Может быть, даже ПВО. Отходов-то
сколько.
П у б л и й. А где, думаешь, у них кухня? Под или над нами?
Т у л л и й. Под, наверное. Все равно же продуктам, в итоге, вниз
канать, да. А так у них шанс подняться имеется. На мир взглянуть.
П у б л и й (тоскливо). Мир лучше вблизи рассматривать... Чем
ближе, знаешь, тем чувства сильней обостряются.
Т у л л и Й. Только обоняние... Если ты по миру так стосковался,
я могу и не спускать после себя в уборной.
П у б л и й. Острослов. Думаешь, есть какая-то разница? После
тебя то есть? Этих-то (с внезапной надеждой в голосе, тыча пальцем в
два оставшихся бюста), их -то ты - зачем оставил?
Т у л л и Й (качая головой). Нет, не за этим... Просто на развод,
на племя... Большая личная привязанность. С детства Назона любил.
Знаешь, как "Метаморфозы" кончаются?
Вот завершился мой труд, и его ни Юпитера злоба
не уничтожит, ни медь, ни огнь, ни алчная старость.
Всюду меня на земле, где б власть ни раскинулась Рима,
будут народы читать, и на вечные веки во славе
(ежели только певцов предчувствиям верить) - пребуду.
П у б л и й. Да положить я хотел на "Метаморфозы"!..
Т у л л и й (продолжая). Обрати внимание на оговорку эту: про
предчувствия. Да еще - певцов. Вишь, понесло его вроде: "...и на
вечные веки во славе..." Так нет: останавливается, рубит, так
сказать, сук, сидючи на коем, распелся: "ежели только певцов
предчувствиям верить" - и только потом: "пребуду". Завидная все-таки
трезвость.
П у б л и й (с отчаянием). Да какое это имеет отношение?! Ты -
про предчувствия, а они - новую сечку устанавливают! Это и есть
предчувствие!
Т у л л и й. А то отношение, что он прав оказался. Действительно,
"на веки вечные" и действительно "во славе". А почему? Потому что
сомневался. Это "ежели только певцов предчувствиям верить" - от
сомнения. Потому что у него тоже впереди ничего, кроме "вечных
веков", не было. Кроме Времени то есть. Потому что тоже на краю
пространства оказался - когда его, пацана твоего тезка, Октавиан
Август, из Рима попер. Только он на горизонтальном краю был, а мы -
на вертикальном... "Всюду меня на земле, где б власть ни раскинулась
Рима..." Что да, то да: раскинулась. Все-таки тыща почти метров над
уровнем моря. Да еще две тыши лет спустя... А если их еще
перемножить... Этого он, конечно, не предполагал - что его в
разреженном воздухе читать будут.
П у б л и й. Что значит быть классиком!
Т у л л и й. Осел ты, Публий; осел, а не варвар. Верней - варвар
и его осел. ...Как сказано - у поэта. Про другого поэта... Классик
классиком становится, Публий, из-за времени. Ни того, которое после
его смерти проходит, а того, которое для него и при жизни и потом -
одно. И одно оно для него, заметь, уже при жизни. Потому что поэт -
он всегда дело со Временем имеет. Молодой или старый - все равно.
Даже когда про пространство сочиняет. Потому что песня - она что?
Она - реорганизованное Время... Любая. Даже птичкина. Потому что
звук - или там нота - он секунду занимает, и другой звук секунду
занимает. Звуки, они, допустим, разные, а секунды - они всегда те же.
Но из-за звуков, Публий, - из-за звуков и секунды становятся разными.
Спроси канарейку свою - ты же с ней разговариваешь. Думаешь, она о
чем поет? о Времени. И когда не поет - тоже о Времени.
П у б л и й. Я думал - просто жрать хочется. Когда поет -
надеется. Не поет - бросила.
Т у л л и Й. Кстати, я тут ей проса достал. Два кг. Больше денег
не было. Публий. Знаю. На виа деи Фунари купил.
Т у л л и Й. Ага, в "Сельве". Откуда ты знаешь?
П у б л и й. Претор сказал... Это где та стела, на которой
"Мементо Мори" написано?
Т у л л и и. Ага. Я там гетеру одну когда-то знал. Совершенная
прелесть была. Брюнетка, глаза - как шмели мохнатые. Своих павлинов
держала. Грамоте знала; с богдыханом китайским была знакома...
Откупщик ее, за которого она потом своим чередом замуж вышла, эту
"Сельву" и открыл - птичьим кормом чтоб торговала, при деле была.
Скотина он был порядочная, с мечом за мной по всему Форуму гонялся...
П у б л и й. Звучит элегически.
Т у л л и Й. Это от избытка глаголов прошедшего времени.
Пауза.
Пофехтуем?
П у б л и й. С утра пораньше? Как сказала девушка легионеру.
Т у л л и Й. Именно. Размяться. Кровь разогнать... Взвешивался
сегодня?
П у б л и й. Нет еще. Но вчера - да. Та же самая история -
полнею. Почему это, интересно, прибавить гораздо проще, чем потерять?
Теоретически должно быть одинаково просто. Либо одинаково сложно.
