Или - классицизм. Три единства
блюдут. И почему бы и нет? Если между классицизмом и натурализмом
выбирать, я бы и сам классицизм выбрал. И почему отказывать
компьютеру в снобизме? Снобизм тоже форма отчаянья, в конце концов,
классицизм в него запрограммирован. Не с потолка взялся. И говоря о
потолке, Туллий, смотрю я на него и не знаю: я ли на него смотрю -
или он на меня смотрит...
Т у л л и й. Чего ты городишь?
П у б л и й. Весь вопрос в том, на кого ты работаешь. Что я на
него смотрю, это и ежу ясно. Что он на меня... но если да, если он
осуществляет за мной наблюдение - то он мне больше внимания уделяет,
чем я ему. И кто тогда здесь одушевленный объект? Конечно, если ты не
робот, то тогда внимание его распыляется... Нет, пусть сочится... Он
этого еще не видел. Что-то новенькое...
Т у л л и Й. Перевяжи, говорю. Смотреть противно.
П у б л и й. Значит - не робот... Хотя, с другой стороны, я бы
тоже трещины в потолке забздел..! Трещина-то не записана. Только
возможность катастрофы отличает реальность от фикции.
Т у л л и Й. Мелодрама. У всех варваров врожденное чувство
мелодрамы.
П у б л и й (кричит). Должен же я знать место, в котором умру!!!
Т у л л и Й. А-а-а... вон оно что. (Кидает Публию) бинты и вату.)
На, перевяжи. (Отходит к окну: начинает, глядя в окно, говорить, но
потом спохватывается и поворачивается сначала лицом, потом - спиной к
публике. Когда он стоит спиной, он как бы подпирает воображаемую
стену, которой служит рампа.) Люди, Публий... люди делятся на тех,
для которых важно - где, и на тех, для которых важно - когда... Есть
еще, конечно, третья группа. Для которых важно - как. Но это - как
правило - молоденькие, и они не в счет.
П у б л и й. Да кто ты такой!? Откуда ты знаешь, на кого люди
делятся?
Т у л л и й. Только на эти две категории. Сам... э-э-э... процесс
обусловливает их количество. Так сказать, ограничивает выбор. И их
только две.
П у б л и й. Ну да; и я, ясное дело, выбрал неправильно.
Облажался. И то: хрен ли мудрить: раз пожизненно - то где еще? Как не
в этих четырех... тьфу... в этом... как его?..
Т у л л и Й. Пи-Эр-квадрате?
П у б л и й. Во-во. В Пи-Эр-квадрате. В своей кровати. При
всеобщем обозрении. На миру и смерть красна... Это самая большая
порнография и есть - это показывать. Это - и еще роды. Потому что это
всегда не ты. Даже когда свои собственные роды потом смотришь. В
записи. Все равно - не ты.
Т у л л и Й (достает с полки "Свод Законов"). Буква "П"... так
..."Порнография". Всякий неодушевленный предмет, вызывающий
эрекцию..." Вот что говорит по этому поводу Тиберий.
П у б л и й. Да что ты мне этого кретина все время в нос тычешь!?
Тиберий то, Тиберий се. Прямо как христиане со своим как его...
неважно, только тридцать три года ему и было... Что он знал?.. А если
тебе под сорок - тогда как? или под пятьдесят?.. На этом и
погорели... Тиберий... Неодушевленный предмет... Эрекция... Самая
большая эрекция - это когда не ты умираешь...
Т у л л и й. Н-да, будь я последним человеком на земле...
П у б л и й. ...у тебя бы стоял, как эта Башня... С другой
стороны, зачем отказывать ближнему в удовольствии. Пускай записывают.
