Что касается меня Ц я сгораю от любопытства и посвящу всю св
ою энергию выяснению этой загадки. Когда моя мать вышла замуж за мистера
Фэрли-старшего и приехала в Лиммеридж, она открыла в здешней деревне сел
ьскую школу. Эта школа существует и поныне. Но старые учителя или умерли, и
ли уехали. С этой стороны нам никто не поможет. Единственное, что мне прихо
дит в голову...
На этом наш разговор был прерван появлением слуги, который объявил, что м
истер Фэрли будет рад видеть меня после завтрака.
Ц Подождите в холле, Ц ответила ему за меня мисс Голкомб своим ясным и р
ешительным голосом. Ц Мистер Хартрайт сейчас придет... Я как раз хотела с
казать, Ц продолжала она, Ц что у нас с сестрой осталось много писем наш
ей покойной матери. Не имея другой возможности получить нужные нам сведе
ния, я займусь перепиской моей матери с мистером Фэрли. Он любил жить в Лон
доне и часто отлучался из дому. Моя мать привыкла подробно рассказывать
ему в письмах обо всем, что делается в Лиммеридже. Она часто писала ему о ш
коле, которой уделяла много времени. Думаю, что, прежде чем мы с вами снова
увидимся, я кое-что разузнаю... Второй завтрак в два часа, мистер Хартрайт. Я
буду иметь честь представить вас своей сестре, и мы вместе поедем катать
ся: покажем вам наши любимые места. Итак, до двух. Прощайте.
Она кивнула с очаровательной грацией и подкупающим дружелюбием, которы
м дышало все, что она делала и говорила, и исчезла за дверью в глубине комн
аты. Я вышел в холл и, следуя за слугой, направился к мистеру Фэрли, готовяс
ь к встрече с ним.


VII

Мой провожатый провел меня наверх, в коридор, по которому мы пришли снова
к моей спальне. Войдя в нее, он открыл дверь в другую комнату и попросил ме
ня заглянуть туда.
Ц Мне приказано показать вам вашу гостиную, Ц сказал он, Ц и спросить, п
о вкусу ли вам ее убранство и освещение.
Я был бы чересчур привередлив, если бы эта прелестная комната не понрави
лась мне. Из большого окна открывался тот же радостный вид, которым я любо
вался утром из спальни. Мебель была дорогая и красивая. На столе посреди к
омнаты лежали книги в веселых переплетах, стояли прелестные цветы и изящ
ный письменный прибор. Второй стол, у окна, был завален необходимыми прин
адлежностями для рисования и окантовки акварелей мистера Фэрли. К столу
был приделан маленький мольберт, который я мог складывать или расставля
ть по усмотрению. Стены были обтянуты пестрым кретоном, пол устлан плете
ными итальянскими циновками. Это была самая нарядная и уютная гостиная,
которую я когда-либо видел, и я откровенно высказал свое восхищение.
Но слуга был слишком хорошо вышколен, чтобы в ответ на мои восторженные в
осклицания обнаружить малейшие признаки удовлетворения. С ледяной сде
ржанностью он поклонился и молча распахнул передо мной двери.
Мы снова вышли в коридор, завернули за угол, спустились на несколько ступ
енек, прошли небольшой холл и остановились перед обитой войлоком дверью
. Слуга открыл ее, затем вторую, бесшумно распахнул две тяжелые портьеры и
з бледно-зеленого шелка, тихо проговорил: «Мистер Хартрайт» и оставил ме
ня одного.
