Снаряжение и оборудование на втором стеллаже справа от входа. Я с земли координирую ваш подъем и отвечаю на звонки поклонников. Вопросы, жалобы, пожелания имеются?
И того, и другого и третьего было предостаточно. Начнем с того, что Боб заявил, что он, благодаря своему политическому прошлому, не достоин находиться даже рядом с Восточной башней, не говоря уже о самом Объекте.
Герасим же, в свойственной ему горячей манере общаться, выдал, что он с детства испытывал неприязнь к карабканью по вертикальным стенам.
Что касается предложений, то все они сводились к одному. Раз я такой умный, то непременно должен лезть сам. Объект, мол, от дураков помощь не примет. А от меня запросто.
Пришлось сбегать в Милашку за вырезками из газетных статей о трудовом законодательстве. Где цветным по не цветному было четко пропечатано, что должен, а что не должен делать командир подразделения 000.
Декламируя вслух параграфы законодательства, я подталкивал упирающуюся команду к задним воротам спецмашины:
— Позор! — стыдил я Боба и Герасима, сотрясая газетными вырезками. — И это команда спецмашины за номером тринадцать? Вам выпадает такой шанс, а вы? Или снова хотите дорожки в парке подметать.
Последний довод оказался удачнее всех. Томиться круглые сутки в парке и питаться одними батонами ни второму, ни третьему номеру не хотелось. Для одного рацион маловат. Для второго скамейки жестковаты.
Спустя пятнадцать минут уговоров, обещаний и недвусмысленных угроз, оба претендента безоговорочно согласились.
С тоской в сердце я наблюдал, как два самых лучших в стране специалиста облачаются в комбинезоны для высокогорных подъемов. Все специально разработано лучшими учеными страны исключительно для подразделения 000. Ботинки с липучками. Перчатки с липучками. Комбинезон с липучками. Недельный запас продовольствия без липучек, но обогащенный кислородом на случай перепада давления. Трехместная палатка с чугунной печкой-пролетаркой.
— А топить чем? — заглядывая в перепачканное сажей нутро, спросил американец.
— Дровами! Можно сухими ветками. В крайнем случае, слушайте зов предков.
— А зачем нам пляжный зонтик, — не унимался Боб.
Пришлось объяснить янкелю, что если в инструкции для подъема на большую высоту написано «зонтик», то я обязан проконтролировать комплектность экспедиции.
— А это лично от меня, — я протянул второму номеру коробку, обернутую фольгой. — Для себя берег. Эксклюзив. Бери, бери. Он тебе сейчас нужнее.
Американец вытащил из коробки связь-сомбреро и немедленно натянул его на голову.
— Здесь микрофон. Это камера повышенной обзорности. Здесь вентилятор, если жарко станет. А вот на красную кнопку не нажимай. Не для баловства. Герасим по дороге объяснит, для чего она нужна.
Третий номер, на удивление молчаливый, уже стоял рядом, полностью снаряженный в дальнюю дорогу.
— Ну, друзья, давайте прощаться.
Как и всё в подразделении 000, прощание прошло быстро и практически без скупых мужских слез. Команда привычно отправлялась на свою работу.
Человек в доставших уже всех черных контактных линзах выразительно пощелкал ногтем по часам. То ли завод кончился, то ли стрелки отставали.
По старой доброй традиции подразделения 000, второй и третий номера на минутку забежали за колесо Милашки и, не стесняясь многочисленных вохровцев, пожелали себе счастливого пути. Милашка, правда, глупо захихикала, но это было, скорее всего, от щекотки, а не от машинной глупости.
С трудом переставляя ноги в тяжелых горных ботинках, сгибаясь от рюкзаков, шли спасатели к Восточной башне. И в каждом шаге читалась решимость спасти, во что бы то ни стало, Объект, который болтался туда-сюда на холодном столичном небе. И даже непробиваемые вохровцы, повидавшие всяких храбрецов, отдавали им честь. Удачи вам, спасатели!
— Удачи вам, спасатели, — прошептал я вслед Бобу и Герасиму и поспешил к Милашке, где меня ждал теплый душ, крепкое кофе и непомерный объем работы.
Поплескавшись в солярии, я плотно поужинал и даже не высушив волосы, уселся в водительское кресло.
— Милашка! Командир за приборной доской. Как там наши скалолазы?
Спецмашина подсоединилась к камере, установленной на связь-сомбреро Боба и на весь мониторный экран показала панораму столицы.
— Красота-то, какая! — искренне позавидовал я друзьям. — Только ты, Мыша, весь экран не загораживай. Четверть на Боба, четверть на Герасима. Остальное раздели между Объектом и вохровцами.
