Боб раскрыл рот, собираясь что-то сказать, но я его остановил. Перебивать командира на полуслове может только сам командир.
— Срочно вызванная группа специалистов с завода скорой технической помощи сделать ничего не смогла. Есть жертвы среди группы специалистов.
— Мм? — вопрос третьего номера прозвучал по существу. Мне и самому было интересно, как можно проколоть сразу все восемь колес.
Скупые строчки информации заполнили четвертый и пятый мониторы в шестом ряду. Если верить специалистам завода технической помощи, машина супруги Директора сначала проколола одно колесо. Заменили. Проехала пару метров. Еще прокол. Заменили. Еще три метра. Следующий прокол. Менять не стали. Запаски кончились. Два метра. Сразу три прокола. Подцепили на буксир. При трогании с места взорвались четыре колеса. После чего специалисты завода технической помощи поспешно ретировались, оставив на проспекте нескольких своих сотрудников, с которыми весьма красноречиво поговорила супруга Директора нашей Службы.
— Таким образом, — подвел я черту. — Нам предстоит работать с одной из самых одиозных фигур нашей столицы. Плюс восемь проколотых колес. Командир готов выслушать предложения команды.
Американец, жутко вспотев, вытащил значок спасателя, удостоверение спасателя, корочки спасателя, нашейную табличку спасателя, именной пистолет спасателя и выложил все это нехитрое добро на приборную доску.
— Я ухожу, — сказал он. — Простите меня, командир. Но такая работа не по мне. Я слишком молодой, чтобы рисковать жизнью в таких количествах. Свой запас из личного сейфа я оставляю вам. Пользуйтесь. Хотя нет, заберу. Все равно он вам больше не понадобиться.
— Мм, — это, кто не понял, Герасим решил высказаться. Кстати, мог бы сделать это не зевая. — Мм.
— А кровать с собой черта с два я тебе отдам, — вскипел я. — Вы что, сговорились? Кого испугались? Подумаешь, жена Директора. Да мы этих жен! Но дело не в этом. Там, на дороге, терпит бедствие человек. Человек! Хоть и женщина. И мы обязаны! Мы должны! У нас, в конце концов, нет другого выхода. Боб, ты думаешь, Директор позволит тебе свалить из столицы просто так?
— Что такое свалить? — когда американец сильно волнуется, то совершенно забывает некоторые русские слова.
— Скальп отрежет, — опередил я Герасима. — По самые американские уши. А ты, Гера! Забыл, как на День Независимости пил с Директором на брудершафт и клялся ему в дружбе? Утопиться обещал, если клятву не выполнишь.
Второй и третий номера пристыженною молчали. Зря я на них кричу. И зря носы ребятам разбил. Кровищи-то на пол накапало. Но по другому в данной ситуации поступить не могу. Честь мундира и все такое.
— Считаю ваше молчание согласием оказать немедленную помощь пострадавшей. Да?!
Команда вздрогнула и торопливо закивала. Согласны, еще как согласны.
— Милашка! Командир на связи! Ты чего плетешься, словно инвалидная ядерокаляска. Или с тобой тоже проф беседу провести. Про свалки и автогены.
Спецмашина подразделения 000 за номером тринадцать, изрыгнув из ядерных топок изрядное количество нейтрино и выбросив в окружающий воздух недопустимое количество сжиженной переработки, рванула по проспекту на всех порах. Даже не забыла дежурный оповеститель включить. Это штука такая интересная, мы ее обменяли у археологов на списанный грейдер. Двухметровый домик, из которого выползает железный человечек и колотит кувалдой по шестиметровой рельсе. Я и говорю, практически даром старинный экспонат достался.
— Командир. — Боб, виновато опустив голову, топтался рядом. — Извини, командир. Не повторится такого больше. Смалодушничал. Струсил. Запаниковал.
— Ничего, второй номер. В нашей трудной работе паника иногда тоже случается. Я ж тебя понимаю. И не осуждаю.
Американца, действительно, понять было можно. На его исторической родине пару сотен лет назад был принят единый закон, запрещающий лицам женского пола управлять любым наземным, подводным, воздушным и космическим транспортом.
— Как там… Женщина за штурвалом, потенциальная угроза обществу?
— Так точно, командор. За нарушение пожизненная ссылка на подземные фабрики шампиньонов.
— В этом отношении вы, американцы, молодцы, — похвалил я далекую Америку. — Эмансипейшен нужно душить в самом зародыше. Вот мы, русские, в свое время не придушили, как завещал древний мудрец по имени Отелло, и что в итоге? Дороги загружены, аварийность повышена. Была б моя воля, я бы этих за эти ни на одну эту не подпустил.
— Мм, — совершенно не к разговору влез Герасим, который от сильной тряски никак не мог впасть в рабочее состояние.
