Джерри и биржевой маклер
Джерри Эллисор, слабоумный соседский мальчишка, собрался подразнить робкого человечка с карикатуры в «Нью-Йоркере», такого типа, который не хочет ни во что встревать, прохожего на другой стороне улицы… вот девочка с отрезанными руками пытается его остановить, а он объезжает ее и катит себе дальше (я имею в виду историю пятнадцатилетней девочки, которой насильник отрезал руки: она выбежала на шоссе, три машины проехали мимо, и только четвертая остановилась и отвезла ее в больницу).
Этому типу вечно не везет. Во время отпуска в Вест-Индии он надеется, что уличные певцы отстанут, если он просто будет их игнорировать.
— Не обращай на них внимания, дорогая.
И вот этот служащий средних лет обедает в закусочной здоровой пищи, он съел зеленый салат и выпил морковного сока. Мальчишка садится к нему за столик, хотя три часа дня и закусочная полупустая. Мужик чувствует жуткую вонь — точно от хорька, только еще резче — глаза у него слезятся, спазмы в желудке. Мальчишка улыбается, скаля кривые желтые зубы.
— От меня всегда так пахнет, ну… перед этим. — Мальчишка протягивает ему карточку, на которой красными буквами напечатано:
"Привет. Я — Джерри. Вот мои инструкции: Когда это начнется, не паникуй. Садись, где бы ты ни был, и спокойно сообщи доброжелательному человеку поблизости, что у тебя будет припадок. Объясни ему следующее:
Когда начнется, вы должны обернуть палец носовым платком, полотенцем или салфеткой и запихнуть мне в рот, чтобы я не прикусил язык. Другой рукой расстегните мне воротник, ремень, развяжите ботинки и откройте ширинку, чтобы ослабить давление на мой пах. Во время моих приступов часто возникают эрекции. Это естественная вещь. (Если я наложу в штаны, вымойте меня горячей водой с мылом и дайте смену белья).
Будьте осторожны: когда я оклемаюсь, я иногда набрасываюсь на людей, а могу и в горло вцепиться, как зверь. Бог вознаградит вас за доброе дело.
Ваш покорный слуга, Джерри Эллисор".
Без долгих раздумий мужик бросает деньги на стол и пытается смыться. Но слишком поздно. С глухим гортанным криком мальчишка бросается ему наперерез, валится на пол и оборачивается вокруг его ног, точно питон. Внезапная вонь мочи и экскрементов — Джерри наложил в штаны. Потрясенный мужик видит у дверей полицейского и умоляет о помощи.
— Что ты делаешь с ребенком, грязный извращенец?!
Дубинка бьет его по башке. Через пять часов, после звонка адвоката вашингтонскому кузену из ЦРУ, его, дрожащего, едва живого, выпускают из тюрьмы.
Во время припадка Джерри иногда выкрикивает пророчества, которые почти всегда сбываются. В Черный Понедельник он ворвался на биржу, глаза горят, волосы дыбом, сорвал с себя одежду и застыл голый перед окаменевшими финансистами, тело багровое и воняет, как сотня хорьков. Упал, катался по полу, скаля жуткие желтые зубы и извергая сперму[Mx1]:
— Продавайте! Продавайте! Продавайте!
Это был худший кризис с 1929 года, — утверждали ошеломленные брокеры и перекупщики.
— В его голосе звенели деньги. Такому веришь.
Слово о Джо-Мертвеце
Доктор Фишер внимательно изучил статью, понятливо ухмыльнулся.
— Двойное убийство… револьвер 32 калибра… поскольку пропали сумочка женщины и бумажник мужчины… ограбление… свидетель сообщил, что видел "очень высокого человека, убегающего с места преступления"…
Свидетель, Урия Грант, прикованный к инвалидному креслу, объяснил, что развлекается, разглядывая город в телескоп. "Я могу читать газету из-за чужого плеча на расстоянии в двадцать кварталов", — похвастался он.
