— Что бы вы ни говорили, прошло не так уж мало времени, — холодно возразила она. — Мне двадцать три года, мистер О'Брайен, и с девятнадцати я работаю фотожурналистом. Если бы вы позаботились навести обо мне справки, то узнали бы, что в моей среде я пользуюсь немалым уважением.— О, я очень уважаю ваши достоинства, — любезно ответил Ник, опять устремив недвусмысленный взгляд на ее бедро. — Хотя несколько не уверен насчет ваших этических принципов. — Он поднял конверт, брошенный им ранее на столик, и небрежно помахал им. — Если я не ошибаюсь, то уважаемые журналисты как раз осуждают шантаж.Келли вспыхнула и внутренне напряглась, а в зеленых глазах отразилось огорчение.— Откуда вам знать? — воинственно спросила она. — Вы с шестнадцати лет считаете ниже своего достоинства давать интервью кому-либо из нас. Вряд ли вы можете судить о наших принципах. О'Брайен плотно сжал губы.— Это я-то не могу судить? Да я стал настоящим экспертом во всем, что касается представителей вашей профессии, когда вы были еще в пеленках, Кудряшка. Когда я был маленьким, они превратили мою жизнь в балаган, но больше этого не повторится, теперь уж я позабочусь об этом.— Но как могли средства массовой информации не интересоваться вами? — с горячностью возразила Келли. — Вы были исключительным явлением! Как вы думаете, сколько подобных гениев рождается в каждом поколении? И даже в каждом веке? Ваш коэффициент интеллектуального развития превышал все мыслимые уровни! Когда вам было десять, ваши учителя сравнивали вас с Эйнштейном. В двенадцать вы закончили колледж, а в пятнадцать получили докторскую степень в компьютерной инженерии. Да поймите же, вы действительно были феноменом!— Я был ненормальным! — резко бросил он, и синие глаза потемнели от нахлынувших воспоминаний. — И благодаря средствам массовой информации ненормальным очень известным, как вы сейчас доказали, с легкостью оперируя фактами моей биографии. А журналистам не приходило в голову, что я был прежде всего ребенком и не знал, что делать с этой известностью. Мне повезло, что я научился справляться со всем этим раньше, чем свихнулся.Келли представила себе растерянного маленького мальчика и испытала мгновенное чувство вины, но тут же отбросила его. В на редкость привлекательном мужчине перед ней не было абсолютно ничего, внушающего жалость.— Похоже, что вы процветаете, несмотря на наше грубое вмешательство в ваши тонкие чувства, мистер О'Брайен. Вашу жизнь едва ли можно назвать уединенной, несмотря на вашу нелюбовь к известности. Вам еще нет тридцати, но вы уже при жизни стали почти легендой. Невероятный, фантастический Ник О'Брайен!Глаза О'Брайена превратились в ледяные голубые щелочки.— Вы, по крайней мере, добросовестно выполнили ваше домашнее задание, мисс Маккенна. Даже интересно, что еще вы выудили в моем темном прошлом. Кроме этого небольшого эпизода, конечно! — Он презрительно махнул рукой в сторону конверта.Келли нервно облизнула пересохшие губы и решительно ответила:— Я едва ли могла бы считаться компетентным репортером, мистер О'Брайен, если бы поленилась провести предварительный сбор материала о вас, прежде чем встретиться с вами лично. Конечно, все эти сведения поданы в печати слишком сухо и официально. Если вам угодно, чтобы я продолжала «оперировать фактами вашей биографии», то вы — единственный сын Майкла О'Брайена, главы корпорации «Компьютеры О'Брайена». Ваша мать умерла, когда вам было два года, и вас растил отец — с помощью весьма квалифицированных воспитателей. Вы обладаете фотографической памятью, и это, должно быть, очень помогло в вашем образовании, потому что вы имеете несколько ученых степеней. За последние десять лет вы совершили ряд изобретений в компьютерной технологии, а недавно создали что-то принципиально новое, что способно вызвать революцию в этой области. — Она пристально посмотрела на него. — Поговаривают даже о выдвижении вас на Нобелевскую премию.— Да, как вы и говорите, все это звучит очень сухо и официально, — холодно сказал Ник. — Но позвольте предположить, что вам удалось копнуть глубже, мисс Маккенна.Келли кивнула, переводя взгляд на туманного Ренуара на стене.— Ваша частная жизнь не менее достойна внимания, мистер О'Брайен. Еще будучи подростком, вы проявляли отчаянную смелость. Прыжки с парашютом, родео, автогонки… Вы любите рисковать, но до сих пор вам сопутствовала удача. Правда, один раз вас ранили. Вы тогда организовали освобождение некоего американского нефтяника, которого взяли в заложники после революции в Саид-Абаба. Но пуля всего лишь угодила в плечо, так что не стоит обращать внимания на такую ерунду, не так ли?