На сей раз д’Агоста оказался не в силах согнать с лица ироническую ухмылку.
– Давай начистоту. Неужели ты действительно веришь, что какой-то олух из страховой секции отдела персонала смог решить задачу? Может, он заодно умудрился всучить вам очень выгодный страховой полис?
Уокси нахмурился, его розовые щеки побагровели.
– Мне очень не нравится твой тон, Винни. Он был совершенно неуместен сегодня на совещании и столь же неуместен сейчас.
– Послушай, Джек! – Д’Агоста изо всех сил старался сохранить спокойствие. – Что страховой агент понимает в убийствах? Даже если этот агент работает в полиции. В нашем деле необходимо учитывать уйму факторов. Не говоря уж о том, что убийство в Бельведере – наименее типичное из всей серии…
И тут д’Агоста понял, что все его слова бесполезны. Убеждать Уокси – затея бессмысленная. Хорлокер принадлежал к числу руководителей, обожающих привлекать экспертов, специалистов и консультантов, а Уокси настолько привык соглашаться с начальством, что…
– Мне потребуется эта карта, – сказал капитан.
Д’Агоста недоуменно уставился на широкую спину Уокси. И в этот момент на него снизошло озарение. Теперь он знал, что все это означает.
– Чувствуй себя как дома. – Он встал из-за стола. – Все папки с первичными делами ты найдешь в этих ящиках, сержант Хейворд поделится с тобой ценной…
– Она мне не нужна, – перебил Уокси. – Все, что мне требуется, так это карта и дела. Распорядись, чтобы их передали в мой кабинет завтра к восьми утра. Комната 2403. Меня переводят сюда, в управление.
Он медленно повернулся и посмотрел д’Агосте в глаза.
– Прости, Винни, но здесь просто вопрос взаимопонимания. Между мной и Хорлокером. Ему нужен человек, которому он может доверять, человек, способный сдержать пар в котле. Тут нет ничего против тебя лично. Ты в том или ином качестве останешься при деле. А после того как мы добьемся успеха, ты, возможно, почувствуешь себя лучше. Пусть придется перекопать весь Променад, но мы этого типа схватим.
– Не сомневаюсь, – ответил д’Агоста, напоминая себе, что дело абсолютно проигрышное и что он с самого начала не хотел им заниматься. Напоминание не помогало.
– Надеюсь, ты не затаишь против меня зла? – протянул ему руку Уокси.
– Ни в коем случае. – И д’Агоста пожал его пухлую теплую лапу.
Уокси ещё раз по-хозяйски осмотрел кабинет, словно размышляя, что бы ещё отсюда прихватить.
– Ну ладно, – после паузы сказал он, – я, пожалуй, пойду. Мне хотелось самому сообщить тебе обо всем.
– Спасибо.
Они ещё немного потоптались в неловком молчании. Затем Уокси неуклюже потрепал д’Агосту по плечу и вышел из кабинета.
Послышался легкий шорох, и д’Агоста увидел рядом с собой Хейворд. Некоторое время они молча стояли, прислушиваясь к удаляющимся шагам. Когда звук шагов по линолеуму стих, заглушенный стуком пишущих машинок и гулом разговоров, Хейворд повернулась к нему:
– Лейтенант, почему вы позволили ему остаться безнаказанным? Помните тот момент, когда мы стояли спиной к спине во тьме, а этот сукин сын трусливо бежал?
Д’Агоста сел за стол, нащупал в среднем ящике сигару:
– Похоже, уважение к начальству не является вашей сильной стороной, сержант? И потом – с какой стати вы решили, что расследование этого дела может считаться наградой?
Он достал сигару, проткнул карандашом дырку в кончике и с наслаждением закурил.
Двумя часами позже, когда д’Агоста уже отдавал последние распоряжения о переселении карты и файлов на верхний этаж здания, в его кабинете появился Пендергаст. Это был тот Пендергаст, каким его запомнил д’Агоста: безукоризненный черный костюм тщательно подогнан к тощей фигуре, светлые волосы зачесаны назад, открывая высокий лоб, на ногах мокасины от Гуччи цвета бычьей крови. Прямо не агент ФБР, а владелец преуспевающей похоронной конторы.
Кивком указав на кресло для гостей, Пендергаст осведомился:
– Вы позволите?
Д’Агоста положил телефонную трубку и утвердительно кивнул. Пендергаст с кошачьей грацией скользнул в кресло, огляделся и, заметив коробки с делами и голое место на стене там, где раньше висела доска, вопросительно вскинул брови.
– Теперь это головная боль капитана Уокси, – ответил д’Агоста на молчаливый вопрос. – Мои задачи коренным образом изменились.
– Понимаю, – улыбнулся Пендергаст. – Но у меня создается впечатление, лейтенант, что вы от этого не впали в отчаяние.
– В отчаяние? – переспросил д’Агоста. – Да вы только посмотрите вокруг. Доска с картой исчезла, папки с делами упакованы, сержант Хейворд мирно спит в своей постели, кофе горячий, сигара дымится. Я чувствую себя превосходно.
