когда они в четвертый раз возле ее калитки остановились. Протягивает Борьке руку.
- Завтра придешь на то же место, Ромео? - спрашивает.
- Приду, - шепчет Борька.
- А кто это за тобой ходит?
- Брат.
- А, брат... Симпатичный... Только ты его с собой не бери. Пусть сам гуляет, ладно?
- Ладно.
И убежала.
Распоряжается так, будто Борька не мой брат, а ее!
Зачем ему завтра приходить, когда они обо всякой ерунде разговаривают? Если бы, например, на лодке покататься... Или в пещеру сходить... Я, выходит, вообще никто, должен отдельно гулять? А если я чего-нибудь натворю?
Утром с моим братом что-то случилось. Штукатурит кухню в однокомнатной квартире на третьем этаже и все время насвистывает. Я ему раствор в ведре мешал, и он мне за целый день ни разу по шее не дал. Переставал свистеть только, когда хлопала дверь. Значит, мастер пришел проверять качество. Качество есть, но лучше все же не свистеть.
С работы Борька отпросился пораньше, забежал в парикмахерскую, подстригся. И меня заодно подстригли. Потом в общежитии снял спецовку, надел чистую зеленую ковбойку и показал пальцем на кровать:
- Отсюда никуда не уходи. Скоро приду. А если задержусь, все равно сиди на месте. Понял?
- Понял. А то под дых...
- Верно! - сказал Борька и убежал.
Я сидел-сидел, и стало очень скучно. По радио всякую дрянь передавали - и то слушал. А когда комната стала серой, не выдержал. Вышел на улицу, иду. До конца улицы дошел. На трамвай сел, два раза от круга до круга проехал. Потом кондукторша меня ссадила:
- Иди ты, сынок, спать! Темно уже.
- Пришел я в общежитие так поздно, что даже Борька был дома. Как он со мной обошелся, это никакого интереса не представляет. Он все может, потому что старший брат, хотя и двоюродный.
- Ген, - говорит, - запомни! Больше один не останешься!
Но я понял, что в душе у него поют соловьи, прямо заливаются. Наверно, опять по улицам ходили туда-сюда. Лучше бы на трамвае катались.
К концу работы мастер попросил меня сходить за сигаретами. Несу их кто-то меня окликает:
- Мальчик, ты брат Ромео?
Гляжу, Джульетта, только в другой юбке, белой с картинками. Еще красивее.
- Допустим, - говорю, а сам картинки на юбке разглядываю: там человечки бегают, кто вверх головой, кто вниз. - Только он вообще-то не Ромео: Борькой его зовут.
- Ну, пускай Борькой. Передавай ему привет.
- Ладно, - говорю.
И бегу скорей обратно, а то мастеру курить нечего.
Отдал сигареты, небрежно так бросил Борьке:
- Я, между прочим, кое-кого сейчас видел.
Борька покраснел.
- И что?
- То, что она привет тебе передает и советует со мной побыть, а то мне скучно одному целый вечер...
- А если серьезно? - спросил Борька и еще больше покраснел. - Ты спросил?
Я не спросил, а сразу понял, что он влюбился по уши. Ну что ж? Так и быть, пускай она дружит с нами.
До конца смены мы не разговаривали. Потом пошли домой, и Борька опять быстро мылся и чистился.
- Ты чего ж, пойдешь все-таки?
- Надо!
Я не хотел идти на море, но братан сдавил мне плечо и кротко сказал:
- Гена!
Это означало, что бабушка меня одного оставлять все-таки не велела.
На пляже он, конечно, остался сидеть на скамейке. А я вокруг ходил. Тут рядом, в море, возле берега, торчит скала. На ней площадка такая плоская. Я давно ее заметил, на ней загорать здорово.
Ботинки сунул под камень и полез. Взобраться на скалу без лестницы можно только по скошенному краю со стороны моря. Зато влезешь - перед тобой целое небо. Хоть взлетай. Если, конечно, можешь.
Не раз я лежал тут на горячих камнях и думал. Почему все люди делятся на тех, кто на звезды смотрит, и на тех, кто в землю? Вот я, например, очень звезды люблю, может, это и глупо. Чем темнее, тем звезд больше. Появится новая - и тут же начинает мигать. А вот еще... Счастливые люди астрономы: никаких забот, лежи себе под телескопом и гляди на небо. Но не могут же все в небо глядеть. Кто штукатурить будет?
Лежу, сосу леденцы, которые по дороге с Борькой купили, гляжу на воду и ни о чем не думаю. Вернее, думаю о чем-то, но не знаю о чем. Вроде как обо всем. Лежал я, лежал, скучно стало. А он все сидит на скамейке, даже не купался.
Уже и солнце давно село за море. Борька лег на скамейку: все равно никого на пляже нет. Лежит и тоже смотрит на звезды.
Я огляделся. Далеко, у самого выхода с пляжа, слышу смех. Борька сразу вскочил, заправил ковбойку в брюки и опять сел. Смотрю: наша Джульетта и какой-то парень. И она держит его под руку. Видали? Может, брат? Но кто же с братом гуляет под руку?
Голоса совсем стихли, а потом опять стали громче, и шаги слышно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12