Или транслируют. Может, последнюю фразу удачно скажу... В конце
концов, Туллий, я против всего этого (делает широкий жест рукой)
Пи-Эр-квадрата не возражаю. Клаустрофобия, конечно, разыгрывается,
как подумаешь, что именно здесь... И сбежать хочется не столько
отсюда как места жизни, как отсюда как места смерти... То есть, я,
Туллий, не против смерти - не пойми ме5ня превратно. И я не _против_
Башни и не _за_ свободу... Свобода, может, и не лучше Башни, кто
знает... я не помню... Но свобода есть вариация на тему смерти. На
тему места, где это случится. Иными словами, на тему гроба... А то
здесь гроб уже - вот он. Неизвестно только - когда. Где - это ясно.
Ясность меня, Туллий, как раз и пугает. Других - неизвестность. А
меня - ясность.
Т у л л и й. Да что плохого в этом помещении... Ну, перебрали,
наверно, малость со скрытыми камерами. Так это только со свободой
сходство усиливает... К тому же, кто знает, может, ты и прав, может,
и вправду нам все это просто показывают. И скорей всего - в записи.
Вполне возможно, что все это суть условность. Будь это реальностью,
не вызывало б столько эмоций.
П у б л и й. Тут я и умру - реальность это или условность...
Т у л л и й. Это и есть недостаток пространства, Публий, это и
есть... Главный, я бы сказал... Что в нем существует место, в котором
нас не станет... Потому, видать, ему столько внимания и уделяют.
П у б л и й. Ну, у Времени тоже такие места есть. Сколько
влезет...
Т у л л и Й (назидательно). У Времени, Публий, есть все, кроме
места. Особенно с тех пор, как числа отменили... А пространство...
любая его точка может стать... Поэтому его так и живописуют. Все эти
пейзажи и ландшафты. Этюды с натуры. Чистое подсознание... Со
Временем этот номер не проходит... Так, разве что портрет там или
натюрморт...
П у б л и й. И тебе все равно - где?
Т у л л и й. Мне все равно - где, и мне все равно - когда.
П у б л и й. Вот они, римские доблести! Стойкость патрициев!
Муции Сцеволы! Руки жареные! Если тебя не интересует ни где, ни
когда - что же тебя интересует? Как?..
Т у л л и Й. Меня интересует - сколько.
П у б л и й. Сколько - чего?
Т у л л и й. Сколько часов бодрствования представляют собой
минимум, необходимый компьютеру для определения моего состояния как
бытия. То есть, что я - жив. И сколько таблеток я должен
единовременно принять, дабы обеспечить этот минимум?
П у б л и й. ???
Т у л л и Й. Не пойми меня превратно. Дело не в том, что мне
надоело с тобой разговаривать. Хотя отчасти да. И не в том, что я не
спал всю ночь. Что тоже правда. Просто действительно хочется
уподобиться Времени. То есть, его ритму. Поскольку я не поэт и не
могу создать новый... Единственное, что я хотел бы попытаться -
сделать свое бытие чуть монотонней. Менее мелодраматичным. Больше на
_зрителя_ рассчитанным... Грубо говоря - спать больше. Восемь часов
сна, шестнадцать бодрствования: эту версию Времени я знаю. Может, это
можно переиграть.
П у б л и й (ошеломленный всем услышанным). То есть как?
Т у л л и Й. Скажем, шестнадцать сна и восемь бодрствования. Или
восемнадцать сна, шесть бодрствования. Чем меньше бодрствования, тем
больше сна - и тем интересней версия Времени. Пространство - оно,
вишь, Публий, всегда одинаковое - горизонтальное. А Время... Я уже
пытался кое-что. Ну, там спать днем, не спать ночью. Или бдеть трое
суток подряд и наоборот. Но, во-первых, в этих условиях (кивает на
окно) дополнительная энергия расходуется на определение дня и ночи.
Да и сутки просто так не измеришь. А во-вторых, - и это беспокоит
меня сильней всего - есть некий минимум бодрствования, после
наблюдения которого компьютер прекращает подачу пищи. И тогда
придется выпрашивать у тебя. Скорей всего, менять на снотворное. Что
испортило бы весь замысел. Не говоря уже о том, что вступили бы в
отношения, не предусмотренные Тиберием при организации Башни и,
скорее всего, неприятные нам самим...
