— Вам холодно?
— Немного.
— У вас руки дрожат. — Он взял у неё бутылку и, поднеся к губам, сделал большой глоток. — Ну, спасибо. — поблагодарил он Сузи, возвращая ей бутылку.
Сузи тоже отпила для храбрости. Это была крепкая русская водка, которая обожгла ей горло, но оказала свое воздействие. Закрутив пробку, она подождала, пока Александр повернулся к ней спиной.
— Расскажите мне о жизни в Англии, — обратился Александр к ней. — Это правда, что бедняки голодают, пока богачи толстеют и наживаются?
— Голодают не очень многие, — сказала она. Повернись, черт возьми, да повернись же. Я не могу сделать это, стоя лицом к тебе. — Но существует большое неравенство.
— И существуют разные законы для богатых и бедных?
— Есть пословица: «И богатым и бедным закон запрещает воровать хлеб и спать под мостом».
Александр засмеялся.
— В Советском Союзе все равны, но у некоторых есть кое-какие привилегии. Теперь вы будете жить в России?
— Не знаю. — Сузи снова открыла бутылку и протянула ему.
Сделав большой глоток, он вернул её.
— В России у вас не будет таких нарядов.
Время стремительно улетучивалось, и ей придется приступить к делу. Она встала, чтобы перенять бутылку. Куртка её распахнулась на груди. Стоя перед ним, она запрокинула голову, чтобы отпить из бутылки, зная, что теперь он уставился на её поднявшуюся грудь. Она позволила ему основательно приковаться к ней взглядом, а затем, перехватив бутылку за горлышко, со всей силой спустила её ему на макушку.
От звука удара её передернуло. Он изумленно уставился на нее. Она подумала: ты же должен потерять сознание! Но глаза его оставались открытыми. Что делать? Сжав зубы, она ещё раз ударила его.
Глаза его закрылись, и он обмяк на стуле. Сузи еле успела отпрянуть от его дернувшихся ног. Когда он свалился со стула, голова его гулко стукнулась о палубу, заставив Сузи слегка вздрогнуть, но в то же время она подумала: ещё лучше, он окончательно и надолго отключился.
Она подтащила его к шкафу. Она тяжело дышала от страха и от возбуждения. Из кармана джинсов она вытащила двойной моток веревки, которую нашла на корме. Она связала Александру ноги и, перевернув его на живот, скрутила руки за спиной.
Она должна засунуть его в шкаф. Сузи посмотрела на дверь. О. Господи, только бы никто не зашел. Она засунула в проем шкафа его ноги, а затем попыталась приподнять его бесчувственное тело. Он был очень грузным. Она почти усадила его, но, когда попыталась ещё приподнять его и засунуть в шкаф, выскользнул у неё из рук. Она попыталась снова подхватить его сзади, пропустив руки под мышками и приподнимая его. На этот раз получилось лучше: вес радиста лег ей на грудь, и ей удалось подтащить его. Ей придется залезть в шкаф вместе с ним, уложить его, а потом как-то выбраться из-под него.
Теперь он находился в сидячем положений, с согнутыми коленями, подошвы его упирались в стенку шкафа, а спина — к противоположной стенке. Она проверила веревки: не развяжутся. Но он же может закричать, придя в себя! Она огляделась в поисках тряпки, из которой можно сделать кляп и засунуть ему в рот. На глаза ей ничего не попалось. Она не могла оставить рубку и отправиться на поиски, потому что он каждую минуту мог придти в себя. Единственное, что ей пришло на ум — это её трусики.
Ей казалось, что она освобождается от них целую вечность. Ей пришлось скинуть тяжелые сапоги, стянуть джинсы, спустить трусики, натянуть джинсы, влезть в сапоги, затем смять нейлон в тугой комок и засунуть в рот пленнику.
Ей не удалось закрыть дверцу шкафа. Господи! Мешал оттопыренный локоть Александра. Связанные руки касались дна шкафа и в этой скрюченной позиции торчали наружу. Как бы она ни толкала и ни прижимала дверь, локоть мешал ей. Наконец она сама залезла в шкаф и положила его чуть на бок, чтобы он привалился в угол. Локоть больше не мешал ей.
Несколько секунд она смотрела на него. Как долго люди остаются без сознания? Она не имела представления об этом. Она понимала, что для верности стоило нанести ему ещё один удар, но боялась убить его. Все же взяла бутылку и даже вскинула её над головой, но в последний момент нервы отказали, и, опустив бутылку, она просто захлопнула дверцу шкафа.
Сев на панель, она перевела стрелку на «Передачу», выбрав ту рацию, которая уже была настроена на волну «Копарелли» и склонилась к микрофону.
— Вызываю «Копарелли», ответьте, пожалуйста.
Она ждала. Ничего.
— Вызываю «Копарелли», ответьте, пожалуйста.
Молчание.
— Черт бы тебя побрал, Нат Дикштейн, да говори же со мной. Натаниель!