На восьми мониторах тут же показались ноги Объекта, а на остальных, если не считать членов моей высоко-башенной группы, ребята из ВОХРа. Вохровцы бегали вокруг Милашки и прижимали ладони к уху. Переговаривались. Я тут же рассказал спецмашине занятную историю о том, что когда слуховые аппараты только-только изобрели, весь честной народ думал, что у охраны высокопоставленных особ постоянно болят уши.
— Смешно, правда?
Милашка долго хихикала, отчего панорама столицы дергалась, словно от землетрясения. Пришлось призвать присутствующих к порядку и напомнить, что мы на опасной и срочной работе.
До ужина оставалось всего семь минут.
— У второго и третьего номера что-то происходит! — взволнованно захрипели динамики, увеличивая профиль, фас и анфас Боба и Герасима. — Могу ли я включить звук?
А я то думал, что у нас немая картинка!
Донесенные до Милашки через многие метры слова, исковерканные естественными и искусственными помехами, заполнили все пространство перед Восточной башней:
— Мазе, фазе, лав ю бразе! — на всю страну выругался Боб и, не удержавшись на узком метровом карнизе, камнем полетел вниз.
Вохровцы в пятом и десятом мониторе вскрикнули от испуга. Некоторые даже приставили к вискам пистолеты. Но все обошлось, никто не рискнул испортить вмонтированный слуховой аппарат.
А Боб тем временем продолжал неудержимо падать вниз. Казалось, еще немного, еще чуть-чуть и безответственность некоторых товарищей безвозвратно испортит тщательно разработанную операцию.
Но в это время на пути следования американского эмигранта, решившего самостоятельно оставить рабочее место, встал обычный российский спасатель Герасим. Пока Боб, набравший уже порядочную скорость, пролетал мимо, третий номер успел намотать на его пояс страховочный трос и закрепить его вокруг Восточной башни. Как раз на уровне круглой нашлепки, некогда, опять таки по слухам, служившей налогоплательщикам рюмочной под названием «Седьмой уровень».
Я бы назвал картину задержания американца «Прерванный полет». Но не назову. Я всегда уважительно отношусь как к успехам, так и к неудачам друзей.
Страховочный трос натянулся, сократился и резким рывком вернул Боба на ранее покинутый карниз. Но на этом работа троса, изготовленного лучшими прядильщицами страны, не закончилась. Продолжая сокращаться, трос подхватил Герасима, успевшего развязать узлы, и также закинул его на карниз.
Все, в том числе и Милашка, облегченно вздохнули. А Боб и Герасим разбили промежуточный лагерь и развели костер. Чайку попить, комбинезоны некоторым просушить.
До ужина оставалось чуть больше трех минут.
Почистив на ночь зубы, и прочитав две главы из «Настольной книги спасателя» я вернулся к мониторам. И вовремя. Группа башнелазов как раз свернула лагерь, затолкала в стыки стен мусор и возобновила подъем. Поднявшись метров на тридцать, Герасим, очевидно, вспомнил, что они забыли потушить костер, и вернулся.
Костер, к счастью, уже потух сам. На мониторах было видно, как Герасим незаметно спихивает остатки костра вниз. Я всегда учил своих людей в любой ситуации сохранять трезвый рассудок и чистые карнизы.
Над парадным люком зазвенел колокольчик. Главному вохровцу видать не терпелось поделиться со мной радостными восклицаниями относительно работы моей команды. Пришлось спускаться вниз. По существующим стандартам и правилам нахождение на спецмашине посторонних хоть и не запрещалось, но мною не одобрялось.
— Вы по существу, или просто поболтать?
Вохровец застучал кулаком по часам. Пришлось обратить на часы самое пристальное внимание.
— Хорошие часики, — одобрил я выбор человека с черными контактными линзами.
— Осталась всего одна минута! — не выдержал вохровец, очевидно не слишком удовлетворенный похвалой.
Пришлось возмутиться:
— Что вы все мечетесь? Что вы все деревянные столбы в колеса спецмашине вставляете? Мои ребята специалисты. Спасатели! И они вашего товарища… — над головой на сверхзвуковой пролетела инопланетная тарелка, — …вытащим. Сколько там осталось на ваших старинных?
До ужина оставалось тридцать секунд.
— Смотрите, и учитесь! — я вытянул указательный палец к макушке Восточной башни. — Сейчас мои ребята доставят ваш Объект на землю. Живым, или мертвым. Мы, спасатели, слов на ветер не бросаем. Сами запомните, и подчиненным своим передайте. Лучше нам поперек дороги больше не становиться. Иначе…
Лицо вохровца даже в вечернем воздухе стало покрываться пепельным цветом. Я не большой знаток человеческих душ, а тем более цвета человеческой кожи, но селезенкой почувствовал, случилось нечто страшное.
— Милашка! Кто, кто?! Я это! Срочно разверни проекцию!
В небе вспыхнул походный экран.
На фоне огромной восходящей луны, на самой макушке Восточной башни, у основания шпиля, сидели три силуэта.