"Я — хорошая ищейка, — добавил он самодовольно. — Заняться мне нечем, вот и смотрю, чем промышляют другие. Чего греха таить, странные вещи я видел".
От него потребовали подробностей. "Ах да, — сказал он, — бежавший преступник… подозреваемый, по крайней мере… или лучше назвать его виновным? Да, так этот потенциально виновный был очень высокого роста. Воротник куртки поднят. Лица я не разглядел, но зато заметил руки: белые, нежные, проворные, молодые. Нет, он не был в пальто, — простая курточка. Любит холодную погоду, видать".
Да, Урия Грант умеет привлечь к себе внимание, — подумал доктор. Конечно… кругом полно молодых парней… даже в самый холод его пациент не носил пальто. Гммм. Может, не тянуть, а сразу позвонить в полицию? А клятва Гиппократа? И ведь доказательств нет. Надо что-то другое придумать.
Он открыл ящик, вынул девятимиллиметровый «Хеклер-Кох» П-7, передернул затвор, дослав патрон. Пристроил пистолет под пиджак к правому бедру.
Наперекор профессии он ненавидел своего пациента, юного Гая Уорта, типичного социопата. Весь мир у него в долгу. Прирожденный уебок, как выражался доктор. Он ненавидел уебков и знал, что только зря тратит на них время. От уебков один геморрой.
На самом деле он был разочарован в профессии психиатра как таковой. Он уже почти решил бросить это дело и найти место судового врача или, может, необременительную практику в американской колонии в Танжере, Афинах, Риме, Бейруте… общая терапия… возможно, какие-нибудь нетрадиционные методы. Может выйти совсем неплохо. Доктор был молодой, изящный, хорошенький и голубее некуда.
Послать подальше работу с пациентами, которых направили другие врачи, послать поездки в Нью-Йорк и практику с рекламными и издательскими шишками с Мэдисон-авеню. Настанет день, когда он скажет: "Знаете что, мистер Гранфилд? Единственная ваша проблема — самопотворство и воспаленное эго. Вы думаете, что наебать МЕНЯ — самая важная вещь во вселенной. Ну, так поверьте мне: это невероятно скучно. К тому же вы — злобный дурак. И меня от вас тошнит".
Так что, решил доктор Фишер, взглянув на часы, сейчас будет его последний психотерапевтический сеанс — с убийцей, сомнений нет, — причем убийцей, намеренным убить его. В блокноте и на скрытом магнитофоне все записано. Ну ладно: чему бывать, того не миновать.
Звонок в дверь. Он открыл. Прохвост тут как тут, невредимый, руки в карманах куртки, мерзкая улыбочка. Пистолета в кармане не видно — скорее всего, заткнул за пояс.
— Привет, Гай. Входи. Я тебя ждал.
Парень вошел. Надменно посмотрел на доктора, и тот ответил ему каменным взглядом.
— Проходи.
Он открыл дверь в приемную. (Секретарша уволилась на прошлой неделе: "Знаете, доктор: по правде сказать, ваша практика — это анекдот. А анекдот не может быть бесконечным").
Парень вошел и повернулся. Он жевал жвачку.
— Садись, Гай.
Парень сел, вытянул ноги.
— Ну и как наше здоровье?
Парень удивился. Доктор никогда так прежде не говорил. Психиатр подался вперед с плотоядной ухмылкой.
— Снилось ли нам что-нибудь интересное?
— Да, по правде сказать, кое-что снилось. Мне снились вы, доктор Фишер.
— Чудно! И что же именно?
— А вот что, — парень стиснул рукоятку пистолета.
Надо дать ему время, чтобы остались отпечатки пальцев, — подумал доктор. Парень вытащил пистолет. Град пуль отбросил его назад на стул, кровь хлынула изо рта. Ошеломленное выражение на его лице, он рухнул со стула, мертвый. Доктор потянулся к телефону…
Пули совпали. Доктор даже стал местным героем — но не для руководства клиники. Перестрелка, как на Диком Западе, в его приемной… убил пациента… немыслимо. Они были счастливы, что он подал в отставку.