Нат Дикштейн стоял у кромки люка «Копарелли», глядя на бочки с металлизированным рудным песком, который так дорого обошелся им. В нем, на первый взгляд, не было ничего особенного — просто большие черные металлические бочки с надписями на их округлых боках. Ему хотелось открыть одну из них и посмотреть на их содержимое, просто увидеть что оно собой представляет, но крышки были плотно приварены.
У него было убийственное состояние. Вместо радости победы его не покидало ощущение тяжелой утраты. Его совершенно не волновали террористы, которых ему довелось убить, он скорбел о павших товарищах.
Он снова припомнил ход боя, чем занимался всю бессонную ночь. Если бы он приказал Аббасу открыть огонь, как только очутился на палубе, это могло бы отвлечь федаинов и дать Гибли возможность перебраться через борт, а не принять в себя пулю. Если бы он сразу же бросил трех человек с гранатами на штурм мостика, кают-компанию удалось бы занять раньше и многие остались бы в живых. Если бы… но были сотни тех ходов, которые он мог предпринять, если бы он был способен заглянуть в будущее или хотя бы был поумнее.
Ну что ж, по крайней мере, у Израиля теперь будет атомная бомба и он навечно сможет защитить себя.
Но даже эта мысль не принесла ему радости. Год тому назад она привела бы его в восторг. Но год тому назад он ещё не знал Сузи Эшфорд.
Он услышал голоса и обернулся. Похоже, кто-то бежал по палубе. Видно, у кого-то приступ морской болезни.
Сузи изменила ему. Она дала ему понять, что в жизни существуют и другие радости кроме счастья победы в бою. Он постоянно вспоминал тот день, он думал о пришедшем к нему потрясении, и она всегда была в его мыслях, она ждала его, готовая разделить с ним его радости, его триумф. Но теперь её не было с ним рядом. И никого не будет. И в этом одиноком празднестве для него не было радости.
Он очнулся от забытья и полез по трапу из люка, думая, что же ему делать весь остаток жизни. Он выкарабкался на палубу. Посыльный матрос чуть не налетел на него.
— Мистер Дикштейн?
— Да. В чем дело?
— Мы обыскались по всему судну ради вас, сэр… Это рация, кто-то вызывает «Копарелли». Мы не отвечаем, сэр, потому что мы больше не «Копарелли», не так ли? Но она говорит…
— Она?
— Да, сэр. Ее слышно совершенно ясно — она говорит, а не стучит по азбуке Морзе. Ее четко слышно. И она взволнована. «Говори со мной, Натаниель», это её слова и что-то такое, сэр.
Дикштейн схватил матроса за отвороты куртки.
— Натаниель? — выкрикнул он. — Она сказала «Натаниель»?
— Да, сэр. Простите, если…
Но Дикштейн уже мчался к мостику.

Сквозь треск разрядов прорезался голос Ната Дикштейна.
— Кто вызывает «Копарелли»?
Внезапно Сузи потеряла голос. После всего, что она пережила, звук его голоса заставил её ощутить беспомощность.
— Кто вызывает «Копарелли»?
— Ох, Нат, наконец-то.
— Сузи? Это Сузи?
— Да, да.
— Где ты?
Она собралась с мыслями.
— Я вместе с Давидом Ростовым на русском судне «Карла». Записывай. — Она передала ему координаты, курс и скорость, которые точно запомнила со слов старшего помощника. — Это данные на 4.10 утра. Нат, судно собирается вас таранить в шесть утра.
— Таранить? Зачем? Ах, да, понятно…
— Нат, они каждую минуту могут засечь меня в радиорубке, что нам делать, быстрее…
— Можешь ли точно в половине шестого организовать какую-нибудь диверсию?
— Диверсию?
— Зажечь что-нибудь, закричать «человек за бортом», все что угодно, лишь бы они были заняты ею несколько минут.
— Ну… я попытаюсь…
— Постарайся. Я хотел бы, чтобы они какое-то время бегали взад и вперед, чтобы никто не понимал, что происходит… они все из КГБ?
— Да.
— О'кей. действуй…
Дверь в радиорубку открылась — Сузи едва успела перевести стрелку с «Передачи», голос Ната Дикштейна смолк. Вошел Давид Ростов.
— Где Александр? — спросил он. Сузи попыталась улыбнуться.
— Он пошел выпить кофе. А я хозяйничаю в лавке.
— Чертов болван… — он выругался сквозь зубы по-русски и вылетел.
Сузи перевела стрелку на «Прием». Голос Ната:
— Я все слышал. Тебе бы лучше где-нибудь спрятаться до-половины шестого…
— Подожди, — выкрикнула она. — Что ты собираешься делать?
— Делать? — переспросил он. — Я приду за тобой.
— Ох, — вырвалось у нее. — Ох, спасибо.
— Я люблю тебя.
Когда она отключилась, из другой рации посыпалась морзянка. Тюрин, должно быть, слышал каждое слово из их разговора и пытался предупредить Ростова. Она забыла сказать Нату о Тюрине.
Она может снова связаться с ним, но это очень рискованно, и Тюрин успеет связаться с Ростовым, пока люди Ната обыщут «Копарелли», найдут Тюрина и выведут из строя его аппаратуру. А когда до Ростова дойдет информация Тюрина, он уже будет знать о будущем появлении Ната и подготовится к ней.
