Я огрел его сумкой по морде письма и журналы полетели во все стороны. Третий натиск предотвратили два парня, судя по всему - хозяева. Они выскочили и схватили людоеда. Я начал ползать по дороге, собирая письма и газеты, а псина следила за мной и рычала.
Вы что, спятили, мудачье! крикнул я парням Это же убийца! Прикончите его или запирайте как следует! Надо было бы вломить хорошенько им обоим, но меня смущал этот третий, что чавкал и дергался между ними. Я поплелся к следующему подъезду. Как всегда я остался без обеда. Да к тому же и опоздал на 40 минут. Стон взглянул на свои часы: Вы опоздали на 40 минут! Могло быть и хуже, сказал я. - Получите письменное замечание. Не сомневаюсь, Стон. Он уже все приготовил: отпечатанный лист торчал из его машинки. Когда я сел и начал оформлять возврат, он подошел и положил документ передомной. Я устал читать его сочинения, а любой протест, как я понял из моего посещения Главного управления, был бесполезен. Даже не взглянув на содержание, я отправил его писанину в мусорную корзину.
9 Каждый маршрут имел свои тонкости, о которых могли знать только штатные почтальоны. Для новичка же новый день новые сюрпризы: изнасилование, убийство, нападение кровожадных собак и прочее блядство в общем, нужно было быть готовым ко всему. Но штатники никогда не делились своими маленькими секретами. Ведь это было их единственное преимущество перед нами, ну, еще они знали наизусть сортировочные ящики своих маршрутов. Поэтому каждый выход на неизведанный маршрут был настоящей пыткой, особенно для меня, который надирался к двум ночи, а в 4.30 уже шел на службу, едва отдышавшись от сумасшедшей ебли с ненасытной Бетти. Однажды я двигался по новому маршруту, и все, вроде бы, складывалось удачно. Я уже подумывал: "Господи, неужели первый раз за два года я смогу пообедать!" Несмотря на похмелье, перспектива перекусить подбадривала. Но тут я не наткнулся на эту пачку писем для церкви. Номера дома на письмах не было, только название церкви и бульвар, на который выходил ее фасад. Пошатываясь, я полез на паперть. Не отыскав почтового ящика снаружи, я зашел внутрь. В церкви было пусто и тихо, горело всего несколько свечей, мерцали чаши для омовения рук. Я остановился перед кафедрой, со всех сторон взирали на меня статуи святых: розовые, голубые и желтые. Сквозь закрытые фрамуги просачивалось зловонное горячее утро. "Господи Иисусе!" подумал я и вышел вон. С противоположной стороны я обнаружил еще одну лестницу, поменьше, которая вела вниз. Я спустился и открыл дверь.
И что я увидел? Ряд унитазов и душевые кабинки. Дальше сплошная тьма. Как прикажете искать этот чертов почтовый ящик?! Наконец, я разглядел выключатель, щелкнул. Свет вспыхнул по всей церкви и даже снаружи. Я прошел в соседнюю комнату и увидел разостланные на столе мантии священников. Тут же стояла бутылка вина. "Едрена вошь! - мелькнула мысль. Кто еще кроме меня мог вляпаться в такое!" Я взял бутылку и припал к горлышку. Прикончив вино, я оставил письма на мантиях и вернулся в туалет. Выключил везде свет, уселся на толчок и закурил сигарету. Просравшись, я уже было подумал принять душ, но неожиданное видение остановило меня. Я представил себе первую полосу завтрашних газет: "ГОЛЫЙ ПОЧТАЛЬОН БЫЛ ЗАДЕРЖАН В КАТОЛИЧЕСКОЙ ЦЕРКВИ. ОН ВЫПИЛ ВСЮ КРОВЬ СПАСИТЕЛЯ И ЗАБРАЛСЯ В ДУШ!" В конечном итоге, время на обед было потеряно. Мало того, когда я вернулся в отделение, Стон на день отстранил меня от работы за 23-минутное отставание от графика. Позже я узнал, что почту для церкви следует доставлять в приход, который находился в здании за углом. Но несомненно и то, что теперь у меня было место, где я мог просраться и подмыться на случай, если совсем уж прижмет. 10 Грянул сезон дождей. Дыры на подошвах моих туфель множились, старый плащ удручающе лоснился потертостями, а все заработанные деньги по-прежнему уходили на выпивку. В любой маломальски приличный дождик я моментально промокал
насквозь от носков до трусов. Штатники стали заболевать. Эпидемия симуляции косила их по всем отделениям города, так что приходилось вкалывать не только у Джонстона, но и на других станциях. Вскоре и в стане внештатников началась паника, многие слегли. Но я не заболевал, так как имел здоровый иммунитет на общую точку зрения. В то памятное утро меня откомандировали в отделение Вентли. Пятый день стояла штормовая погода, дождь шуровал сплошным водопадом, канализационные стоки не справлялись с обрушившимся потоком, и вода хлынула на тротуары, заливая газоны и врываясь в дома. А меня отсылали в отделение Вентли.