Доктор Фишер чувствовал себя превосходно.
зловонный тупик
— Я должен предупредить вас, доктор. Понимаете, они что-то в нем вырастили. Это живое, это…
— Да полно вздор молоть. Где его палатка? Подождите-ка снаружи.
Через несколько секунд доктор выбрался с таким видом, точно его ударили по яйцам.
— Ну что, посмотрели?
Дрожа, он кивнул.
— Что-то между сороконожкой и растением, растет у него во внутренностях, выпуская корни.
— Может, отравить? Вколоть ему чего-нибудь?
— Хреновое дело. Эта штука проникла Джерри в кровеносную систему… бедный парень. Ну, либо так, либо…
Мы понимающе переглянулись. К счастью, у нас оказался ротенон. Доктор наполнил шприц, и мы вошли. Вонь просто сбивала с ног, проникала в глотку, легкие, не давала дышать.
О Боже, теперь видно, как она шевелится у него под кожей. Мы даем ему лошадиную дозу морфия и ларгактила.
Быстрый надрез и рывок плоскогубцами, жуткая красная голова — существо крутилось и извивалось, корни и головы торчали повсюду. Доктор воткнул шприц и надавил на поршень, но игла вырвалась у него из рук, и он отпрянул.
— Бежим отсюда, оно яйцами плюется!
И личинками тоже; Реджи уже потерял всякое сходство с человеком, — головы и корни торчат из каждого дюйма его тела, извергая личинки с прозрачными острыми зубками.
Я задержался только, чтобы выстрелить Реджи в голову. Мы понеслись со всей прытью, но было уже поздно: нас облепили личинки, они забирались все глубже в глаза, нос, во все дыры, проедали путь в….
Но мы выжили. Мы искупались в керосине, который по счастливой случайности оказался под рукой. Как и любой мутант, этот из-за отсутствия иммунитета был необычайно восприимчив к биологическим и химическим веществам, — нюхнул керосина, и нос чист. Палатку и землю вокруг мы спалили дотла. Немыслимо разбивать лагерь в таком месте.
Мы шли, пока усталость и темнота не вынудили нас устроиться на привал. Поужинав тушенкой, Уилсон раскурил трубку.
— Мы, наверное, случайно наткнулись на что-то.
— Хочешь сказать, это чудище вывели в лаборатории?
— Боюсь, что так, старина.
— Тогда нам всем кранты!
— Боюсь, что нет, старичок. Знаешь, почему скачет прыгающий боб? Там внутри прыгучий жучок.
— Что ж ты предлагаешь?
— Надо найти лабораторию и уничтожить ее.
— А чем? Тремя пистолетами и ружьем?
— Вот этот однотомник Шекспира пропитан новейшими взрывчатыми веществами. Намного разрушительней обычной взрывчатки, которая разрывает изнутри.
— А как активировать?
— По-разному. Если взять книгу и смотреть на нее, нужно просто сказать: "Так гасни, гасни же, свечи огарок", или можно активировать телепатическим дистанционным управлением.
— А ты знаешь, где эта лаборатория?
— Конечно. У меня есть приказы и координаты.
— Ну так идем.
На рассвете мы двинулись в путь. Самый конец тупика — вот, что нам нужно.
Три ключа. Высокие стены. Что-то вроде рожицы на пузыре.
Музей. Я оказался в комнате с экспонатами — без дверей. Взглянул направо — там все пусто и залитая солнцем стена в сотне футов. Что-то не так с этой стеной. Это картина. Разрисованная стена. Она на самом деле внутри музея.
Зловонный тупик, смердящий гнилым временем и гнилым светом.
уебки
Старик-домовладелец разбужен громким стуком в дверь.
— Господи, — стонет он, — опять пьяный индеец.