Она должна заблокировать эту передачу.
И кроме того, она должна скрыться.
Она решила вывести из строя рацию.
Как? Вся проводка должна быть за панелью. Ей предстоит снять её. Нужна отвертка. Быстрее, быстрее, пока Ростов ищет Александра! В углу она нашла ящичек с инструментами радиста и вынула маленькую отвертку. Ей удалось открутить два небольших винта по углам панели. В нетерпении она сунула отвертку в карман и рванула панель обеими руками. Внутри оказалась масса спутанных цветных проводов, напоминающих взбесившиеся спагетти. Она захватила их в кулак и дернула. Ничего не произошло: она захватила сразу слишком много. Отобрав один, она потянула его. Сузи в ярости стала рвать провода. пока не повисли пятнадцать или двадцать свободных концов. Но морзянка по-прежнему стрекотала. Она вылила остатки водки во внутренность рации. Морзянка замолчала, и все огоньки на панели потухли.
Из шкафа раздался глухой стук. Должно быть, Александр пришел в себя. Ну что ж, как только они увидят, в каком состоянии радиоаппаратура, то все поймут.
Она вышла, прикрыв за собой дверь.
Спустившись по трапу, она оказалась на палубе, пытаясь прикинуть, где может спрятаться и какого рода диверсия ей под силу. Не имеет смысла кричать «Человек за бортом» после того, что она сделала с радистом и с радиорубкой. Бросить якорь? Она не знала, с чего начинать.
Что теперь делает Ростов? Он поищет Александра в переходах, на камбузе, в кают-компании и в его каюте. Не обнаружив его, он вернется в радиорубку, и тут же её начнут искать по всему судну.
Он методичный человек. Начнет с носа и прочешет всю палубу до кормы, а потом пошлет несколько групп, чтобы они так же старательно прочесали все палубы надстройки и укрытия, сверху донизу и снизу доверху.
Что находится в самой нижней части судна? Машинное отделение. Там ей и удастся найти укрытие. Спускаясь, она миновала нижнюю кают-компанию. Ее нога уже была на верхней ступеньке трапа, когда она увидела Ростова.
И он увидел её.
Она не имела представления, как у неё вырвалось:
— Александр уже в радиорубке. Я буду через пару минут. Ростов мрачно кивнул и двинулся в сторону радиорубки. Она мигом миновала две палубы и оказалась в машинном отделении. Второй механик был на вахте всю ночь. Он уставился на гостью, когда она подошла к нему.
— Тут единственное по-настоящему теплое место на всем корабле, — весело обратилась она к нему. — Вы не против, если я составлю вам компанию?
Удивившись, он медленно ответил:
— Я не умею… говорить английски… извините…
— Вы не говорите по-английски? Он отрицательно покачал головой.
— Я замерзла. — Она мимикой показала, как её колотит и положила руки на вздрагивающий теплый кожух двигателя. — О'кей?
Механик был более чем счастлив, что такая красивая девушка составит ему компанию на вахте.
— О'кей! — яростно закивал он.
Он продолжал смотреть на нее, не скрывая счастливого выражения лица, пока ему не пришло в голову, что должен оказать гостье какое-то гостеприимство. Оглядевшись, он вытащил из кармана пачку сигарет и предложил Сузи закурить.
— Обычно я не курю, но думаю, что сейчас можно, — улыбнулась она, вытягивая сигарету. Они были маленькие и с фильтром. Механик дал ей прикурить. Она подняла голову к проему люка, ожидая вот-вот увидеть в нем Ростова. Глянула на часы. Не может быть, чтобы уже отстукало двадцать пять минут шестого! У неё нет времени даже подумать. Диверсия, надо приступать к диверсии. Закричать «человек за бортом!», бросить якорь, поджечь…
Поджечь!
Каким образом?
Бензин! Тут должен быть бензин или дизельное топливо, или что-нибудь, но именно тут, в машинном отделении.
Она оглядела его. Откуда поступает горючее? Вокруг сплетение труб и трубок. Соберись, соберись! Если бы только она разбиралась хотя бы в двигателе своей машины. Таков и корабельный двигатель? Нет, иногда в ход идет совсем другое топливо. Какого рода оно здесь? Предполагалось, что у судна большая скорость, так что, скорее всего, тут бензин; она смутно припомнила, что бензиновые двигатели обходятся дороже, но дают выигрыш в скорости. Если же двигатель тут на бензине, то он должен смахивать на мотор её машины. Где подвод к свечам? Как-то ей доводилось менять свечи.
Она осмотрелась. Да, похоже на её машину. Шесть свечей, от которых идут отводы к круглому кожуху распределителя. Где-то здесь должен быть карбюратор. Через него проходит бензин. Это такая маленькая штучка, которая порой засоряется…
Переговорная трубка что-то рявкнула по-русски, и механик поспешил к ней, чтобы ответить. Он стоял спиной к Сузи.
Теперь пора.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49