– Позволю себе усомниться. Впрочем, вы проведете эту ночь спокойнее, чем эсквайр Уокси. Покоя нет украшенной короной голове… и так далее. Ну и что же теперь? – поинтересовался он, с любопытством поглядывая на д’Агосту.
– Ну, я пока не полностью отставлен от дела. Но информацией о том, что я должен делать, Уокси со мной не поделился.
– Скорее всего он и сам этого не знает. Но полагаю, мы можем сделать так, чтобы вы не бездельничали.
Пендергаст замолчал, а д’Агоста откинулся на спинку кресла и затянулся дымом. Ему нравился воцарившийся в кабинете покой.
– Однажды мне довелось побывать во Флоренции, – сказал вдруг Пендергаст.
– Вот как? Я тоже бывал в Италии. Прошлой осенью возил своего сына, чтобы он повидался с бабушкой.
– Вы не посещали, случаем, Питти?
– Какого Питти?
– Дворец Питти. Огромную картинную галерею. На одной из стен там есть фреска, изображающая географическую карту. Фреска была написана за год до открытия Колумбом Америки.
– Вы шутите.
– И в том месте, где позже была обнаружена Америка, на карте есть только надпись: “Cui ci sono dei mostri”.
– Здесь есть… – д’Агоста сморщился от напряжения, – …mostri. Что это такое?
– Эти слова означают: “Здесь находятся чудовища”.
– Чудовища… Точно. Боже, я, кажется, начинаю забывать итальянский. А ведь в свое время я разговаривал по-итальянски с дедушкой и бабушкой.
– Лейтенант, я хочу, чтобы вы рискнули высказать догадку, – сказал Пендергаст.
– Спрашивайте.
– Какой самый большой населенный район на земле никогда не наносился на карту?
– Понятия не имею, – пожал плечами д’Агоста. – Милуоки, наверное?
– А вот и нет, – грустно улыбнулся Пендергаст. – И не Внешняя Монголия. И не Антиподы. Это подземный Нью-Йорк.
– Вы мне лапшу на уши вешаете, что ли?
– Нет. Лапшу – как вы изящно выразились – я вам ни на что не вешаю, – ответил Пендергаст, поудобнее устраиваясь в кресле. – Подземный Нью-Йорк, Винсент, напомнил мне карту во Дворце Питти. Это самая настоящая неразведанная территория. И по-видимому, территория огромная. Под вокзалом Гранд-Централ, к примеру, сооружения уходят в глубь на двенадцать уровней. И это не считая канализации и водоотводной системы. Под Пенсильванским вокзалом подземных уровней и того больше.
– Выходит, вы туда спускались, – констатировал д’Агоста.
– Да. После того, как встретился с вами и сержантом Хейворд. Это была всего лишь разведывательная вылазка. Я хотел почувствовать среду, проверить свою способность передвигаться под землей и попытаться, по возможности, что-нибудь выяснить. Мне удалось поговорить с несколькими подземными жителями. Они мне многое рассказали, но ещё больше дали понять намеками.
– Вам удалось что-нибудь узнать об убийствах? – наклоняясь вперед, с надеждой спросил д’Агоста.
– Косвенно, – утвердительно кивнул Пендаргаст. – Но те, кто знает больше всего, обитают в самых нижних этажах, куда я не осмелился спуститься в своей первой экспедиции. Нужно время, чтобы завоевать доверие у этих людей, и мне в этом направлении ещё предстоит долгий путь. Особенно сейчас. Подземные жители пребывают в ужасе. – Пендергаст поднял свои светлые глаза на д’Агосту и продолжил: – Сложив воедино обрывки произнесенных шепотом фраз, я пришел к выводу, что в подземелье поселилась таинственная группа людей. Большинство собеседников даже отказывались употреблять слово “люди”. Предположительно эти существа являются злобными каннибалами, своего рода недочеловеками. И именно эти монстры совершили все убийства.
Пендергаст замолчал. Д’Агоста встал с кресла, подошел к окну и вгляделся в силуэт ночного Манхэттена.
– И вы в это верите? – после долгого молчания спросил он.
– Не знаю, что и думать, – ответил Пендергаст. – Мне необходимо побеседовать с Мефисто, лидером сообщества, обитающего под “Коламбус-сёркл”. Многое из того, что он рассказал недавно репортеру “Пост”, весьма похоже на правду. Правду весьма пугающую. К сожалению, с этим человеком чрезвычайно трудно вступить в контакт. Он не доверяет чужакам и страстно ненавидит власти. Но, кажется, он единственный, кто способен указать мне верный путь.
– Может быть, вам требуется напарник? – пожевав губами, спросил д’Агоста.
На лице Пендергаста мелькнула легкая улыбка.
– Это исключительно опасное место, в котором не действуют законы. Тем не менее я внимательно изучу ваше предложение. Согласны?
Д’Агоста кивнул.