— О, вы переоцениваете мою стойкость. Плечо чертовски болело целых два месяца, и потом еще долго я не мог им нормально двигать. — В глазах О'Брайена, устремленных на девушку, мелькнула ирония. — У вас, видимо, очень хорошие источники информации. Насколько я помню, этот эпизод никогда нигде не упоминался. Государственный департамент крайне нервно воспринял тогда эту операцию, поскольку уже вел секретные переговоры с новым режимом.Глаза Келли лукаво блеснули.— Это была скорее догадка с моей стороны, — призналась она. — Но я рада, что вы ее подтвердили.О'Брайен усмехнулся, и в его взгляде мелькнуло нечто, похожее на восхищение.— Строго между нами, Кудряшка. Об этом эпизоде не было вообще никаких письменных упоминаний. Не могли бы вы сказать мне, как вам удалось это раскопать?Келли решительно покачала головой, и он понимающе хмыкнул.— Ничего иного я и не ждал. — Улыбка стала медленно исчезать с его лица, он вытащил фотографию из конверта и бросил ей на колени. — А теперь вернемся к нашим баранам, — произнес он совершенно другим тоном. — Насколько я понял, вы собираетесь что-то от меня потребовать?Эта резкая перемена тона спустила Келли с небес на землю. Лениво-медлительная добродушная манера О'Брайена молниеносно сменилась настороженностью охотящейся пантеры. А она-то позволила себе расслабиться, наслаждаясь почти дружеской атмосферой их общения! Это доказывало, что противник был намного опаснее, чем она ожидала.Келли взяла в руки фотографию и посмотрела на нее.— Неплохой кадр, правда? — холодно заметила она. — Лично я очень им горжусь. Если допустить, что фото может говорить, то это одно из самых красноречивых. — Несколькими днями раньше она сфотографировала Ника в обществе пышнотелой красотки в одном французском ресторане.— Ну, то, что моя рука лежит на бедре у этой дамы, вряд ли может кого-то скомпрометировать, — небрежно заметил он. — Возможно, что это проявление чисто платонической нежности.— Но взгляд, которым смотрит на вас сеньора Домингес, чуть не расплавил пленку в моем фотоаппарате, — возразила Келли. — А через пять минут вы ушли, даже не дождавшись заказанного обеда, и отправились сюда, в вашу квартиру. А уехала сеньора Домингес в десять утра следующего дня.— И все это время вы дежурили снаружи? — насмешливо бросил О'Брайен. — Вам следовало бы зайти, Кудряшка. Не могу сказать, что мне так уж нравится любовь втроем, но в вашем случае я бы сделал исключение.Келли почувствовала, как краска заливает лицо.— Мне наплевать на ваши любовные похождения, мистер О'Брайен. Я не сомневаюсь, что у вас было больше любовниц, чем можно себе представить. Если я и сделала этот снимок, то лишь для того, чтобы иметь возможность добиться встречи с вами. Это был мой единственный шанс.— О, какой страшный удар по моему самолюбию! — Ник трагически свел брови. — А я-то надеялся, что вы дрожали от холода под моим окошком единственно от страсти к моему молодому мужественному телу.Черт бы его побрал, в отчаянии подумала Келли. И черт бы побрал ее привычку вспыхивать, как рождественская елка, по любому поводу. Как, интересно, ей поддерживать имидж все повидавшей циничной женщины-репортера, если она до сих пор краснеет, словно школьница!— Зря надеялись, — резко бросила она. — Вам, по-видимому, вполне хватало заботы сеньоры Домингес.— Вообще-то так и было, — согласился О'Брайен, словно бы припоминая. — Но вам не стоит ревновать, моя дорогая. Я всегда предпочитал блондинок.— А ваше досье говорит, что вы имели дело с брюнетками вдвое чаще, чем с блондинками, — язвительно заметила Келли.— Ну, блондинки блондинкам рознь, — многозначительно сказал Ник, протягивая руку и накручивая на палец один из ее локонов.Она возмущенно отстранилась.— Можете не тратить попусту свои чары, мистер О'Брайен. Судя по вашей репутации, вы их и так расходуете направо и налево. Вы бы лучше спросили, что я собираюсь делать с этой фотографией.— Как скажете, Кудряшка, — подчеркнуто покорно отозвался он. — Итак, что вы собираетесь делать с этой фотографией?Келли сердито скрипнула зубами. Все шло не так, как она себе представляла. О'Брайена, казалось, совершенно не встревожили доказательства его связи с Марией Домингес. Наоборот, по всей видимости, его очень развлекала вся эта ситуация. Или он только притворяется? Келли не знала, что и думать. Ну что же, ей остается только продолжать, а там будет видно.Набрав в грудь побольше воздуха, она быстро заговорила:— Сеньора Домингес — жена министра финансов одной из стран в Южной Америке, имеющей значительные запасы нефти. Я очень сомневаюсь, что Госдепартаменту понравится, если этот ваш роман поставит под угрозу их переговоры о нефти. — Келли нервно повела плечами. — Основываясь на вашем новом изобретении, Пентагон подписал гигантский контракт с «Компьютерами О'Брайена». Так вот, вполне возможно, что они даже разорвут контракт, если Госдепартамент на них как следует надавит.