— Миссис Убхарт? — спросил грубый мужской голос.— Да, это я.— У телефона сержант Донован. У ворот околачивается парень, который говорит, что он ваш друг и что вы наверняка захотите встретиться с ним. Его имя Рио. Ну, что вы решите? Пропускать его или нет?— Конечно, пропустите! И спасибо за звонок.Грегори Пейтен все это время прислушивался к моему телефонному разговору.— Сейчас сюда придет мой друг, — сказала я. — Ну что вы так уставились? У вас никогда не было друзей? Вы не допускаете, что у меня могут быть друзья? В чем дело?— Я знаю, что такое друг, — медленно ответил Пейтен.— Хм... Я понимаю, что у психоаналитиков все не так, как у людей, но не до такой же степени! Вы все усложняете, во всем видите какой-то «второй слой», «третий слой». А между тем за любой условностью и сложностью находится одна или две очень простые вещи. Вы употребляете какие-то навороченные термины и непонятные слова, когда можно сказать: «кретинизм» или «дурость». Ваш Фрейд, я много слышала о нем. Так вот, если хотите знать мое мнение, то он изобрел всю эту чушь, чтобы прикрыть собственные грязные мыслишки.— Про Фрейда вы слышали. А про Юнга? Адлера? — допытывался Пейтен.— Нет, с этими ребятами я не встречалась. Бог миловал. А что? Я нормальная женщина со здоровыми рефлексами. Болела ветрянкой в детстве, но ветрена не больше и не меньше, чем любая другая женщина. Так что сейчас я вас покину, потому что мне надо встретить Джонни.— Какого Джонни?— Своего друга. ДРУГА. Я должна продолжить объяснения или мне позволительно пообщаться с Джонни?Пейтен ничего не ответил.В холле меня заметил коп. Он взглянул на миссис Убхарт, глаза его округлились, а язык вывалился.— Что, онемел? — спросила я вместо приветствия. — Я миссис Убхарт.— Какая леди! — донесся восхищенный выдох.— Мне передали, что сюда направляется мой друг, мистер Рио, — я была терпелива в своих объяснениях с этим болваном, глазки которого ощупывали каждую складочку моего наряда.— Да-да, мне звонили и предупреждали, — выдавил коп. — Могу ли я вам помочь, миссис... э... Убхарт?— Можете. Уберите свои глаза подальше.— Ваша просьба невыполнима. Разве что... я должен ослепнуть, а то и умереть.Я поняла, что напрасно трачу время, и, обогнув остолбеневшего полицейского, вышла на крыльцо.Показалась машина Джонни. Я подбежала. Едва мой компаньон заглушил мотор, как я уже распахнула дверцу.И я, и Джонни были рады встрече. Что ни говори, мы притерлись друг к другу. К тому же несколько пережитых вместе неприятностей сближают людей, тем более, что все неприятности происходили по вине Джонни.— Привет, Мэвис. Отлично выглядишь, — добродушно проворчал мистер Рио. — Где мы можем поговорить?— Пойдем ко мне, в апартаменты. «Супруг» куда-то выскочил...— Изумительный план! Едва муж за порог, как распутная жена тянет в спальню чужого мужика.— Что за глупости! Ты бесповоротно испорчен, совсем, как Фрейд!— Фрейд? Кто это? Член семейства Убхартов?Въедливый Джонни рассмешил меня.— Нет, Фрейд — это тот врач по мозгам, который придумал кучу терминов, так что теперь и шагу нельзя ступить, чтобы твой поступок не был истолкован так или иначе. Многие люди, между прочим, загребают на этом деле большие деньги.— Оставим Фрейда в покое, — Джонни скривился так, будто у него заболели зубы. — Ты не ответила на мой вопрос: где мы можем поговорить?— Ну вот... на природе... здесь, — я осмотрелась. — Можем прогуляться вокруг дома.— Годится, — от нетерпения Джонни пританцовывал на месте. — Итак, делаем вид, что гуляем.