Я пришел к тебе с ними, как с оливковой ветвью, а… — он пожал плечами, — сама знаешь, что получилось дальше: я увидел Лайама Райли там, где мне самому хотелось находиться. Это было ударом ниже пояса. И в довершение всего ты захлопнула дверь перед моим носом.
— Так зачем было приходить? — тихо спросила она.
— Мне переадресовали из «Честертона» кучу писем. Среди них я нашел твою записку.
— Я так давно это писала, — сказала она, отворачиваясь.
— Знаю. Мне надо было поговорить с тобой.
Несколько раз я вот-вот готов был, но, черт, Касси, мне так тяжело бывает извиняться…
— Иными словами, тебе надо было, чтобы я первой обратилась к тебе, прежде чем ты сделаешь шаг!
— Да, — угрюмо ответил он. — Хотя я не мог не прийти в конце концов: я умираю от тоски по тебе.
Они молча смотрели друг на друга.
— И что теперь? — наконец спросила Касси.
— Ты вернулась к своему инспектору? — спросил он так, будто из него эти слова вытащили клещами.
Она глубоко вздохнула.
— Лайам мой друг. Нельзя «вернуться» к тому, с кем ты никогда не был. Но если мне будет приятно угостить его стаканом пива или ужином, когда у него найдется время помочь мне подобрать материал, не сомневайся: я это сделаю. Их взгляды встретились и долго сверлили друг друга. Потом Алек кивнул головой.
— Пожалуй, это справедливо. Думаю, мне удастся смириться с этим.
— Зачем это нужно? — огрызнулась она. — Я просто объясняю тебе, что живу, как хочу. Мне уже не двадцать лет.
— А выглядишь на двадцать в таком наряде. — Его лицо внезапно озарила редкостная, лучезарная улыбка, перед которой ее оборона каждый раз неизбежно рушилась. Он протянул ей руку. — Ну вот, я притащился…
— Притащился? — Касси невольно рассмеялась. — Так-то ты тащишься?
— На большее я не способен, — заверил он и коснулся ее руки. — Мир?
Касси вложила свою руку в его и недоверчиво спросила:
— Ты о чем?
— О перемирии. — Его рука сжала ее пальцы. — Брось ты эти краски, Касси. Пойдем поужинаем вместе.
Она освободила руку.
— Нет, я непременно хочу сегодня же начать красить стены.
— Займись этим завтра, — не сдавался он.
Касси сделала вид, будто обдумывает его слова.
— Ну, хорошо, — ответила она наконец. — Только тебе придется подождать, пока я отмоюсь.
— Постарайся поскорее. — Он слегка подтолкнул ее к лестнице.
— Погоди, надо помыть валик и убрать стремянку…
Алек отобрал у нее валик и указал на дверь:
— Иди. Я сам это сделаю, но не воображай, будто я стану постоянно заниматься такими вещами.
Через полчаса они сидели в машине и ехали в Пеннингтон. Касси уже казалось, что жизнь не такая уж плохая штука.
— А где мы будем ужинать? — спросила она.
— У меня. — Он бросил на нее косой взгляд. — Мне привезли мебель, и я подумал, что тебе будет интересно увидеть, как все получилось.
— С большим удовольствием. Мне придется готовить?
— Нет. Я опустошил местную кулинарию.
— Гениально, — произнесла Касси и неожиданно зевнула.
— Тебе уже скучно? — сухо спросил он.
— Просто я немного устала, — ответила она с важным видом. — Я сегодня много работала. Но обещаю не заснуть за столом.
— Если заснешь, я возьму и отнесу тебя наверх, в постель.
За этим последовало молчание и ни один из них не нарушил его до тех пор, пока Алек не поставил машину под каштанами на площади.
— Я всего-навсего имел в виду, что уложу тебя в комнате для гостей, — очень серьезно сказал он, отпирая красивую входную дверь.