Они сказали, что им нужен крепкий парень, сказал Джон-стон, как только я предстал перед ним, вынырнув из водной пучины. И снова под дождь. Наудачу моя колымага завелась, и вскоре я был уже в Вентли. Если бы машина отказала, пришлось бы бежать на автобус. Никого не интересует, что у тебя в ботинках стоит вода. Управляющий Вентлинским отделением указал мне мой сортировочный ящик. Он был уже прилично набит почтой, и я начал забивать его дальше, мне помогал какой-то угрюмый парень. Это смахивало на грязную шутку. Никогда еще я не видел такого ящика! Вагон из 12 отделений! В нем помещалась почта доброй половины города. В довершение ко всему я узнал, что маршрут пролегает на Холмах. Только настоящий псих мог придумать такое. Наконец, мы рассортировали всю почту, загрузили журналы в грузовик, и я уже потащился к выходу, когда объявился управляющий.
Я не могу дать тебе кого-нибудь в помощь, сказал он. Да все нормально,
ответил я. Нормально!? Убийцы! Лишь позже я узнал, что этот хмырь
был лучшим приятелем Джонстона. Маршрут начинался прямо с порога отделения. Впереди у меня было двенадцать кварталов! Я ступил в водный поток и двинулся вниз по улице. Это был бедный район: неказистые домишки, захламленные дворики, почтовые ящики, болтающиеся на одном гвозде и кишащие пауками. На верандах старушенции, скручивающие себе сигареты, жующие вонючий табак и бранящиеся на своих канареек. Сидят, бубнят себе под нос и высматривают меня идиота, блуждающего под дождем. Когда трусы намокают, они начинают сползать, все ниже и ниже скользя по ягодицам, пока не повисают мокрым обручем на промежности брюк. Капли дождя размывали чернила на конвертах, и сигарету было уже не прикурить, а я все шел и шел, вытягивая из сумки журналы, газеты, письма. На мои туфли налипли комья грязи, и сверху они напоминали мощные бутсы. Время от времени я вляпывался в какое-нибудь скользкое дерьмо и чуть не падал. Это был только первый квартал, а я уже выбился из сил. Снова отворяется дверь, и вновь старушенция задает мне неизменный вопрос: - А где наш постоянный почтальон?
Леди, РАДИ БОГА, откуда мне знать! И вообще, какого черта я должен ломать над этим голову! Если я перед вами, значит, он где-нибудь еще! Фу, вы еще противней, чем он!
Я противнее!? Намного! Рассмеявшись, я отдаю разбухшее от влаги письмо и ступаю под дождь. "Может, дальше будет полегче", думаю дорогой. Старушка Нелли, стараясь быть приветливой, берет меня за руку:
Не хотите ли зайти, чуточку обсохнуть, я угощу вас чаем? Не получится, леди! У нас нет времени даже на то, чтобы подтянуть трусы! Подтянуть трусы?!
СОВЕРШЕННО ВЕРНО, ПОДТЯНУТЬ ТРУСЫ! ору я и исчезаю в водяной завесе. Я завершил первый квартал. На это ушло около часа. Еще 11, значит, еще 11 часов. Бред! В гору намного хуже: приходится тащить еще и свой собственный вес. Минул полдень, а с ним и мой обед. Я сделал всего 4 или 5 кварталов. Даже в сухую погоду никто бы не справился с таким маршрутом, а я пытался сделать это под проливным дождем. Идиотизм! В конце концов я так вымок, что мне казалось, будто я иду ко дну. А ведь я сделал всего 4 или 5 кварталов. Приостановившись на террасе, крыша над которой почти не протекала, мне удалось раскурить сигарету. Но не успел я сделать и трех успокаивающих затяжек, как за моей спиной послышался писклявый старушечий голос: Почтальон! Почтальон! - Что, мэм?! отозвался я. У ВАС ПОЧТА МОКНЕТ! Я обернулся: капли срывались с потолка террасы и исчезали в сумке я забыл закрыть клапан. Двинулся дальше. Но, видно, эти капли оказались последними. Чаша переполнилась. "Только абсолютный кретин способен добровольно выносить такое!" заключил я и решил немедленно позвонить в отделение - пусть приходят и забирают свое барахло! Пусть подавятся своей работой! Джонстон, труби победу! Как только решение было принято, мне сразу стало легче. Впереди, на вершине Холма, сквозь дождевую завесу я разглядел небольшое здание похоже, в нем мог быть телефон. Когда я
добрался до намеченной цели, это оказалось маленькое кафе. Телефона не было, зато работал калорифер. "Ладно, для начала надо обсохнуть", подумал я, снял плащ, фуражку и заказал кофе. Очень черный кофе. Похоже, они просто вываривали старую кофейную гущу, приготавливая этот кофе. Хуже пойла я еще не пробовал. Но это было горячее пойло. Я выпил три чашки и просидел около часа, пока полностью не обсох. Когда выглянул наружу
дождя не было! Я вышел на улицу и снова принялся за работу. Двенадцатый квартал я обходил в сумерках, а когда вернулся на станцию, была глубокая ночь. Отдел доставки был закрыт. Я постучал в жестяную дверь. Появился заспанный дежурный и впустил меня.