Он подхватил меня под локоть и увлек за угол. Джонни тащил девушку так, что она подумала, не установить ли попутно мировой рекорд по бегу.Наконец, мистер Рио перешел на шаг.— Рассказывай. И давай покороче.— Что короче?— Чем вы занимались ночью?— Что-о?!— Я спрашиваю про убийство, дура! В газетах почти ничего нет, одни намеки. Что произошло этой ночью?— Ничего особенного. Задушена домоправительница Эдвина.— Нет, не надо коротко. Расскажи поподробнее.— Поподробнее — это неприлично. Имею я право на небольшие секреты или нет? Ты, конечно, сыщик и привык копаться в чужом белье, но и я ведь...— О! — взвыл Джонни. — Твои личные тайны меня не интересуют! Говори о том, что имеет отношение к убийству.Слегка помучив Джонни, я выложила ему все, что знала и видела. Прогуливаясь, мы подошли к самому краю скалы, на которой приютилось поместье. Внизу голубел залив.Ветер рванул мою юбку кверху так, что я на мгновение почувствовала себя голой.Джонни, увы, не интересовали мои ноги и все остальное. Он уселся на краю обрыва и то же самое предложил сделать мне.— Садись, мы еще не закончили, — сказал он. Я держала юбку обеими руками и пыталась примоститься возле Джонни. Поняв, что его сейчас интересует только мертвое тело Эдвины, а не живое — Мэвис, я забыла о своем наряде и принялась рассказывать... Говорила я долго и подробно, как просил компаньон.Глядя на залив, Джонни кусал губы. Он пытался осмыслить происшедшее.— Карлик, который оказывается говорящей куклой... Рыжеволосая красивая уродка, которая вышла замуж за своего врача... Свечи и цепи, которые звенят... Ну и нагородила ты, Мэвис! — Джонни произнес это злым голосом. — Я ни за что бы не поверил в эту чертовщину, если бы не был уверен...Он тяжело вздохнул.— В чем ты уверен, Джонни?— В том, что всей твоей фантазии не хватило бы, чтобы такое выдумать! Да, я невысокого мнения о твоем воображении, Мэвис. Конечно, ты могла бы сказать, что этот Грегори Пейтен похож на Грегори Пека, но этим бы и ограничилась. А тут такие страсти!..— Значит, ты утверждаешь, что твой компаньон — ограниченный и примитивный человек?— Успокойся! Для дела это даже лучше. Меня интересует, что собирается предпринять этот настырный лейтенант.— Фром? Понятия не имею.— Он и мог тебе ничего не сказать: ты ведь одна из подозреваемых. Жена Убхарта! Точнее, идиотка, выставляющая напоказ свои ноги.— Джонни, если и дальше ты намерен меня оскорблять, то я здесь не задержусь ни на минуту! В конце концов я не виновата, что ветер задирает юбку и ты пялишься на мои прекрасные ноги.— И ты говоришь это так, словно твои ноги не торчат у меня перед глазами каждый день! — Джонни с насмешкой глянул мне в лицо, опустил глаза пониже и присвистнул. — А вот этих черных кружев я давненько не видал.Я попробовала прикрыть грудь одной рукой, а второй рукой удерживала рвущийся на волю подол юбки.— Давай говорить только по делу, — официально предложила я. — Что ты думаешь насчет всей этой ситуации?— О'кей. Начнем разматывать клубок с самого начала. Дональд Убхарт обратился к нам в агентство, будучи в затруднительном положении. Он хотел, чтобы его третья жена провела вместе с ним в поместье отца три дня и осталась живой, иначе он не получит своего огромного наследства. Так?— Правильно.— Значит, убить должны были тебя как третью жену. А убили никчемную экономку, черт ее побери!— Хм... Разделяю твою досаду по поводу того, что я еще жива.— Не обижайся, — сказал Джонни и в очередной раз вздохнул. — Я ведь рассуждаю с позиций логики. Если кто-то намерен помешать Дону Убхарту получить его миллионы, то это должен быть либо Карл, либо Ванда с мужем, либо все трое.