Он накидывает военную куртку и сует тупорылый револьвер "Чартер Армс" — из такого застрелили Леннона — в боковой карман. На секунду прислоняется к стене, чувствуя острую боль в левой руке и плече.
— Убирайся. Я вызову полицию.
— Нескоро приедет и тебе не поможет. Ты совратил мою дочь.
"Сейчас выезжаем, сэр". Дверь вот-вот вылетит. Домовладелец стоит в шести футах от двери, пистолет наготове. Слышны сирены.
Дверь вылетает. Индеец врывается с бейсбольной битой, глаза дикие, как у взбесившейся кобылы. Патрульная машина с визгом тормозит на улице. Домовладелец стреляет индейцу в ногу. Индеец падает и, воя, катается по полу.
Дверь распахивается, врываются разъяренные фараоны, пушки наготове. Увидев человека в армейской куртке, офицер Майк решает, что это и есть преступник. Времени он не теряет. Выпускает три пули. Домовладелец хватается за грудь и падает. Майк оборачивается, мрачно сует револьвер в кобуру.
— Готово.
— Вы ранены, сэр?
Он заботливо кладет руку на спину индейца. Это хорошая реклама. Медленно индеец поворачивается, лицо белое от боли и шока. Они пятятся в ужасе. "Боже", — стонут они в унисон. Марв, старший наряда, одобрительно машет рукой. Сирены скорой помощи вдалеке.
— Я разберусь, ты меня прикрой только.
Они сажают индейца на стул.
— Ты — герой.
— Он был коммунистом.
— Правильно сделал, что пристрелил его, мы за тебя поручимся.
Полицейский сует ему в руку пистолет. Сирены все ближе. Индеец смотрит на пистолет с тупым недоверием. Легавые помогают мне сесть на стул? Дают мне пистолет? Скорая помощь сворачивает за угол в двух кварталах отсюда. Пули прошивают тело индейца. Нет времени на церемонии. Они переворачивают столы, валят книжную полку. Один швыряет стул в окно, когда скорая помощь тормозит.
— Это было круто, босс, по-настоящему круто. Индеец спятил, схватил пушку Майка и пристрелил домовладельца. И бог мне свидетель, он силен, как двадцать мужиков. Я предупредил его, что мы — офицеры полиции, но он направил на меня пистолет, и я вынужден был выстрелить.
— Шеф вас сейчас примет.
— Это ваш отчет?
— Да шеф, наш.
— Воняет, как падаль.
— Что ж там такого, шеф?
— Начнем с того, что невозможно сделать то, что вы тут описали. Направления выстрелов не сходятся.
— Но, шеф…
— Кроме того, домовладелец не умер.
— Не умер? — Немая сцена. — Ну, так это великолепно, — криво ухмыляется он. — Мужик, которому так пальнули в грудь, мог на кусочки разлететься.
— Он был в пуленепробиваемом жилете. У него был сердечный приступ, но сейчас он оклемался и жаждет с вами расправиться: "Мало того, что мне нужно защищаться от пьяных индейцев, так еще и от спятивших копов — гнусных уебков!"
— Да, ебаный в рот, шеф, богом клянусь, я видел пьяного индейца с пушкой так же ясно, как я сейчас вижу вас.
— А что еще ты видел? Райские врата? Ебаного Иисуса Христа, вручающего тебе Золотой Хуй за доблесть? Нет, на это раз, вы, клоуны, доигрались. Вы просто жалкие уебки, оба.
— Ну ладно, шеф. — Марв униженно улыбается, чтобы над ним сжалились. — Конечно, мы уебки, потому и пошли в полицию. Пушка и полицейский жетон какого угодно уебка прикроют.
— Ладно, мужики. Пожалуй, я дам вам шанс спасти свои задницы.
— Мы сделаем все, что угодно, шеф, все, что угодно.
— Опасное дело, парни. Большая наркотическая облава. На этот раз стреляйте сразу и помните: мертвые не врут. Усекли?
— Отлично все поняли, шеф.
— Возьмите все, что нужно, в арсенале.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17