С последней банкой я засыпал. А когда просыпался, времени оставалось только на то, чтобы опорожниться, помыться, перекусить и добраться до работы. И в такой график невозможно было втянуться, усталость накапливалась все больше и больше. Однажды утром я возвращался со смены со своими неизменными шестью банками пива. Лифт не работал, пришлось подниматься по лестнице. Я вставил ключ в замок, сделал два оборота, дверь открылась, и я вошел. Кто-то переставил мебель у меня в комнате, постелил новый половик. Нет. Мебель была тоже новой. На кушетке сидела женщина. Приятной внешности. Молодая. Стройные ножки. Золотистые волосы. Здравствуй, сказал я.
Дернешь пивка? Привет! обрадовалась она. Не откажусь. Здесь стало здорово! Мне нравится, протянул я ей баночку. Я все сделала сама. С какой стати?
Просто захотелось,
отвечала она. Мы припали к пиву.
Ты молодчина, сказал я, поставил свою банку пива и поцеловал ее. Она не возражала. Я положил ей руку на колени. Это были великолепные коленки. Пришлось глотнуть еще пивка.
Да, не мог налюбоваться я интерьером,
прекрасный вид. Знаешь, это бодрит, вселяет уверенность, придает силы и укрепляет дух.
Замечательно! Моему мужу тоже очень нравится. И твоему мужу нравится... Что?! Твоему мужу? Послушай, куда я попал, какой это номер? 309.
309? Боже! Я ошибся этажом! Я живу в 409. Мои ключи подошли к твоему замку. - Сядь, дорогой, попросила она. Нет, нет... Я подхватил оставшиеся 4 банки пива. Она задержала меня. Почему ты так заспешил?
Потому что я знаю эти чокнутых мужиков, - сказал я, направляясь к двери. Каких мужиков?
Которые влюблены в своих жен. Она рассмеялась. Не забывай меня. Я поднялся этажом выше. Открыл дверь под номером 409 и заглянул. В комнате никого не было. Мебель прежняя, изрядно обшарпанная, половик почти полностью выцвел. Повсюду валялись пустые пивные банки. Это было мое жилище. Я разделся, забрался в свою холостяцкую кровать и вскрыл баночку пива. 7 Во время работы на станции Дорси я слышал, как сторожи-лы подкалывали Грейстоуна за то, что он купил себе магнитофон для изучения схем. Этот Грейстоун записывал на ленту название улиц и номера зон, а потом просто прослушивал перед сном. Грейстоуна еще называли Глиномес, на то были веские причины. Своей чудовищной ялдой он загнал в больницу трех женщин. Потом этот ебака попробовал сунуть в другую дырку. Гомика звали Картер. Но и он не выдержал. Его самолетом отправили в Бостонскую клинику. Весь фокус в том, что на всем Западном побережье не нашлось достаточного количества какой-то специальной нитки, чтобы починить Картера после того, как его приласкал Глиномес. Правда это или нет, меня не интересовало, я решился опробовать магнитофонную запись. Я возлагал на нее большие надежды. Включив запись, я мог бы спокойно спать, а процесс запоминания шел бы на подсознательном уровне. Где-то я читал о такой методике обучения. Мне это подходило идеально. Я купил магнитофон и кучу пленки.
Записав схему на ленту, я ложился в кровать, вскрывал банку пива и слушал: "РАЙОН ХИГГИС: 42 ХАНТЕР, 67 МАРКЛЕЙ, 71 ХАДСОН, 84 ЭВЕРГЛЕЙДС! А СЕЙЧАС, СЛУШАЕМ, СЛУШАЕМ, ЧИ-НАСКИ, РАЙОН ПИТСФИЛД: 21 АШГРОУВ, 33 СИМСОНЗ, 46 НИДЛЗ! СЛУШАЙ, ЧИНАСКИ, СЛУШАЙ, РАЙОН ВЕСТ-ХЕЙВЕН: II ЭВЭРГРИН, 24 МАРКХЭМ, 55 ВУДТРИ! ЧИНАСКИ, ВНИМАНИЕ, ЧИНАСКИ! РАЙОН ПАРЧБЛЭЙК..." Что-то не срабатывало. Мой голос меня усыплял. Теперь я не мог дотянуть даже до конца третьей банки. Через некоторое время я забросил эту идею с магнитофоном. И вообще, с обучением. Я просто выдувал мои шесть банок пива и засыпал. Я не понимал, в чем причина. Мне даже пришла в голову мысль обратиться к психоаналитику. Я представил себе, как бы это могло быть: Я вас слушаю. Ну, как бы это сказать.