— А мистер Лимбо?— Кончай пороть чепуху, — фыркнул Джонни. — Мы вернулись к тому, с чего начали: для убийства жены Убхарта есть мотив, и сразу у троих человек. А для убийства экономки такого мотива нет.— Эдвину могли убить просто... ну, скажем... из неприязни. Эта дамочка мне сразу не понравилась: чопорная, высокомерная, злая. Старая дева, и этим все сказано.— И за это ты могла бы ее убить?— Нет. За это не убивают, увы.— То-то же! — рассердился Джонни. — Разгадка этого убийства находится в подвале. Маски на стенах, звон цепей... Ничего подобного нет в культовых обрядах африканцев. И на сатанинские обряды это не похоже.— А на что похоже?— На декорации спектакля, круто замешанного на мистике. Режиссер-извращенец потакает низменным вкусам таких же ненормальных, как он сам.— Так ты полагаешь, что свечи и цепи — род игры, спектакля, забавы? — я подыскивала подходящие слова. — Но там, внизу, совсем не весело, поверь мне! Там страшно. И если кто-то решил развлекаться подобным образом, его надо лечить!— Врач в вашей милой компании уже имеется, — задумчиво сказал Джонни. — Ладно, помолчи. Я хочу кое над чем поразмышлять. Есть вещи, которые мне совсем не ясны. Например, этот чертов адвокат! Фабиан Дарк с самого начала знал про второе завещание.Джонни замолчал. Лично я не нахожу ничего хорошего в молчании. Наоборот, мне всегда казалось, что истину можно извлечь только из разговоров, когда мысль летает, подобно теннисному мячу, от одного партнера к другому.Но Джонни упорно рассматривал что-то в пространстве своими затуманенными глазами и не обращал на меня никакого внимания.Я встала, потопталась на месте и начала обозревать окрестности. Позади нас возвышался особняк, ярко освещенный солнцем. И вдруг я заметила невдалеке от дома какое-то строение.Если это не коттедж и не конура для собаки, то что же это? Надо узнать.Я еще раз взглянула на задумчивого компаньона и решительно шагнула на дорожку.Строение было загадочным и непонятным: дверь и ни одного окна. Подойдя ближе, я увидела замок на двери. Замок был на цепи. Я пошла вдоль стены и вскоре заметила прикрепленную тяжелыми болтами медную доску:РЭНДОЛФ ИРВИНГ УБХАРТПониже были указаны даты жизни: 1901 — 1954. Была еще одна надпись: «Все преходяще — кроме меня».Неожиданно кто-то кашлянул у меня над ухом. От неожиданности я подпрыгнула так, что чуть не улетела в небо. В моей жизни был только один подобный случай — в казино в Лас-Вегасе. Я собиралась сделать ставку, как вдруг кто-то крикнул над ухом. Не помню, отчего этот парень завопил — от радости или от огорчения, но я столкнула его под стол и саданула каблуком под ребро.Я с трудом усмирила свое сердце, стучащее в ушах, как отбойный молоток. Медленно повернулась. Позади стоял Джонни. Он подошел так тихо, что я решила — это закашлялся покойник.— Мэвис, чего ты так дрожишь? — участливо поинтересовался Джонни. — У тебя нервы не в порядке. Делай по утрам холодные обтирания.— После того, как я побывала в подвале, ты хочешь, чтобы мои нервы не были натянуты, как струны, — огрызнулась я. — Лучше скажи: что это за место? Что за здание?— Мавзолей. Склеп. Усыпальница... Богатый человек может себе такое позволить.— Честно говоря, я слишком буквально поняла слова о том, что Рэндолф Убхарт похоронен здесь. Значит, он покоится не в доме, а в склепе?— В старинных усадьбах бытовала такая традиция, — ответил Джонни. — Ты обратила внимание на этот девиз, или кредо: «Все преходяще — кроме меня»? Что бы это значило?