— Разумеется. — Касси прошла мимо него, высоко подняв голову, и вдруг остановилась с возгласом восторга.
В прошлый раз она не обратила внимания на прихожую: тогда еще в ней не было ковра. Теперь здесь было очень уютно: над тумбочкой висело зеркало в золоченой раме, а огромный бронзовый вазон с плакучей смоковницей, гораздо выше Касси, стоял в простенке между полированными дверьми красного дерева, ведущими во врачебные кабинеты первого этажа. Она с удовлетворением заметила, что весь первый этаж был устлан ковром медового оттенка, который она советовала Алеку. В приемной стены цвета молочного шоколада оттенялись тяжелыми шторами из сурового полотна, свисавшими до пола с карнизов красного дерева. Кожаные кресла и уютные диваны стояли вокруг изящного орехового круглого столика; на нем были стопки журналов и засушенные цветы в китайской фарфоровой вазе.
— Отлично, — с восхищением сказала Касси. — Если бы мне пришлось здесь ожидать, чтобы мне сняли швы, я бы нисколько не трусила.
Посмеиваясь, Алек повел ее наверх по изящной лестнице в жилую часть дома.
— Будем надеяться, что и мои пациенты так же отнесутся к этому. Боюсь, что здесь менее шикарно: внизу-то я постарался, чтоб клиентам пыль в глаза пустить.
Касси с первого взгляда полюбила гостиную Алека. Большой потертый персидский ковер с бахромой, в нескольких местах сильно истоптанный, создавал уют в этой загроможденной комнате. Пара вольтеровских кресел с потертой кожей; еще пара, как и диван, с льняной в полоску тканью; низ штор лежал на полу, будто их неточно отмерили; камин загораживала кожаная ширма; на каминной полке стояли фаянсовые пивные кружки и французские часы с эмалью. Там же находились тумбочки с настольными лампами, телевизор, видеомагнитофон и внушительный музыкальный центр.
Касси молча осмотрелась, потом повернулась к Алеку:
— Это во вкусе твоей покойной жены?
Алек отрицательно покачал головой.
— Когда она умерла, я продал квартиру со всем, что в ней находилось. Эти вещи я покупал для дома в Рохемптоне. Кажется, надо что-нибудь сделать с этими шторами, они очень низко висят.
— А мне нравится так. — Касси прошла вслед за Алеком на кухню. Там у окна, выходящего в сад, стоял накрытый на двоих стол. Кухня была оформлена функционально и приятно для глаз: белые стены, сосновые полки и мебель, черно-белый кафельный пол и набор медных кастрюль, подвешенных к полке.
— Как у профессионального повара, — отметила она, но Алек покачал головой.
— Это бутафория. Готовлю я не часто, но пользуюсь французскими чугунками. Ты садись, чувствуй себя как дома, — добавил он и стал доставать блюда из холодильника.
— Спасибо. Приятно иной раз просто посидеть и понаблюдать. — Касси улыбнулась. — К тому же чувствую, что не часто удается видеть Алека Невиля в роли шеф-повара.
Алек положил батон хрустящего хлеба на деревянную доску и протянул Касси нож.
— Я никогда не мог похвастаться своей хозяйственностью. Порежь пока. Но на что-то я все-таки способен. Если уж очень понадобится, могу приготовить что-нибудь простенькое. Хотя не скрою, что больше люблю, когда это делает кто-нибудь другой. — Он улыбнулся и откупорил бутылку вина. — Наверно, надо было накрыть более торжественно: с парадным фарфором и при свечах, в столовой.
— Мне так гораздо больше нравится, — заверила его Касси и позволила ему положить ей ломтик окорока, кусочек пирога с дичью и ложку особого салата. — И кто тебя будет кормить, когда ты сюда переедешь, если ты не любишь сам готовить?
— В течение некоторого времени одна из уборщиц будет готовить ужин два-три раза в неделю. — Он пожал плечами. — В остальное время буду есть в ресторане или выходить из положения таким вот образом. Чем тебя еще соблазнить?