— Да! — радостно заулыбался янкель. — Лошади у нас, действительно, самые лучшие в мире. Вы знаете, командир, что порода чистокровных скакунов, выпускаемая конезаводом «Мерседес» постоянно берет все призы на всех скачках?
— Твоя Америка только и может, что кобыл на конезаводах разводить, — обгоняя скоростную модель «Большая — Ока-Вишня», заметил я. — Кобыл, да еще этих, которых вы в баскетбол заставляете играть. И вообще, второй номер, мне надоели ваши вечные разговоры о политике. Займите свое место.
Боб, слегка обиженный за историческую родину, занял свое место. Минуты две наблюдал за дорогой, потом от скуки вытащил из личного сейфа старинный лазер-граммофон, вставил поцарапанный тусклый блин и накрутил динамо. Кабину заполнил шуршащий звук, как от несмазанных задних ворот Милашки. И, из растрескавшейся квадро-трубы, вырвался на волю голос в сопровождении одного ансамбля. Краткое содержание.
«Один, весьма умный и талантливый товарищ в минуты творческой активности чесал голову. Он, товарищ, думал, что в голове у него, кроме посторонних дерево стружечных предметов, есть масса всяческих новаторских идей. И это, действительно, было так. Потому, что в конце первого куплета умному и талантливому человеку даже присудили пулецеровскую премию за гениальную поэму. Во втором куплете шел разговор о не складывающихся рифмах. Заканчивалось повествование тем, что умный и талантливый человек вывел закон, согласно которому творческая продуктивность напрямую зависит от качества и количества потребляемых калорий».
Что было дальше, послушать мы не успели. Лазер-граммофон заскрипел и остановился. Американец вытащил из его нутра синюю батарейку величиной с шестнадцатикилограммовую гирю:
— Энерджайзер, — распознал я южно-азиатскую подделку. — Ты в следующий раз наши покупай. Русские. Три года гарантии непрерывной работы. Потом можно сдать в металлолом и получить взамен цветной ядеровизор.
— Командор! — подали голос внутренние динамики Милашки. — Вам стоит взглянуть на третий в четвертом монитор.
Спутник наблюдения Службы специально для нас передавал картинку перекрестка. Около тысячи машин стояли, уткнувшись друг в друга, образовывая гудящий гигантский крест. В самом центре креста можно было различить ярко красные «жигули-карону».
— Натворила дамочка дел, — пробормотал я, не желая дезорганизовывать команду. — Милашка, постарайся подъехать как можно ближе.
Взвывая ревуном, который мы обменяли на три ядерных брикета у смотрителей одного речного маяка, спецмашина осторожно принялась расталкивать пыхтящий транспорт честных налогоплательщиков. От звуков ревуна у особо старых машин замыкало проводку и, то тут, то там из транспорта стали выбегать водители с автономными огнетушителями.
— Потише сделай, — попросил я спецмашину. Ревун, конечно, штука хорошая, но уж больно громкая. Когда стану совсем старым, обязательно напишу мемуары, где расскажу, при каких условиях мы его обменяли. Года полтора назад, когда по просьбе историков доставали из речки затопленный клад какого-то древнего завоевателя Налугеона.
Спецмашина плелась слишком медленно. Поэтому мной, как командиром самой лучшей Службы, было принято неординарное решение.
— Третий номер! Остаешься старшим. Мы с американцем доберемся до Объекта самостоятельно. Милашка, подготовить ядерокаты, которые мы выиграли на прошлой неделе у корпорации «Русский квас-тоник».
Хорошая штука, эти ядерокаты. Компактные, легко сборные. Мы с командой два дня на складе готовой продукции корпорации крышки свинчивали, буквы искали. Заодно и таракана заблудшего поймали.
— Боб, одень броне-комбинезон и проверь личное оружие. В ориентировке сказано, что супруга Директора весьма эксцентричная особа. Только первым не стреляй. Милашка, открывай нижний люк. Выйдем через него. Связь держать постоянно. В случае чего, сама знаешь что делать.
На восьмом во втором ряду мониторе спецмашина красноречиво повертела по сторонам засиженную наглыми чайками гаубицу.
Зажав под одной мышкой ядерокат, под другой чемодан с минимальным набором слесарных инструментов, я спрыгнул в запасной люк. Пролетев три метра, и приземлившись на носки ног, я, как учили в школе спасателей, ловко завалился на бок и перекатился несколько раз через спину. Рядом вертелся второй номер. У янкеля кувыркание получалось не так эффектно. Наверно потому, что он захватил с собой, кроме ядероката и чемоданчика, еще и заплечный мини сейф с едой.