— Безмерное самомнение!— А может, сарказм? Как ты полагаешь, у старика было чувство юмора?— Если и было, то весьма своеобразное. Он любил черный юмор. Этот старик непонятен и страшен. Мне кажется, он здесь, рядом. Скрывается в доме, бродит по ночам...— Ты забыла, что за пять лет он истлел. Ему не до прогулок по дому...— Джонни, дорогой, пойдем отсюда. Если я останусь здесь еще пять минут, то ночью не усну.Джонни прищурился и подмигнул мне:— А может, заглянем в склеп? Ты говорила, что Рэндолф Убхарт потребовал в своем завещании отдать ему последние почести. Вот мы и...— Нет! И к тому же склеп на замке.— Сейчас проверим, — Джонни подошел к двери и подергал за ручку. — Заперто, черт возьми! Хотя...Он наклонился и внимательно осмотрел замок.— Кажется, недавно кто-то здесь ковырялся. Полюбуйся, Мэвис!Я осторожно подошла к двери усыпальницы и глянула на замок. Кто-то смазал его — это было очевидно. Замок и два звена цепи, на которой он висел, блестели от смазки, в то время как остальная часть цепи была покрыта патиной и ржавчиной.— Значит, не у меня одного появилась мысль посетить старика, — удовлетворенно потер руки Джонни. — Но у того, кто был здесь, наверняка имелся ключ!Джонни еще раз все осмотрел и отошел от двери.— Однако как это можно связать с убийством экономки? Не знаю... — он сделал брови домиком. — Мне пора ехать, Мэвис.— Джонни! — я вцепилась в него, как кошка на пожаре в рукав пожарного. — Не оставляй меня здесь одну.— Ты действительно какая-то нервная, — удивился Джонни. — Заболела?— Нет, но... Понимаешь, вчера во время обеда Фабиан Дарк сказал, что Рэндолф Убхарт был нехорошим человеком. То есть он сказал это как-то иначе, но суть та же. Эдвина помогала хозяину справлять в подвале шабаш. Эдвина была его подручной.— Ты уже говорила мне это, но я не вижу здесь ничего такого, за что можно было бы зацепиться.— Однако... — мне стало тяжело говорить, словно Рэндолф Убхарт сдавил мою шею невидимой рукой. — Этот девиз... это кредо: «Все преходяще — кроме меня»... Может, старик намекает на свое бессмертие? Продал душу дьяволу или что-то в этом роде.— Точно, ты больная, — уверенно заключил Джонни.— Допустим, что Фабиан Дарк не солгал и Эдвина обслуживала хозяина, потакала его извращенным прихотям, — я старалась говорить спокойно. — Теперь представь: кто-то — сам хозяин или другой... не знаю, кто, — велел Эдвине сделать в подвале эти... декорации. Эдвина зажгла свечи... Она ждала... Опять же, я не знаю, кого. Рэндолфа Убхарта? Может быть. Ждала его так же, как и пять лет тому назад. Теперь я вижу, что усыпальницу открывали. Ты считаешь, что туда входили. А если... наоборот?— Что-о?— Если из склепа кто-то вышел?Джонни был ошарашен.— Ты намекаешь на то, что кого-то выпустили из склепа? У тебя есть извилины, малышка. Ты сказала нечто важное... Скажи, отчего ты все время так дрожишь? От страха или от голода?— В доме нет экономки, а значит, нет и обеда.— Сочувствую. Сам я поел в Санта-Барбаре, — пробормотал Джонни. — О тебе я как-то не подумал...Мысли его были заняты совсем иным, чем мой пустой желудок. В задумчивости Джонни направился к машине.— Джонни! Ты сказал, что у меня есть мозги. Но что тебя заинтересовало в моих рассуждениях?— То, что ты говорила об играх Рэндолфа с Эдвиной в подвале.— Но я знаю о них только со слов Фабиана Дарка.— Фабиан Дарк! Спасибо, что напомнила о нем. Это важная фигура на нашей шахматной доске.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16