Я очутился в огромной роскошной комнате с прекрасным лепным потолком. На
полу лежал такой пушистый, мягкий ковер, что мои ноги утонули в нем. Вдоль
одной из стен тянулся книжный шкаф из какого-то редчайшего дерева, с инкр
устациями. Он был невысок, и на нем были симметрично расставлены мраморн
ые бюсты. У противоположной стены стояли две старинные горки, вверху, меж
ду ними, висела картина под стеклом Ц «Мадонна с младенцем»; на позолоче
нной табличке, прикрепленной к раме, было выгравировано имя Рафаэля. Спр
ава и слева от меня стояли шифоньеры и небольшие столики мозаичной работ
ы, отделанные бронзой, переполненные дрезденским фарфором, изделиями из
слоновой кости, дорогими вазами и всевозможными редкостными безделушк
ами. Все это сверкало серебром, золотом и драгоценными камнями. В глубине
комнаты на окнах были занавеси из того же бледно-зеленого шелка, что и на
дверях. Поэтому свет в комнате был очаровательно мягкий, рассеянный, нея
сный, он упоительно подчеркивал глубокую тишину и атмосферу полного уед
инения, царившую здесь, и окружал непроницаемым покоем хозяина дома, уст
ало сидевшего в огромном мягком кресле. К одной ручке кресла был придела
н маленький столик, к другой Ц подставка для книг.
Если по наружности человека, перешагнувшего за сорок и тщательно соверш
ившего туалет, можно судить о его возрасте (в чем я сильно сомневаюсь), то м
истеру Фэрли на вид было за пятьдесят. У него было выбритое, тонкое, устало
е лицо, бледное до прозрачности, но без единой морщинки; крупный нос с горб
инкой, большие бесцветные серые глаза навыкате, с покрасневшими веками,
волосы редкие, мягкие, того рыжеватого оттенка, в котором так долго незам
етна седина. На нем был черный сюртук из какой-то мягкой материи, жилет и п
анталоны сияли безукоризненной белизной. Он был в светлых чулках, и его м
аленькие, как у женщины, ножки были обуты в туфельки из лаковой кожи под бр
онзу. Два перстня такой баснословной ценности, что даже мой неискушенный
взгляд понял это, украшали его тонкие, изнеженные пальцы. Весь он выгляде
л чересчур хрупким, капризным, томно-нервическим и сверхутонченным, что
неприятно и неестественно в мужчине, да и в женщине было бы отнюдь не прив
лекательно. Утренняя встреча с мисс Голкомб заранее расположила меня ко
всем обитателям дома, но при виде мистера Фэрли мои симпатии мгновенно и
спарились.
Подойдя поближе, я увидел, что он не бездельничает, как мне показалось, а ч
ем-то занят. Подле него на большом столе среди других редких и красивых ве
щей находился маленький шкафчик черного дерева, отделанный серебром. В е
го ящичках, обитых темно-красным бархатом, лежали древние монеты разной
величины и формы. Один из этих ящичков с монетами стоял на приделанном к е
го креслу столике, тут же лежали замшевые полировальные подушечки, кисто
чки и пузырек с жидкостью. Все они ожидали своей очереди, чтобы чистить и п
олировать древние монеты. В хрупких пальцах он небрежно вертел нечто пох
ожее, с моей точки зрения профана, на грязную оловянную медаль с рваными к
раями. Я остановился на почтительном расстоянии от его кресла и отвесил
поклон.
Ц Счастлив, что вы в Лиммеридже, мистер Хартрайт, Ц сказал он капризным,
каркающим голосом, в вялую безжизненность которого иногда неприятно вр
ывались высокие, почти визгливые нотки. Ц Сядьте, прошу вас. Только, пожа
луйста, не двигайте ваше кресло. Мои бедные нервы в таком состоянии, что вс
якое постороннее движение Ц источник неописуемых страданий для меня. В
ы видели вашу студию? Ну, как?
Ц Я только что видел, мистер Фэрли, и уверяю вас...
Его умоляющий жест прервал меня на полуслове. Я удивленно осекся. Каприз
ный голос соблаговолил прокаркать:
Ц Прошу простить меня, но, ради бога, не могли бы вы постараться говорить
потише? Мои бедные нервы в таком состоянии, что я невыносимо страдаю от ка
ждого звука. Не посетуйте на бедного инвалида. Мне приходится говорить т
о же самое каждому посетителю. Да. Итак, вам в самом деле нравится ваша ком
ната?