Продолжайте, смелее. Не хотите ли прилечь на кушетку? Нет, спасибо. Я непременно усну. Пожалуйста, продолжайте. - Понимаете, мне нужна моя работа. Резонно.
Но для того чтобы сохранить ее, я должен выучить и отработать более трех схем. Схем? Что это такое "схемы"?
Понимаете, многие люди не указывают в своих письмах номер почтовой зоны. Кто-то же должен разбирать эти письма. Вот мы и изучаем: какая улица принадлежит какой зоне. И изучаем это после двенадцатичасовой ночной смены. Ну, и?
Я не могу брать в руки эти схемы. Я беру, а они вываливаются. Значит, проблема в том, что вы не можете учить эти, так называемые, схемы?
Не только. Еще я должен отработать 100 карточек в стеклянном загоне за 8 минут с точностью не меньше 95%, или меня уволят. А без работы мне нельзя.
Почему вам не удается выучить схемы, как вы думаете? Поэтому-то я и здесь. Должно быть, я сумасшедший. Но улиц так много, и все они разбросаны по всему городу. Вот посмотрите. И я покажу ему все шесть страниц с моими схемами, скрепленные вместе и проштампованные с обеих сторон. Он пролистает страницы. И все это нужно запомнить? Да, доктор.
Ну, мой мальчик, скажет док, вернув мне схемы, вы не сумасшедший, хотя и не желаете учить все это. Я был бы более склонен считать вас сумасшедшим, если бы вы хотели заучить все это. С вас 25$. Так я сам себя проанализировал и сэкономил деньги. Но все же, что-то нужно было предпринять. И я придумал. В 9.10 утра я позвонил в Главное управление в департамент по работе с персоналом.
Мисс Грейвс? Я хотел бы поговорить с мисс Грейвс. Алло? Это была она. Сука. Мне пришлось взять себя в руки, чтобы продолжить разговор.
Мисс Грейвс. Моя фамилия Чинаски. Не знаю, помните ли вы меня? Я представлял вам объяснительную по поводу моих арестов.
Мы помним вас, мистер Чинаски. - Есть какое-нибудь решение по моему вопросу? Еще нет. Мы оповестим вас.
Понимаете, у меня появилась проблема. Слушаю, мистер Чинаски?
В настоящее время я изучаю СОГ1. Я выдержал паузу. Так, и что? спросила она.
Это очень сложное задание. Оно требует колоссальных усилий. И все мои старания могут оказаться бесполезными, если меня попросят покинуть почтовый сервис. А это, как вы понимаете, может произойти в любой момент. Согласитесь, что при таких условиях не совсем честно требовать от меня выполнения этого задания.
Хорошо, мистер Чинаски. Я позвоню в учебный отдел и дам указание освободить вас от занятий до тех пор, пока мы не придем к определенному решению по вашему делу. Спасибо, мисс Грейвс.
Желаю успехов, сказала она и повесила трубку. Приятный выдался денек. После телефонного звонка я почти решился заглянуть в No309, но осторожность взяла верх. Я поднялся к себе, приготовил яичницу с беконом и обмыл удачу литром крепкого пива. 8 Итак, из нашей группы осталось всего шесть или семь человек. Остальные срезались на СОГ1. Как у вас дела со схемой, Чинаски? спрашивали меня. Без проблем, отвечал я.
Отрадно. Ну, для тренировки назовите район Вудберн Эйв. - Вудберн Эйв? Да, Вудберн Эйв.