(Встает и подходит к пульту.) Мечи или кинжалы?
Т у л л и Й. Мечи. А то у тебя изо рта...
П у б л и й. У меня только пахнет. У тебя вываливается...
Парфянские или греческие?
Т у л л и Й. Греческие.
П у б л и й (нажимая на кнопку пульта, где появляется текст
заказа). Что все-таки природа хочет сказать этим? Что увеличиваться в
объеме - естественней, чем уменьшаться?
Появляются мечи, Публий и Туллий разбирают их, продолжая
беседовать.
И - до каких пределов? То есть, с одной стороны, когда
развиваешься - из мальчика в мужа - то увеличиваешься. На протяжении
лет примерно двадцати-тридцати. И - возникает инерция. Но почему
именно живот? Оттого что вперед двигаешься, что ли?.. С другой
стороны - куда двигаешься-то? Известно, куда. Где он вообще не
понадобится. Ни его отсутствие. На том-то свете...
Т у л л и й (примеряясь к мечу). Может, чем больше объем, тем
подольше на этом задержишься. Гнить, по крайней мере, дольше будешь.
Распад, Публий, тоже форма присутствия.
П у б л и й. Да - если не кремируют. От претора, конечно,
зависит. ...Начали! До первой крови.
Т у л л и Й. До первой крови.
Фехтуют.
П у б л и й. Но если увеличиваться (выпад) естественно, то
уменьшаться (отскок) - искусственно.
Т у л л и й. А что плохого в искусственном? (Выпад.) Все
искусственное естественно. (Еще выпад.) Точней, искусственное
начинается там, где естественное (отскок) кончается.
П у б л и й. А где кончается (выпад) искусственное?
Т у л л и Й. Весь ужас в том, Публий (контрвыпад), что
искусственное нигде не кончается. Естественное естественно и
кончается. (Теснит Публия к его алькову.) То есть становится
искусственным. А искусственное не кончается (выпад) нигде (еще
выпад), никогда (еще выпад), ни под каким видом. (Публий падает в
альков.) Потому что за ним ничего не следует. И, как сказано у поэта,
это хуже, чем детям
сделанное бобо.
Потому что за этим
не следует ничего.

П у б л и й. У какого поэта?
Т у л л и Й. У восточного.
П у б л и й. Может, искусственное, если долго продолжает быть
искусственным, в конце концов становится естестенным. Яичко-то
становится курочкой. А ведь, глядя со гороны, ни за что не скажешь.
Изнутри - тоже вряд ли. Потому что искусственным выглядит... Мне
всегда казаось, Туллий, на яичко глядя, - особенно утром, когда
разбиваешь, чтоб глазунью сделать, - что существовала некогда
цивилизация, наладившая выпуск консервов органическим способом.
Т у л л и Й. В этом смысле мы все - консервы. Чья-то удушая
яичница. Если, конечно, не кремируют... Меч возьми.
П у б л и й (нехотя выбирается из алькова). Отяжелел я. Вот в
Ливии, помню... (Внезапно в сердцах.) Да на кой ляд эту форму
поддерживать! Худеть! Особенно - если чья-то будушая яичница... Либо
если кремируют... Да и тебе же учше: чем я толще, тем больше
пространства занимаю. Тем больше тебе времени этого твоего
остается... Ведь всем ее равно, с тебя начиная, есть ли Публий
Марцелл, нет ли го. И если даже есть, какое кому дело, как он
выглядит. Кого это интересует? Богов? Природу? Цезаря? Кого?.. Богам
вообще на все положить. Цезарю - тоже. В этом мысле он - точно
помазанник ихний. Природе?.. Безразичны ли природе очертания дерева?
Т у л л и Й. Похоже на тему для диспута.
П у б л и й. Я думаю, природе на силуэт дерева накласть! Хотя оно
его четыре раза в году меняет. Но в этом-то безразличие и
сказывается. Пресыщенность. Листики обдирает... А у него, может,
только и есть что листики. Оно, может, всю дорогу только тем и занято
было, что их пересчитывало. Денежку свою зелененькую золотую ... И -
раз...
Т у л л и Й. Ну, распустил сопли. Меч, говорю, возьми... И
вообще - вечнозеленые тоже есть. Лавр, допустим. Хвоя. И так далее.
П у б л и й. Меч я, допустим, могу взять. Дальше что? Скрестим мы
их. Разойдемся. Выпад, контрвыпад, дистанция... Дальше что? Устанем.
Дальше что? Ты выиграешь - проиграю. Или наоборот. Какая разница? Кто
этот пое- инок увидит? Даже если я тебя убью - или наоборот. Хотя мы
договорились. До первой крови. Но - кто это увидит? Кто это добро
смотреть станет? Тем более в прямой трансляции. Даже претор не будет.
Претор это в записи посмотрит и, если смертоубийства нет, еще,
неровен час, запись сотрет. В конце рабочего дня. Не потому, что
пленки жалко или бобины тоже смазывать надо: потому что сюжета нет.