П у б л и й (быстро). Что ты имеешь в виду под "неприятными"?
Т у л л и й. Ну, там меновая торговля, воровство, подозрения,
доносы Претору... ты же жил в Риме... И пока бы я объяснил Претору, в
чем дело, и пока бы он согласился поверить...
П у б л и й. Может, Претора и спросить, сколько таблеток тебе
можно?
Т у л л и Й. Что ты! Что ты! (Шепотом. поднося палец к губам.) Я
же не имею права на снотворное больше. Я же свое выбрал еще в прошлом
месяце... Нет, никто ничего знать не должен... Тайна... В конце
концов, если поэт интересуется Временем профессионально, то я -
любительски. А любитель действует по наитию... Вот ты, например, -
сколько ты на ночь принимаешь?
П у б л и й. Две - две с половиной. Три.
Т у л л и Й. Значит так, - три таблетки - восемь часов сна.
Шестнадцать часов, стало быть, равняется - шести таблеткам. Запомним:
шестнадцать - шести. То есть шесть - шестнадцати. Допустим, нам нужно
семнадцать часов. Чтобы получить семнадцать, надо увеличить дозу с
шести на - сколько? Стоп. Делим шестнадцать на шесть. То есть часы на
таблетки. В итоге получаем... Стоп. Вздор. Делим таблетки на часы.
Шесть на шестнадцать. Получаем, прежде всего, дробь. Публий, ты
следишь за ходом мысли?
П у б л и й. С завистью и с восхищением.
Т у л л и й. Погоди, то ли еще будет. Значит, дробь плюс...
Сбился. В общем даже если четными оперировать, то получается: одна
таблетка равна четырем часам сна. Ничего себе таблеточка! Дает!
Значит, одна четверть таблетки равна часу сна. Значит, если мы хотим
прибавить семнадцать часов, нам надо... нам надо... штук семь с
хвостиком... Так что ли... (Неуверенно.) Нам надо...
П у б л и й. Да на кой тебе Время? Сроку, что ли, не хватает?
Ведь - пожизненно!
Т у л л и Й. В том-то и дело, друг Публий, что пожизненно
переходит в посмертно. И если это так, то и посмертно переходит в
пожизненно... То есть, при жизни существует возможность узнать, как
будет там... И римлянин такой шанс упускать не должен.
П у б л и й. Подглядеть значит?..
Т у л л и Й (почти кричит). Оно же - подглядывает!..
П у б л и й. Подсмотреть? Через дырочку?..
Т у л л и й. В известном смысле. Но - не глядя. С закрытыми
глазами. В горизонтальном положении.
П у б л и й. Когда мы когортой в Галлии стояли...
Т у л л и Й. Публий! умоляю! Ради всего святого...
П у б л и й. .......я одного грека знал. До чего был предпри-
имчивый. Домами торговал. И был у него один дом. Шести или
восьмиэтажный - не помню. Нормальные семьи жили. Муж, жена, ребенок.
Так он что, бестия, придумал? Он им вместо лампочек миниатюрные
телекамеры вкрутил. За три сестерция можно было целый час семейную
жизнь наблюдать. Совокупление то есть. Весь цимес был именно в том,
что сегодня они могли решить не делать этого... И плакали твои
сестерции. А могли и наоборот...
Т у л л и й. Чего ради ты мне это рассказываешь?
П у б л и й. Очереди к нему стояли! Потому что - элемент
вероятности. Это знаешь как распаляет! И особенно, если у них
ребеночек... И они его сначала спать укладывают... Или он среди дела
просыпается... и вякать заводится. Что ты!.. И она, уже на полном
взводе, со станка слезает и в детскую канает... И особенно, если
блондинка... И потом возвращается, а у него эта вещь...