Послушайте, мне не нравится, что меня отвлекают, когда я работаю. Честно говоря, меня это бесит. Я не люблю одновременно хвататься за несколько дел. На Рождество я снова пригласил Бетти. Она приготовила индюшку, и мы налегли на выпивку. Бетти всегда сходила с ума по огромной рождественской елке. Она непременно должна была быть не меньше 7 футов высотой и полфута в диаметре, увешанная гирляндами, блестящей мишурой и прочим барахлом. В запасе у нас была пара 0,75 виски. Мы пили, ели, занимались любовью и снова пили. Шпилька в подставке ослабла, и елка еле держалась в вертикальном положении. Мне приходилось постоянно поправлять ее. Бетти растянулась на кровати и вскоре отключилась. Я продолжал пить, лежа на полу в одних трусах. Пил, пока не вырубился. Закрыл глаза и улетел. Но что-то заставило меня вернуться. Я открыл глаза в тот момент, когда огромное дерево, сияющее разноцветными гирляндами, медленно склонялось надо мной. Остроконечная звезда мерцала, как разящий кинжал. Я не понял, что происходит. Смахивало на конец света. Я даже не мог пошевелиться. Мохнатые лапы обхватили меня. Я оказался в колючих объятиях, раскаленные лампочки гирлянд обжигали мое тело.
Ой, ой, прости меня. Господи! Помоги! Будь милостив! Христа ради! Я перекатывался с боку на бок, пытаясь выбраться из-под коварного дерева. О-Ё-ЁЙ! Наконец, я выкатился на свободу. Бетти спрыгнула с кровати и подскочила ко мне. Что случилось? Что ты наделал?!
ТЫ ЧТО, НЕ ВИДИШЬ? ЭТО ПОДЛОЕ ДЕРЕВО ЗАДУМАЛО МЕНЯ ПРИКОНЧИТЬ! Что ты мелешь? ДА ТЫ ПОСМОТРИ НА МЕНЯ!
Все мое тело покрывали красные пятна. Ой, бедненький! Я выдернул вилку из розетки, и гирлянды погасли. Дерево умерло.
Ах, моя несчастная елочка! - Что? Несчастная елочка? - Она была такая красивая!
Я подниму ее утром. У меня нет к ней доверия. Я хочу дожить до утра. Бетти не соглашалась. Я чувствовал, что вызревает скандал. Тогда я поднял елку, установил ее гирляндами к стене и прижал креслом. Бетти успокоилась. Если бы эта елочка поджарила ее задницу и титьки, она без разговоров вышвырнула бы ее в окно. "Уж слишком я мягкий", подумалось мне. Спустя несколько дней я зашел навестить Бетти. Она была уже пьяная, в 8.45 утра. Она не умывалась, не одевалась, не причесывалась. Видно, на Рождество все жильцы, которых она обслуживала, дарили ей по бутылке. Чего только здесь не было вино, виски, водка, коньяк. И еще батарея дешевой барматухи. Бутылки загромождали комнату.
Ну, кретины! Не могли придумать что-нибудь получше? Если ты все это вылакаешь, ты помрешь! Бетти только взглянула на меня. Но так, что я все понял. У нее было двое детей, которые никогда не навещали ее и не писали писем. Она
уборщица в дешевом отеле. А когда-то, при первой нашей встрече, на ней было шикарное дорогое платье, на элегантных ножках красовались дорогие туфли. Великолепная фигура, почти совершенная. Безумные глаза. Фонтан веселья. Она сбежала от богатого мужа, развелась с ним, и он погиб в автомобильной катастрофе, пьяный, сгорел в Коннектикуте.
Тебе не удастся обуздать ее, говорили мне все, кто знал ее.
Так оно и вышло. Но что-то я должен был сделать.
Послушай, начал я, будет лучше, если я заберу все это пойло к себе и буду время от времени подкидывать тебе по бутылочке. Клянусь, я не притронусь к ним. Не трогай, сказала Бетти, даже не посмотрев на меня. Ее комната находилась на самом верхнем этаже, и она сидела в кресле у окна и наблюдала за утренним движением на дорогах. Я подошел ближе.
Знаешь, сейчас я никакой. Мне нужно идти. Но я прошу тебя, ради Бога, притормози!
Обязательно, бесцветным голосом ответила она. Я наклонился и поцеловал ее на прощание. Наверное, недели через полторы я снова зашел. На стук никто не отозвался.