Глаза О'Брайена сузились и уже не казались ленивыми.— Понимаю, — медленно проговорил он. — И вы угрожаете поставить их в известность о моем небольшом приключении, если я не сделаю то, что вы хотите?Келли кивнула как можно увереннее, надеясь, что проницательные синие глаза не увидят, что она блефует.— Вот именно, — непринужденно подтвердила она. — Но если вы согласитесь на мои условия, то я отдам вам все негативы, а также торжественно поклянусь забыть то, что я вообще когда-либо видела вас с сеньорой Домингес.— Очень великодушно, — сухо заметил О'Брайен. — И что же вы от меня хотите?«Вот оно», — подумала Келли и глубоко вздохнула.— На следующей неделе вы испытываете новое топливо, изобретенное вашим другом химиком. Вы планируете пролететь на воздушном шаре от долины Рио-Гранде до Акапулько. Я хочу лететь с вами.— И это все? — удивленно спросил О'Брайен, внимательно глядя на нее.— Этого достаточно. Это и так будет целой сенсацией для любого репортера, особенно учитывая ваше упорное нежелание давать интервью.— Но вы потратили массу усилий, чтобы поймать меня в эту ловушку, — задумчиво произнес он, не отрывая глаз от ее напряженного лица. — Интересно, почему это так важно для вас.— Я уже сказала, — ответила Келли, избегая его внимательного взгляда. — Я хочу получить материал для статьи.— Допустим, — согласился он, наблюдая, как она покраснела. — Но мне почему-то кажется, что это не единственная причина. Разве я не прав? Давайте теперь посмотрим, что мне известно о некоей Келли Маккенна? У вас такое запоминающееся лицо, дорогая… Будет совсем не трудно припомнить события, связанные с ним.Господи, ведь у него фотографическая память! Келли внутренне сжалась. Неудивительно, если он вспомнит…— Не тратьте времени, мистер О'Брайен, — с деланной небрежностью сказала она. — Я ведь всегда нахожусь за камерой, а не перед ней.— Не всегда, Кудряшка, — поправил Ник. — Три года назад во Франкфурте вы оказались очень даже перед камерой. Более того, ваше лицо красовалось тогда на обложках всех еженедельников страны. Вы стали просто маленькой героиней.— Ерунда! Я была всего лишь репортером, нашедшим способ получить эксклюзивный материал, который заведомо привлечет всеобщее внимание. Это скорее честолюбие, а не героизм.— Но ведь публика смотрела на это совсем по-другому, не правда ли? Они видели только хрупкую, златокудрую Жанну д'Арк, которая бесстрашно поднялась по ступенькам американского посольства, где террористы удерживали двенадцать заложников. Они слышали ее предложение поменяться местами с одним из заложников и видели, как отпускают перепуганную молодую секретаршу. Вам было тогда всего двадцать лет, и вам было ради чего жить. Во всей Америке наверняка не осталось ни одной пары сухих глаз, когда вы вошли в посольство. — На его губах заиграла ироническая улыбка. — Все это было очень трогательно.— Судя по вашему тону, вы отнюдь не разделяли их чувств, — сердито сказала Келли. — Вас что, совершенно не тронул мой поступок?— Ну что вы, очень тронул, — негромко ответил Ник. — Я, возможно, даже больше боялся за вас, чем эти простые души, считавшие вас святой, потому что я чувствовал некое внутреннее сходство между нами. Я как будто был с вами в этом посольстве, разделяя ваш ужас и ваш восторг.— Восторг?— Не пытайтесь обмануть меня, дорогая, — спокойно сказал О'Брайен. — В том сюжете из новостей, где вы были показаны разговаривающей с лидером террористов перед входом в здание, ваше лицо в какой-то момент было дано крупным планом. Я тогда словно бы увидел себя в зеркале. Так что я отнюдь не единственный, кто любит рисковать, не так ли, Келли Маккенна?— Не знаю, о чем вы говорите, — возразила Келли, надеясь, что ее голос звучит убедительно. — Я же сказала, что тогда во мне просто взыграло честолюбие. Я увидела шанс добиться новых высот в моей карьере, и я его не упустила. — Ей не хотелось признавать, что этот незнакомец совершенно точно понял ее характер, хотя это было странно приятно. Особое удовольствие доставило то, что он разделял ее чувства.— Келли, драгоценная моя, да вы же сами в какой-то степени ненормальная. Вы подвержены действию старейшего в мире наркотика. Вы любите чувствовать, как адреналин растекается по вашим венам, когда вы напуганы до полусмерти, разве не так? Вам доставляет удовольствие идти по канату над пропастью, полной голодных львов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22