Касси с сожалением покачала головой. Тогда Алек вскочил и протянул ей руку.
— Прежде чем пить кофе, пойдем, покажу тебе верхний этаж. — Он повел ее смотреть три комнаты: сперва свою скупо обставленную спальню. В ней стояла большая двуспальная кровать и темные, строгого фасона шкафы; в спальне для гостей не было ничего, кроме большой латунной кровати; третья комната — Касси не помнила, чтоб в прошлый визит ее видела, — была совершенно пуста.
— Вот эту комнату я должен был бы сейчас красить, — сказал он.
— Здесь будет третья спальня?
— Пока не знаю. — Алек повел Касси вниз, на кухню, где в каком-то сложном приборе варился кофе. — Как тебе нравятся мои оформительские начинания?
— Я бы лучше не придумала! — ответила она и отпила темный и ароматный кофе. — Гмм, замечательно. Хоть ты и неважнецкий повар, но кофе у тебя отменный.
Они посидели еще немного на кухне, такой яркой и приятной, но через некоторое время Алек предложил перейти в гостиную послушать музыку. Касси направилась к уютному полосатому дивану; послушавшись Алека, скинула туфли и, вздыхая от удовольствия, подтянула ноги и откинулась на подушку. Она одобрительно улыбнулась, услышав знакомые звуки сложной и мастерски исполненной фортепьянной музыки Джорджа Ширинга.
— Как хорошо, — сказала она, позевывая. Извини. Уверяю тебя, это совсем не со скуки.
Алек слегка отодвинул ее босые ноги и уселся на другой конец дивана.
— Как специалист, я бы сказал, что это оттого, что ты ложишься за полночь. Эти круги под глазами у тебя не из косметической шкатулки.
Касси посмотрела ему прямо в глаза.
— Алек, я не полуночничала. Это от бессонницы.
Он выдержал ее взгляд.
— Последствия взлома или затруднения с книгой?
— И то и другое. Но не только это. — Она вдруг насупилась и села прямо. — Если хочешь знать, Алек Невиль, это из-за тебя я потеряла сон.
Его лицо стало строже.
— Почему?
— Что значит «почему»? — Она снова опустилась на подушку и отвернулась. — Ты был совершенно невыносим в то утро…
— В то утро, когда я просил тебя выйти за меня замуж, — перебил он ее. Касси вскинула на него возмущенный взгляд.
— Не просил! Ты вообще не упоминал об этом.
Алек погладил ее ногу и пересчитал указательным пальцем покрытые розовым лаком ноготки.
— Мы уже говорили об этом. Предлагаю забыть то утро, и последующий вечер тоже. — Он с нетерпением вскинул голову. — Хватит ерунды, Касси. Неужели ты не понимаешь, что мы созданы друг для друга? Ты виновата в том, что мы целых десять лет жизни провели в разлуке. Теперь тебе не двадцать лет, ты уже взрослая женщина. Должна же ты когда-нибудь устроить свою жизнь.
Если это было предложение — что бы там Алек ни предлагал, — ей казалось, что как-то у него это получалось нескладно.
— Так ведь я уже устроила свою жизнь, — горячилась она. — Я сама зарабатываю, у меня собственный дом…
— Не собираешься же ты провести остаток жизни одна в этом кукольном домике!
— Почему?
— Потому что ты создана для того, чтобы выйти замуж, иметь семью и, если нам с тобой суждено, рожать детей, упрямая ты ослица! — Алек больно сжимал рукой ее щиколотку и не сводил с нее глаз. — Нам хорошо вместе, Касси.
С нашей самой первой встречи. Ты же знаешь.