Ц Я не представляю себе ничего более уютного и удобного, Ц отвечал я, по
нижая голос и начиная понимать, что нервы мистера Фэрли и его капризы Ц э
то одно и то же.
Ц Я так рад! Вы можете быть уверены, мистер Хартрайт, что в этом доме худож
ники пользуются должным уважением. Здесь вам не придется сталкиваться с
обычным варварским отношением англичан к служителям искусства. В юност
и я столько лет провел за границей, что сбросил с себя покров предрассудк
ов. Мне хотелось бы сказать то же самое о моих соседях-аристократах Ц отв
ратительное слово, но, полагаю, мне придется употребить его, Ц об аристок
ратах, живущих по соседству. В вопросах искусства это неисправимые варва
ры, мистер Хартрайт. Они вытаращили бы глаза при виде Карла Пятого [К
арл V Ц испанский король, а затем и император «Священной Германской импе
рии», в состав которой входили почти все европейские государства XVI века.
Современник великого венецианского художника Тициана.] , подающего
кисти Тициану. Не откажите поставить этот поднос с монетами вон в тот шка
фчик и подайте мне другой. Мои бедные нервы в таком состоянии, что любое ус
илие причиняет мне неслыханные страдания... Да. Благодарю вас.
Как иллюстрация к теории равенства, только что им провозглашенной, хладн
окровное приказание мистера Фэрли очень позабавило меня. Я поставил под
нос в шкаф и почтительно подал ему другой. Он начал перебирать монеты, чис
тить их маленькими замшевыми подушечками, возиться с ними и томно любова
ться на них, продолжая в то же время разговаривать со мной.
Ц Тысяча благодарностей и тысяча извинений. Вы любите древние монеты?.. Д
а? Я счастлив, что наши вкусы совпадают еще в одном, помимо вопросов искусс
тва. Кстати, коснемся житейского: вы довольны вашими условиями?
Ц Вполне, мистер Фэрли.
Ц Я так рад. Что еще? Да, вспомнил. Относительно моих забот о вашем благопо
лучии, которые вы благосклонно согласились принять за то, что предоставл
яете мне право пользоваться вашими достижениями в области искусства. Мо
й камердинер зайдет к вам в конце недели, чтобы узнать, нет ли каких приказ
аний. И Ц что еще? Странно, не правда ли? Мне надо было еще многое сказать, н
о я, кажется, все забыл. Не дернете ли вы шнурок? В том углу... Да. Благодарю.
Я позвонил, и слуга с прилизанными волосами, которого я видел впервые, нес
лышно появился в комнате, подобострастно улыбаясь, Ц лакей с головы до п
ят.
Ц Луи, Ц сказал мистер Фэрли, полируя свои ногти одной из замшевых поду
шечек, предназначенных для чистки монет, Ц сегодня утром я кое-что запис
ал на моих табличках. Найдите их. Тысяча извинений, мистер Хартрайт. Боюсь
, что я вам наскучил. Ц Он устало закрыл глаза, прежде чем я смог что-либо о
тветить.
Он и вправду наскучил мне, и я молча смотрел на мадонну Рафаэля.
Лакей вышел из комнаты и вернулся с книжечкой в переплете из слоновой ко
сти. Мистер Фэрли с легким вздохом очнулся, взял книжечку и мановением па
льца велел лакею ждать дальнейших приказаний.
Ц Да. Именно так! Ц сказал мистер Фэрли, посоветовавшись с табличками.