Болтали ногами над всей землей. Над всем миром. И о чем-то, никуда не торопясь, говорили.
О чем? Кто знает, о чем могут говорить простой российский товарищ… какая разница, как его фамилия, …рядовой спасатель Герасим и обыкновенный американский парень Роберт Клинроуз?
— Главное, что бы во всем мире был мир, — сказал я, понимая, что любые слова сейчас, только слова.
— Извините, товарищ спасатель, — вохровец осторожно дотронулся до плеча. — Бог с ним, со скандалом. Переживется. Нам только непонятно, как они спустятся вниз?
— Эх, вы! — повернулся я к переминающемуся с ноги на ногу вохровцу. — Все очень просто. На связь-сомбреро есть красная кнопка. При ее нажатии раскрывается автономный трехместный дельтаплан. Штука такая летающая с моторчиком. Так что никуда ваш и наш Объект не денется. Поговорят о жизни и прилетят.
Я улыбнулся восходящей луне и Восточной башне, на которой встретились таких три совершенно разных человека, и повторил:
— Обязательно прилетят. Если бензин не забыли в бачок залить…
Эпизод 9.
— Тринадцатая машина! Диспетчерская вызывает тринадцатую машину!
— Боб, ответь.
Американец, не глядя, снял с панели микрофон:
— Здесь тринадцатая.
— Чем занимаетесь, тринадцатая?
— Производим стопроцентную дезинфекцию спецмашины.
Я одобрительно похлопал янкеля по плечу. Американец рос в профессиональном плане прямо на глазах. Если раньше Боб на провокационные вопросы диспетчерской выдумывал глупые и заведомо обреченные на провал отговорки, то сейчас полет фантазии американского эмигранта в первом поколении был выше всяких похвал.
Естественно, Боб говорил неправду. Попросту, лгал. Но я, как командир самого лучшего экипажа среди всех экипажей подразделения 000, не видел повода, чтобы осадить завравшегося американца. Потому, что принимал непосредственное участие в поводе для неправды.
Команда спецмашины за номером тринадцать подразделения 000 делила медали.
Коробку с наградами прислал сам Директор по личной просьбе спасенного накануне товарища, фамилию которого мы так и не захотели запоминать. Здоровая такая коробка со всеми степенями упаковочной защиты. Пенопласт, чтобы не билась. Противовес, чтобы не переворачивалась. Пленка, чтобы не стиралась в химических средах. И даже отсутствие захватов, чтобы не кантовалась.
Затолкав коробку в грузовой отсек, мы, предварительно разбудив Герасима, развязали узелки на ленточках и вывалили содержимое на стационарные весы спецмашины.
— Как команда намерена делить спец груз? По честному, поровну, или в зависимости от стажа?
Команда без предварительного обсуждения вопроса решила, что, по честному — как-то честней. А по поровну — как-то ровней. А в зависимости от стажа сплошная несправедливость. На том и сошлись.
— Сто килограмм ровно, — констатировал Боб точный вес медалек, орденов и почетных нагрудных знаков. Способность определять вес по весам, американец получил еще в Америке, где ему часто приходилось взвешивать тушки рождественских индюшек. — По тридцать три целых тридцать три в периоде килограмма на каждого члена экипажа.
В грузовом отсеке не запланировано отключилось освещение.
— Какие проблемы, Милашка? — Боб включил аварийный фонарь и, привстав на цыпочках, заглянул в линзу внутренней камеры спецмашины.
Нет, рано еще доверять янкелю самостоятельный фронт работ. Ему еще учиться и учиться.
— Боб! — я дождался, когда второй номер обратит на меня внимание, и показал ему четыре растопыренных пальца.
Янкель, не сходя с места, и даже не воспользовавшись карманным компьютером, в уме разделил полученный вес на четыре, и скоординировал результаты:
— По двадцать пять килограмм, — лампочки внутреннего помещения чуть не лопнули от перенапряжения. — Остается еще коробка. Командир, можно мы ее подарим спецмашине?
Корпус Милашки мелко задрожал от радости.
— Подарим, — махнул я рукой, хотя имел свои виды на красивую упаковку. Чего не сделаешь ради любимой команды? А пластиковые бутылки из-под кока-кваса мы будем, как и прежде, выкидывать в окно.
— Право почетного делителя предоставляется мне, как командиру спецмашины, — опередил я янкеля, который уже тянул загребущие американские ручки к наградам российского производства. — Делить станем с учетом личных пожеланий. Боб, ты какие медальки любишь?
Последующим общественным опросом, проведенным лично мною, выяснилось, что у каждого члена команды, включая и спецмашину, свои пристрастия, вкусы и пожелания.
Например, американцу нравились маленькие, круглые и обязательно с изображением животных. Очевидно, сказывались долгие годы, проведенные на ферме.
Герасим предпочитал ордена иностранного производства.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46