К нам сразу же стали подбегать честные налогоплательщики, волею судеб оказавшиеся запертыми в этой ужасной пробке. Все они требовали только одного, чтобы здоровая спецмашина подразделения 000 с цифрой тринадцать на борту немедленно убралась из этого района и не перекрывала движения.
Второй номер, лениво жуя калужскую картофельную жвачку, со знанием дела разогнал народ посредством одного только показа каждому из несанкционированных участников марша протеста желтой карточки. Три желтых запоминающих образ карточки и вам автоматически присылается приглашение на трех дневные исправительные работы. Хорошо, что янкелю не доверили красную карточку. Одно ее предъявление и честный налогоплательщик лишался права самостоятельно определять свой распорядок дня на долгих три года, три месяца, три недели и три дня.
Мы разложили ядерокаты и покатили к центру перекрестка, ловя на себе завистливые взгляды тех, кто никогда в жизни не выигрывал ядерокаты от концерна «Русский квас-тоник».
— Второй номер! — я поправил связь-треуголку. — При контакте с Объектом возьмете на себя отношение устного характера. Пообщайся с гражданкой, поговори о жизни, сними отпечатки, в общем, допрос по полной программе. А я проведу визуальный осмотр поврежденной машины.
— Вы не исключаете злой умысел? — вздернул бровью американец, у которого на бывшей родине все неудачи в стране списывались на злой умысел американского населения. Даже суд такой быстрый учинили, америкен-экспресс называется.
— С супругой Директора ничего нельзя исключать. Ты никогда не задавался вопросом, почему наш любимый и в меру суровый Директор ночует в диспетчерской? А я отвечу. По тем отрывочным сведениям, которые я слышал, жена Директора та еще штучка.
— Что есть в русском языке «штучка»? — Боб ловко уклонялся от раскрывающихся дверей и совершенно не хотел вспоминать значения слов. — Это продажная женщина за штуку брюликов? Или у вас в Росси нет продажных женщин.
Глупый американец. Они там, в своей темной и насквозь эмансипированной Америке думают, что великая Россия до сих пор не оправилась от нанесенного много тысяч лет назад удара по половому устройству страны. Все у нас есть. Вот, недавно прошел юбилейный съезд этих самых. Со всех концов съехались. Они же и в думе большинство составляют.
— Второй номер! Рабочий режим! Наблюдаю Объект. Десять тридцать по Гринвичу. Действуем по ранее намеченному плану. Милашка! Даю ориентир тремя красными ракетами. Чтоб через десять минут была здесь.
Супруга Директора таскала за волосы какого-то несчастного налогоплательщика, который посмел выразить негативное общественное мнение относительно квалификации супруги Директора, как водителя. Второй рукой она придерживала связь-парик и жала на экстренный вызов подразделения 000. При соединении с диспетчерской супруга Директора громким криком напоминала, кто она такая, и кто такие все, кто ее слушает. Выходило не слишком равнозначно, но довольно весело, если учесть, что Директор, якобы находящийся на срочном вызове, наверняка слышал все, что верещала его супруга.
Второй номер проглотил нагретый столичный воздух, поймал мой ободряющий знак и, растопырив ноздри, ломанулся прямиком к супруге Директора держа перед собой жетон спасателя подразделения 000.
— Супруга Директора! — близко подходить он постеснялся и начал переговоры издалека. Метров десять, не больше. Смелости янкеля можно было только позавидовать.
Супруга Директора удивленно обернулась в сторону подозрительного шума, заметила покрывшегося испариной американца, отшвырнула от себя общественного обвинителя и закричала в связь-парик:
— Здесь ваши спасатели! Явились, голубчики! Передайте моему зайчику, что я …
Видимо, в этом месте связь непроизвольно оборвалась, потому, что супруга Директора свирепо сверкнув зрачками, одним движением сорвала с себя связь-парик и громыхнула им о нагретый пластик проспекта. Дорогущий прибор звякнул и прекратил свое существование.
Второй номер выронил из рук жетон спасателя. Но жетон никуда не упал, а остался болтаться на веревке. По крайней мере, мне стало ясно, зачем ко всем жетонам спасателей привязывают веревки.
— Смелее, второй номер, — прошептал я по выделенному связь-каналу. — Вспомните все, чему вас учили в школе спасателей. Умереть за идею не страшно.
Боб выполнил несколько гимнастических упражнений, восстанавливающих дыхание, стиснул кулаки и, твердо переставляя ноги, подошел вплотную к супруге Директора. Я на всякий случай укрылся за башней нервно мигающего светофора и приготовился вызвать контейнеровозы скорой помощи. Судя по выражению лица супруги Директора, не такая уж смешная идея.
— Это кулебяка с салом, — раздался у меня в ухе голос американца. — Лучшая кулебяка с лучшим импортным салом. Возьмите, не пожалеете.
Я выглянул из-за башни переставшего нервно мигать светофора.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46