Т у л л и й. Прекрати, я сказал! Публий. Колоссально он зара-
ботал, грек тот. Целую сеть потом открыл. "Аргус" компания
называлась. Не слышал?
Т у л л и й. Нет.
П у б л и й. Значит, своим умом дошел.
Т у л л и Й (пересчитывает таблетки во флаконе). В старые добрые
времена, Публий, таким, как ты, язык выдирали, уши обрезали и глаза
выкалывали. Или кожу живьем сдирали. Или кастрировали... Может, я
только потому и терплю все это, что казнить уже наказанного -
во-первых, камерой, во-вторых, тем, как твои мозги устроены, -
получается тавтология. Театр в театре.
П у б л и й. Или как если тебе в собачье дерьмо ступить...
(Прикладывает ладонь к животу.) Полдник скоро.
Т у л л и Й. Пойду лягу. Все-таки ночь не спал. (Пересчитывает
таблетки.) Спать, спать... Не съедай мою порцию, а?.. Что у нас
сегодня?.. Паштет из голубиной печенки и... форель с яйцами аиста...
Н-да, наконец-то рыба... Яйца, по крайней мере, оставь...
позавтракать... Возьму для верности (высыпает на ладонь) восемь.
(Наливает вина в бокал; глотает снотворное и запивает.)
П у б л и й. Не уходи, постой... Что же я-то делать буду?
Шестнадцать часов подряд!
Т у л л и Й. Семнадцать.
П у б л и й. Тем более! Ты обо мне подумал? Эгоист! Патриций! Все
вы такие! За это вас и не любят... Что я-то делать буду? На меня-то
тебе наплевать, да?
Т у л л и Й. Не ори! Телек посмотришь. Музыка опять же. Прогулка
потом. Книжки... Вон классиков этих почитай... Классика вообще
приятней читать, когда знаешь, как он выглядел...
П у б л и й. Да с кем же я разговаривать буду?! Вслух, что ли. Да
я ж... Семнадцать часов. Один. Да это ж с ума сойти... Да я ж не
выдержу...
Т у л л и й. Да чего там выдерживать, о чем ты толкуешь.
(Зевает.) Наоборот - в покое тебя оставлю... (Зевает.) А когда
проснусь, расскажу, чего видел... про Время... там тоже показывают...
(Зевает.)
П у б л и й. Не зевай!.. (Хватает Туллия за полу тоги.) Постой!
Не ложись еще... Как же так... (хватается за голову) ...один в этом
Пи-Эр-квадрате... как точка, циркулем обведенная... Да что ж ты,
подлец, делаешь... Будто я не человек... Не зевай!!! Ой, у меня
голова сейчас лопнет. Ты что - не понимаешь?!..
Т у л л и Й (широко зевая). Человек, Публий... Человек (зевает
опять), ну что в человеке особенного... (Зевает.) Отвернись.
П у б л и й. Зачем?
Т у л л и Й. Снотворное спрятать. И переодеться.
П у б л и й (отворачивается). Я бы и так не взял... Только не
долго.
Т у л л и Й (зевая). Щас... шас... (прячет таблетки в клетку с
канарейкой) шас, щас. (Возвращается в альков.) Так, где моя (зевая)
тога?.. шерстяная которая...
П у б л и й (оборачивается). Лучше белую возьми.
Т у л л и Й. Просили же тебя отвернуться. Переодеваюсь я...
П у б л и й. Я только так... глазами помацать... Зачем ты эту
берешь? Возьми белую.
Т у л л и Й (зевая, почти голый). Нет, серая лучше... Больше на
Время похоже. Оно же, Публий, (зевает) серого цвета... как небо на
севере... или там волны...( Зеваете широко разворачивает тогу.)
Видишь?.. Так Время и выглядит... или (складывает ее пополам) так...
Или - так... (Складывает по-другому). Серая тряпочка. (Заворачивается
в тогу и ложится.)
Пауза.
П у б л и й. Как же так. Я же не буду знать, сколько времени
прошло.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10