Бетти! Бетти! С тобой все в порядке? Я повернул ручку. Дверь была не заперта. Я вошел и увидел развороченную кровать. Огромное кровавое пятно расползлось по простыне.
О, черт! вырвалось у меня. Я осмотрел бутылки, они были пусты. В дверях появилась пожилая француженка владелица отеля. . Она в главной окружной больнице. Ей было очень плохо, и я вызвала скорую, прошлой ночью.
Она одна все это выпила? Был у нее какой-то помощник. Я спустился вниз, сел в машину и поехал в больницу. Я хорошо знал это место. В крошечной палате было три или четыре койки. Какая-то женщина сидела в проходе, жевала яблоко и хохотала со своими двумя посетительницами. Я задернул занавеску вокруг кровати Бетти, сел на стул и склонился к изголовью. Бетти! Бетти!
Я в з я л е е р у к у.
- Б е т т и ! И она открыла глаза. Они снова были прекрасны. Ясная, бездонная голубизна.
Я знала, что это будишь ты, прошептала она. И закрыла глаза. Губы ее потрескались. В уголках рта засохла желтая слюна. Я взял салфетку, смочил ее из графина и обтер ей рот, лицо, руки и шею. Потом я намочил другую салфетку, выжал немного воды ей в рот и освежил губы. Затем я расчесал ей волосы. За занавеской продолжали гоготать.
Бетти, Бетти, Бетти. Ну, прошу тебя, выпей немного воды, всего маленький глоток, не надо много, глоточек. Она не отвечала. Я бился минут десять. Бесполезно. В уголках рта снова скопилась слюна. Я вытер. Наконец я встал и отдернул занавеску. От моего взгляда все три женщины разом заткнулись. Я вышел из палаты и подошел к дежурной сестре. Послушайте, почему вы ничего не делаете с той женщиной из 45-й палаты? Бетти Уильяме. Все, что можем, мы делаем, сэр. Но возле нее никого нет. Мы регулярно делаем обходы. А где доктора? Я не вижу ни одного доктора. Доктор ее уже осмотрел, сэр. Ее нельзя оставлять одну! Мы делаем все, что в наших силах, сэр. СЭР! СЭР! СЭР! ЗАБУДЬТЕ ВЫ ЭТОТ ВАШ "СЭР", ПОНЯТНО? Клянусь, если бы это был президент или сенатор, пусть даже мэр или какой-нибудь богатый сукин сын, здесь бы все кишело докторами, и вы бы все торчали в этой палате и делали все, что положено! Почему вы обрекаете ее на смерть? Что грешного в том, что она бедная?
Я же объясняю вам, сэр, мы делаем все возможное. Я вернусь через два часа. - Вы ее муж?
Да, я был ее гражданским мужем. Может, вы оставите ваше имя и номер телефона? Я назвался и поспешно удалился. 10 Похороны были назначены на 10.30 утра, но и к этому времени на улице уже стояло настоящее пекло. Я был одет в дешевый черный костюм, купленный и подогнанный в спешке. Это был мой первый новый костюм за последние годы. Сын Бетти заехал за мной на своем новеньком "мерседесе". Я вычислил его с помощью маленького лоскутка бумажки с адресом его тестя. Дважды я вызванивал его и, наконец, достал. Но его мать была уже мертва. Она умерла как раз в тот момент, когда он подошел к телефону. Малыш Ларри никогда не заботился об общественной морали. Он преспокойно воровал машины у своих друзей и умел увернуться и от обиженных товарищей, и от суда. Потом его призвали в армию, там он каким-то образом получил образование и после демобилизации нашел хорошо оплачиваемую работу. С тех пор он не навещал свою мать. Где твоя сестра? поинтересовался я. - Понятия не имею.
Отличный автомобиль. Работает почти бесшумно. Ларри улыбнулся. Это ему нравилось. На церемонию нас отправилось трое: сын, любовник и сумасшедшая сестра хозяйки отеля п.о имени Марси. Марси никогда ничего не говорила. Бессмысленная улыбка навсегда застыла на ее губах. Кожа ее была бела, как эмаль. Волосы на голове мертвенно-желтые, поверх нелепая шляпа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18