Какого черта ты так долго? проворчал он. Я прошел к сортировочному ящику и швырнул на него свою мокрую сумку с раскисшими остатками почты. Затем вытащил ключ и бросил рядом. За ключ нужно было расписываться, как при получении, так и при сдаче. Но я не собирался задерживаться здесь больше ни секунды. Вошел дежурный. Я повернулся к нему:
Слушай, щенок, если ты сейчас протявкаешь хоть слово, клянусь Богом, я тебя убью! Парень ошалело молчал. Это был нокаут! Все следующее утро я ждал, когда же Джонстон повернется в мою сторону и выскажется. Но он вел себя так, будто ничего не произошло. Погода прояснилась, и все штатные почтальоны выздоровели. Джонстон отправил трех внештатников в однодневный отпуск без содержания. Среди отверженных был и я. Тогда мне показалось, что я почти люблю его. Весь выходной я провел возле тепленькой попки моей Бетти.
II Но вот снова зарядил дождь. И Стон бросил меня на так называемый Воскресный Сбор. Если у вас вдруг возникли ассоциации с утренней мессой в церкви, перекреститесь и забудьте. Воскресный Сбор начинался с Западного гаража: там нужно было получить грузовик и график движения, где было указано, на какой улице и в какое время вы должны находиться, из каких ящиков и в какой последовательности забирать почту. Например, записано: 14.32 Эйвелон бич, ЛЗ П2 (что означает: три квартала налево и два направо) - .35. И оставалось только удивляться, как это возможно выпотрошить первый ящик на Эйвелон бич, затем проскочить пять кварталов и проделать ту же операцию со следующим ящиком, и все это за три минуты. Иногда этого времени не хватало, чтобы опорожнить один ящик, забитый воскресной почтой! Да и адреса в графиках часто указывались неточно. Аллеи обозначались как улицы, а улицы как бульвары. В общем, вы никогда и ни в чем не были уверены. В тот день моросил нескончаемый дождь. Территория, которую я объезжал, была мне не знакома. Освещение в кабине не работало, приходилось довольствоваться светом от приборной панели. Вода на улицах все прибывала, и я уже пару раз затонул по самые щиколотки. И вдруг приборная панель погасла. Теперь я уже ни черта не мог разобрать в графике и не имел понятия, куда двигаться. Без этого графика я был похож на человека, брошенного в пустыне. Но удача не совсем отвернулась от меня, пока. Я обнаружил у себя две коробки спичек и теперь, забрав почту из очередного ящика, зажигал спичку и, запомнив маршрут, отправлялся к следующему. Похоже, на этот раз мне удалось перехитрить Несчастье, которое беспрестанно насылал Джон-стон, неотступно следящий за мной с Небес. Я остановился на углу, выпрыгнул из грузовика, разгрузил ящик, а когда вернулся назад, то обнаружил, что график пропал. Эй, Ты, на небесах, имей милосердие! Я терпел бедствие в кромешной темноте под нескончаемым дождем. Неужели я действительно кретин? Может, я сам виноват в том, что со мной происходит? Возможно, это и так, но все же я был счастлив, что, по крайней мере, еще жив. График был прикреплен к приборной панели. Похоже, его сорвало на последнем повороте, который я заложил слишком круто. Закатав штанины до самых колен, я вылез из грузовика и стал пробираться в поднявшемся уже выше щиколоток потоке воды. Темнотища. Я почти ничего не видел! Но я шел вперед, изводя спичку за спичкой напрасно, все напрасно. Наверное, его смыло потоком. Так я добрался до злополучного поворота и пошел дальше по течению. Вдруг впереди замаячил какой-то плывущий предмет. Я зажег спичку это был ОН! Мой график! Я готов был целовать его. Вернувшись к грузовику, я раскатал штанины и крепко-накрепко привязал пропажу к приборной панели. Я потерял много времени в поисках, но с графиком, по крайней мере, я мог ориентироваться в этой черной Неизвестности, обступившей меня со всех сторон. Мне уже не придется ломиться в первую попавшуюся дверь и умолять указать путь до гаража, а в ответ слышать недовольное рычание из теплой прихожей: " Так, так, значит, вы - служащий почты, да? И вы не знаете дорогу до собственного гаража?" Я продолжал двигаться вперед, зажигая спички, ныряя в водоворот и извлекая почту из ящиков. Я вымотался, промок, меня мучило похмелье, но это было мое привычное состояние. Я продолжал пробираться сквозь вечную усталость, подобно потоку воды, прокладывающему себе путь среди
уличного хлама. Я специально думал о горячей ванне, прелестных ножках Бетти и еще о всякой всячине: я видел себя в удобном кресле, с выпивкой в руке, и ко мне подходит пес, чтобы я почесал его за ухом. Ох, как я был еще далек от всего этого! Пункты остановок на графике выглядели бесконечными, а когда я добрался до последнего и готов был уже отшвырнуть график с криком: "Шабаш!" на обратной стороне обнаружилось продолжение. С помощью последней спички я добрался до финальной остановки, затем доставил собранную почту на указанную станцию и выехал по направлению к Западному гаражу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18