Ведь ничто не изменилось: стоило мне увидеть тебя по ту сторону моего стола, как я понял, что до сих пор ты единственная в мире женщина, которую я когда-либо желал. — Он пригнулся к ней, придвинул горящие глаза к ее глазам. — Я так долго не приходил к тебе, чтобы посмотреть, смогу ли жить без тебя. Так вот: не могу! Посмотри мне прямо в глаза, попробуй скажи, что и ты не чувствуешь то же.
Касси с вызовом смотрела на него.
— Тебе не претит, — выговорила она наконец, — что тем временем я, как ты выразился, изрядно поупражнялась в сексе?
Его брови слились в черную черту.
— Касси, я был зол. Я не имел права так говорить.
Касси уперлась ладонью в его плечо и попыталась оттолкнуть его.
— Что верно, то верно!
— Забудь, что я сказал это. — Он поймал ее руку и прижал к своей груди, чтобы она почувствовала, как сильно бьется его сердце. — Ну скажи, почему мы должны вечно жить в разлуке? Ради Господа Бога, Касси, давай поженимся! — Вдруг он выронил ее руку и отодвинулся в самый конец дивана. — Или ты не можешь, не любишь?
Она покачала головой.
— Что ты, Алек, не стану притворяться, будто все эти годы я сидела и чахла, но стоило мне тебя увидеть, как я тут же поняла, что ни на минуту не переставала любить тебя. Но выйти замуж — значит отказать себе в таких вещах, к которым я успела привыкнуть.
— Назови, кроме своего коттеджа, хоть что-нибудь, что имело бы значение и чего ты лишилась бы, выйдя замуж за меня, — перебил он.
Она криво усмехнулась.
— Ну хотя бы моей независимости. Ты никогда не давал мне делать то, что я хотела. С тех пор как ты стал зрелым мужчиной, сделалось только хуже.
— Чушь! — с убеждением возразил он. — Неужели я не дам тебе писать? Черт возьми, Касси, я же горжусь твоим талантом.
Она вздохнула.
— Но сейчас я пишу, когда хочу. Я стараюсь придерживаться некоторого распорядка, но это факт: при моем нынешнем образе жизни я могу поработать подольше вечером или весь выходной день, если мне вдруг захочется. Теперь мне не удастся так поступать, так ведь?
Алек пожал плечами.
— А что, разве это трудно? Не такая уж смена образа жизни. Просто тебе придется слегка приспособиться. — Он отвернулся. — А если бы ты была здесь, рядом со мной, я бы мог не беспокоиться о том, угрожает ли тебе что-нибудь там, в твоей глуши.
У Касси загорелись глаза.
— Алек, ты в самом деле беспокоишься обо мне?
— Ну конечно же! — взревел он, притянул ее к себе и стал так целовать, что она поняла: терпение его иссякло. Он поднял голову с торжествующей улыбкой. — Знаешь, для чего та комната осталась совершенно пустой? Чтобы ты смогла сама ее обставить, как захочешь. Там будет твой кабинет.
Ее глаза заискрились лукавством.
— Ну что же ты до сих пор не сказал? — Она поцеловала его, потом слегка отстранилась и потерлась щекой о его щеку. — Я буду так рада, очень рада выйти за тебя замуж! Нет, Алек, пожалуйста, подожди! Дай мне время свыкнуться с этой мыслью!
Он крепко обнял ее.
— Почему ты не в состоянии просто согласиться, Касси Флетчер? Хорошо, дам тебе время: две недели. Хватит?
Глава 10
Как ни уговаривал Алек, Касси слышать не хотела о таком коротком сроке. Она хотела сперва закончить книгу, потом без суматохи подготовиться к венчанию, а уже после венчания играть свадьбу, на которую все близкие и дорогие придут, чтобы пожелать им счастья.
— Ты могла бы по крайней мере пожить у меня до тех пор, — сказал он, с отвращением глядя на ералаш в ее гостиной, когда в тот же вечер привез ее домой.
Касси потащила его на кухню и толкнула на стул.
— Алек, пожалуйста, очень прошу тебя, не сердись, но я бы не хотела этого до свадьбы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20