Ц Луи, подайте эту папку. Ц Он указал на папки, лежащие на полке у одного и
з окон. Ц Нет, не ту. Не с зеленым корешком! В ней гравюры Рембрандта, мисте
р Хартрайт. Вы любите гравюры?.. Рад, что у нас одинаковые вкусы... Папку с кра
сным корешком, Луи. Не уроните ее!.. Вы не можете вообразить, какие муки я пре
терпел бы, мистер Хартрайт, если бы Луи уронил эту папку! Она не упадет со с
тула? Вы считаете, что она не упадет? Да? Я счастлив. Сделайте одолжение, пос
мотрите эти рисунки, если вы в самом деле считаете, что они в безопасности
... Луи, уходите. Вы осел! Вы же видите, что я держу таблички! Долго ли я должен
их еще держать? Почему вы не берете их у меня из рук?.. Тысячу извинений, мист
ер Хартрайт. Слуги Ц такие ослы, не правда ли?.. Как вам нравятся эти рисунк
и? Они прибыли в ужасном состоянии Ц мне показалось, что от них пахнет рук
ами этих лавочников, торговцев картинами... Можете ли вы ими заняться?
Хотя нервы мои были недостаточно чувствительны, чтобы уловить запах рук
каких-то плебеев, вкус мой был достаточно развит: я увидел перед собой пре
краснейшие рисунки и акварели; по большей части это были великолепные об
разцы английской школы, и они, конечно, заслуживали более внимательного
отношения со стороны их бывших хозяев.
Ц Их следует привести в порядок. По-моему, они очень ценны... Ц начал я.
Ц Простите, Ц перебил мистер Фэрли. Ц Вы не возражаете, если я закрою гл
аза, пока вы будете говорить? Даже этот свет ярок для меня. Да?
Ц Я хотел сказать, что рисунки заслуживают...
Мистер Фэрли вдруг открыл глаза и закатил их под лоб в невыразимой муке.

Ц Умоляю простить меня, мистер Хартрайт, Ц слабо прокаркал он, Ц но мне
послышались голоса каких-то ужасных детей в саду Ц в моем саду! Под окнам
и...
Ц Я ничего не слышу, мистер Фэрли.
Ц Сделайте одолжение Ц вы так снисходительны к моим бедным нервам, мис
тер Хартрайт, Ц сделайте одолжение, приподымите Ц чуть-чуть! Ц уголок
этой занавески... Только, ради бога, чтобы солнце не упало на меня... Выглянит
е в сад...
Я исполнил его просьбу. Сад был окружен глухой стеной. В нем не было ни еди
ной души. Я оповестил об этом радостном факте мистера Фэрли.
Ц Тысяча благодарностей. Моя фантазия, вероятно. В доме, хвала создателю
, нет никаких детей, но слуги (эти люди рождаются без нервов!) иногда поощря
ют деревенских. Дети Ц какое отродье! О боже, какое отродье! Признаться ли
вам, мистер Хартрайт, я так хотел бы усовершенствовать их конструкцию! Пр
ирода создала их, как специальные механизмы для издавания криков, но наш
очаровательный Рафаэль представлял их себе в тысячу раз привлекательн
ее, не так ли?
Он указал на картину, в верхнем углу которой были изображены традиционны
е головки херувимов итальянской школы, Ц курчавые облака служили им уд
обной опорой для подбородков.
Ц Вот идеал! Ц сказал мистер Фэрли, осклабившись на херувимов. Ц Такие
милые розовые личики! Такие милые нежные крылышки Ц и ничего больше! Ни г
рязных ног для беготни, ни крикливых глоток для воплей. Какое бесконечно
е превосходство мечты над реальностью!.. Я опять закрою глаза, если позвол
ите. Так вы вправду займетесь рисунками? Я так рад! О чем мы хотели еще пого
ворить? Я забыл. Не позвоните ли вы Луи?
К этому времени я так же страстно желал закончить наше свидание, как, по-в
идимому, и мистер Фэрли. Я решил обойтись без помощи лакея.
Ц Единственное, о чем я хотел спросить вас, мистер Фэрли, Ц сказал я, Ц к
асается моих уроков с молодыми леди.
Ц Вот именно, Ц сказал мистер Фэрли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14