– Прекрасно. – Пендергаст поднялся с кресла. – А теперь я предложил бы вам отправиться домой и попытаться уснуть. Что же касается нашего друга Уокси, то ему потребуется очень большая помощь, хотя он пока об этом не подозревает.

21

Саймон Брамбелл, мурлыкая под нос модную мелодию, застегнул молнию на своем портфеле из мягкой кожи. Затем он любовным взглядом окинул лабораторию, душевую кабинку в углу и аккуратные ряды стальных, хромированных инструментов, подмигивающих ему в полумраке из-за стекол шкафов. Он снова воспроизвел в памяти сцену своего маленького триумфа и с особым удовольствием припомнил безразличие, написанное на лице Фрока. Вне всяких сомнений, старик просто дымился от ярости. Теперь-то он расквитался со старым ворчуном за его ухмылку превосходства в связи со спором о силе укусов. Брамбелл работал на городское правительство, и чувство своего превосходства над ученым мужем доставляло ему огромное удовольствие.
Он сунул портфель под мышку и ещё раз окинул взглядом лабораторию. Да, лаборатория прекрасная – отлично спроектированная, великолепно оборудованная. Ему страстно хотелось, чтобы столь же элегантная лаборатория была в ведомстве городского судмедэксперта. Но этому никогда не бывать: городу вечно не хватает денег. Если бы он не находил работу, связанную с судебной медициной, столь увлекательной, то давно уже сбежал бы в какую-нибудь хорошо оборудованную башню из слоновой кости.
Брамбелл закрыл за собой дверь, привычно удивившись пустынности коридора. Пожалуй, никто так не ненавидит работу по вечерам, как работники музея. Впрочем, Брамбелл ничего не имел против тишины. Тишина позволяла расслабиться. Да, здесь все отличалось от привычной ему обстановки, как запах музейной пыли отличался от вони формалина и устойчивого трупного запаха. Брамбелл решил выйти кружным путем через Африканский зал. Установленные там диорамы казались ему подлинными произведениями искусства. Они выглядели особенно впечатляюще в поздний час, когда половина огней в зале была погашена. Освещенные изнутри диорамы казались Брамбеллу окнами в иные миры.
Он прошагал по длиннющему коридору и спустился на три пролета по лестнице – доктор Брамбелл недолюбливал лифты. Миновав металлическую арку, он оказался в зале океанической жизни. Сейчас зал был темным, полным тайн и безмолвным, только вздыхали и поскрипывали древние стены самого музея. “Замечательно”, – подумал Брамбелл. Музей надо осматривать именно в такое время, когда здесь не слышны вопли школьников и нравоучительное бормотание педагогов. Он прошел под муляжом гигантского кальмара, миновал арку из двух пожелтевших слоновьих бивней и вступил в Африканский зал.
Полночь.
Брамбелл медленно шел по залу. Стадо слонов в центре затемненного помещения было едва заметно. Огромные диорамы с группами животных в типичных для их обитания ландшафтах тянулись рядами вдоль стен. Больше всего Брамбелл любил группу горилл. Он остановился перед диорамой и, пожевывая губами, попытался вжиться в открывшуюся взору реалистическую сцену. Скоро ему не придется ходить в музей, его часть работы почти закончена. Если он не ошибается, то убийства этого несчастного Биттермана и Шашина Уолкера полностью укладываются в общую схему преступлений.
Брамбелл вздохнул и через низкую боковую дверь вышел в каменный коридор, ведущий к Башне. История Башни была ему хорошо известна. В 1870 году Эндьюранс С. Флайт, железнодорожный барон и третий директор Нью-Йоркского музея естественной истории, решил соорудить чудовищную, похожую на крепость пристройку к старому зданию. Пристройка должна была стать копией средневекового замка Кенарвон в Уэльсе, который Флайт пытался – впрочем, безуспешно – купить для себя. Однако в конце концов возобладал здравый смысл, и Флайт лишился директорского кресла, успев воздвигнуть лишь центральную башню. Теперь шестигранная, с похожими на клыки зубцами Башня стала краеугольным камнем южного фасада и служила складом огромных музейных коллекций. Кроме того, как слышал Брамбелл, Башня была излюбленным местом свиданий некоторых сотрудников музея, обожавших всяческие ужасы.
Сумрачный, похожий на центральный неф собора зал в основании Башни был пуст, и шаги Брамбелла по мраморному полу отзывались гулким эхом. Кивнув охраннику, он вышел через служебный вход на подъездную аллею. Несмотря на поздний час, на авеню все ещё кипела жизнь.
Отойдя на несколько шагов, Брамбелл оглянулся. Башня всегда приводила его в восхищение. Она возносилась к небу на несколько сотен футов, и в безоблачные дни тень от неё тянулась до Пятьдесят девятой улицы. Ночью же, белесая в свете размытой луны, Башня казалась обиталищем множества духов.
Еще раз вздохнув, патологоанатом продолжил свой путь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59