Т у л л и й. Нет. Они пишут все без разбору. Стирать им декретом
запрещено. Мало ли - можно почерк преступника установить. Даже если
преступление и не совершено. Все равно - почерк. Возможного
преступника. Чтоб раскрыть возможное преступление. Что есть формула
реальности... Так что сюжет есть, Публий. Сюжет всегда возникает
независимо от автора. Больше того - независимо от действующих лиц. От
актера. От публики. Потому что подлинная аудитория - не они. Не
партер и галерка. Они тоже действующие лица. Верней, бездействующие.
У нас один зритель - Время. Так что - пофехтуем.
П у б л и й (нехотя беря меч). Ну, от этого зрителя аплодисментов
хрен дождешься. Даже если выиграешь. Тем более если проиграешь.
Гарде.
Фехтуют.
Т у л л и й. Потому что выигрыш (выпад) - мелодрама и проигрыш
(снова выпад) - мелодрама. (Отступая под натиском Публия.) Побег -
мелодрама, самоубийство - тоже. Время, Публий, большой стилист...
(Наступает.)
П у б л и й. Что же (защищаясь) не мелодрама?
Т у л л и й. А вот (выпад) - фехтование. (Отступает назад.) Вот
это движение - взад-вперед по сцене. Наподобие маятника. Все, что
тона не повышает... Это и есть искусство... Все, что не жизни
подражает, а тик-так делает... Все, что монотонно... и петухом не
кричит... Чем монотонней, тем больше на правду похоже.
П у б л и й (бросая меч). Туше; но так можно махаться до
светопреставления.
Т у л л и й (продолжая еще некоторое время проделывать соответ-
ствующие движения мечом). И во время оного. И после. И
после-после-после-после... До первой крови. До второй.
До-последней-капли-крови... Вот - почему - люди - воюют... Уфф... Мы
ж договаривались: до первой...
П у б л и й. Ты мне колено задел.
Т у л л и й. Ох, прости. Не заметил. Надеюсь, несерьезно.
П у б л и й. Пустяки. Царапина. Как сказал лев гладиатору...
Т у л л и Й. Вата и йод в аптечке. Перевяжи... Пойду душ приму,
потный весь.
П у б л и й (задумчиво). Не-е, пусть сочится. По крайней мере,
доказывает, что - еще не статуя. Не из мрамора. Что - не классик.
Поскольку есть колено. Вполне - в своем роде - классическое. Не хуже,
чем у "Бдения Алкивиада". Хотя видел только копию. Или - "Дискобола".
Тоже копия. И там не колено главное... Все равно - классическое.
Таким коленом наместники местных царьков давят. На мокром полу
мраморной купальни. На своей загородной вилле. Вечер лилового
цвета... Светильники в нишах трепещут, масло плавится. Пальмы кронами
перешептываются, как ожившие иероглифы. И царек, сучара, на мокром
полу извивается, воздух ртом ловит. Не-е, хорошее колено. Римское.
Что бы там Туллий ни наговаривал на пленку... Пусть сочится... пусть.
И даже еще расковыряю. (Берет меч и, морщась, надрезает кожу; после
этого выдавливает пальцами из надреза кровь. За этим занятием -
надрезыванием и выдавливанием - и застает его выходящий из душа
Туллий. Некоторое время он наблюдает за Публием, потом делает шаг к
нему.)
Т у л л и Й. Ты что?! Совсем охренел!? Прекрати сию же минуту!
Варвар, мать твою! Дикарь! Где вата?
П у б л и й (поднимая глаза, в которых слезы). С легким паром,
Туллий.
Т у л л и й. Идиот недоделанный! (Кидается к аптечке, достает йод
и вату и бросается назад.) Вспомнил свои азиатские штучки. Сколько
волка ни корми... (Наклоняется к Публию), чтоб перевязать колено.)
Люди на Канопус высаживаются, а тут...
П у б л и й (отмахивается). Оставь меня в покое! Не трогай.
Т у л л и Й. Ну да. Сейчас мы впадем в транс. Начнем раска-
чиваться. Знак себе на лбу нарисуем. И споем что-нибудь лишенное
текста. Так, да? (Снова наклоняется к Публию).) Дай ногу, не дури!
П у б л и й. Отойди, говорю. (Делает угрожающий жест мечом.)
Оставь меня в покое. Не трогай. Пусть сочится...
Т у л л и й. Да прекрати ты этот...
П у б л и й. Пускай сочится. Она, может, единственное дока-
зательство, у меня оставшееся, что я действительно жив. А ты ее
остановить хочешь. На кого ты работаешь?
Т у л л и й. Ты... по-моему... сошел с ума.
П у б л и й. Телекамеры эти вокруг. Всех подозревать начинаешь.
Почем я знаю, что ты не робот. С камерой встроенной. Вживленной
органически. Может, даже помимо твоей воли. Еще при Тиберии
эксперименты начали. Я читал. На зайчиках. Тем более - вернулся.
Тогда и вживили... Пускай сочится. По крайней мере, хоть буду знать,
что сам - не робот. А то сомневаться начал... может, все - все - тебя
включая - на пленку записано. И мне показывают. Стереоскопически.
Включая запахи. Как сад и лебеди. Или берег моря. Потому и декорация
одна и та же: бюджет ограниченный.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10