— Не перестаю удивляться! Какая все-таки с их стороны беспечность — говорить о таких важных вещах в присутствии пленников. И эти люди еще собираются свергать правительство! Но ладно, Бог с ними! Еще какие-нибудь подробности о местах, где размещены тайные склады оружия, не припомните?— Так-так… Они называли эти места, сейчас припомню, должно же в каком-нибудь укромном уголке моей памяти это остаться… А вот, вспомнил! Речь шла о четырех складах… Характерно, что все они расположены возле каких-то источников или водоемов, причем названия трех связывались с каким-нибудь животным, а четвертого — с какими-то близнецами… Значит, так, постараюсь вспомнить названия в том же порядке, в каком они их произносили. Ага, первый назывался Рыбный, про второй они говорили, что он полон пиявок, отсюда и его имя, третий находится на краю леса — там рядом болотистая лагуна, полная крокодилов, соответственно, значит, имя источника — Крокодилий, и четвертый, как я уже сказал, источник Близнецов.Отец-Ягуар от радости оживился, как мальчишка, воскликнув:— Здорово! Я знаю все эти места и бывал там не раз. Фриц, у вас просто великолепная память!— Я очень рад, герр Хаммер, что вы дали такую высокую оценку моей памяти, потому что мы с ней в некотором роде — одно целое.— А вы знаете: ведь один из этих водоемов и вам хорошо знаком, помните, в озерке возле пещеры, где вы нашли свою гигантскую хелонию, было, как вы сказали, много рыбы. Не иначе это и есть Рыбный источник. Интересно вот что: каждый из этих водоемов находится от другого на расстоянии примерно в полтора дня верховой езды. Будь у нас с собой карта, вы бы смогли убедиться, что они расположены на одной прямой. Я думаю, если продолжить эту линию на северо-запад, там мы и обнаружим таинственное Пальмовое озеро. Да, толково придумано. Во-первых, не ошибешься, когда будешь искать нужное место, во-вторых, у воды можно хорошо отдохнуть после долгого перехода. Теперь я знаю, что нам следует делать. Мы должны оказаться в разбойничьем гнезде на Пальмовом озере раньше индейцев.— Мы сможем это сделать! — выразил свою готовность следовать приказам Отца-Ягуара Фриц, добавив: — Согласитесь, герр Хаммер, что гигантская хелония, инкогнито которой мы так бесцеремонно и грубо нарушили, все-таки помогла нам. Это добрый знак, значит, надо и дальше продолжать этим заниматься.— Ничего не имею против, — ответил Отец-Ягуар. — Я даже могу доставить вас на то место, где обнаружил скелет гигантской лягушки, которая жила до Ноя. Он не взял ее в свой ковчег по единственной, я полагаю, причине: если бы она на него взошла, то больше уже никто не смог бы там разместиться.Услышав упоминание о гигантской лягушке, совсем было приунывший доктор Моргенштерн снова воспрял духом:— Если разговоры о революции и убийствах людей не обходятся без упоминания о доисторических животных, так и быть, я готов в них участвовать, — заявил он.— Хорошо, дорогой доктор, — ответил ему Отец-Ягуар. — Но сейчас вам надо поспать. С вами дурно обращались в последние сутки, отдохните, постарайтесь восстановить свои силы, они вам еще понадобятся. Завтра мы встанем очень рано, еще до рассвета нам предстоит преодолеть большое расстояние на хорошей скорости. Но прежде чем пожелать вам спокойной ночи, я хочу выразить вам свою признательность за то, что вы спасли ваши орудия труда землекопов, несмотря на мой протест. Они пригодятся нам, когда мы будем раскапывать тайные склады оружия.Доктор с несколько комичной церемонностью принял эту благодарность Отца-Ягуара, а после того, как он ушел, сказал своему слуге:— Ты понял, Фриц? Зоопалеонтология приносит пользу всегда и везде, даже там, где и предположить нельзя. А скоро ты окончательно сможешь убедиться в том, что ни один человек на свете не может обойтись в своей жизни без науки, называемой по-латыни «сциенциа».И, преисполненный гордости за науку, маленький ученый заснул так крепко, как не спал с тех, как отправился в далекую от его родины Аргентину. Спали и все остальные, кроме часовых, конечно, сменявших друг друга каждые три часа.Как только начало светать, они поднялись. Важно было выиграть время, и они не стали его тратить даже на то, чтобы перекусить. Отец-Ягуар отдал приказ двигаться по направлению к прогалине. Он был совершенно убежден в том, что ночью она была покинута индейцами, но на всякий случай все же выслал вперед несколько человек на разведку.После того, как они убедились в том, что лагерь индейцев пуст, подали условный знак остальным. Весь отряд Отца-Ягуара, за последние сутки выросший на целых пять человек, помчался теперь уже галопом. Скоро они обнаружили следы индейских лошадей, ведущие в пампу, из чего был сделан логически неоспоримый вывод: свой лагерь противник покинул еще накануне вечером. Поднималось солнце. И людей, и лошадей начала мучить жажда. К счастью, Отец-Ягуар вспомнил, что недалеко от этого места есть родничок, который выходит на поверхность земли всего лишь на какие-нибудь несколько метров, а потом она опять, как скупая старуха, сгребает в свою сухую, жесткую ладонь живительную струйку — никому, дескать, не дам, самой не хватает, и родничок пропадает… Каждый, кому подолгу приходится жить в местах малообитаемых, среди девственной природы, отлично помнит такие места, это настолько важно для человека, что его память запечатлевает окрестности родников с почти фотографической отчетливостью.После того, как напились и люди, и лошади, они продолжили свой путь по следам индейцев и скоро вышли на место их кратковременной стоянки. Здесь остановились. Херонимо прильнул к земле, отогнул траву и внимательно осмотрел буквально каждый сантиметр оставшихся под травой, хотя почти уже совсем незаметных следов лошадиных копыт. Его очень удивило то обстоятельство, что следы опять шли к лесу. Индейцы, а с ними и белые, выходит, вернулись туда, но зачем?— Они могли вернуться на прежнее место по двум причинам, — сказал Отец-Ягуар. — Или это элементарная и, в общем-то, безобидная хитрость, цель которой — просто заморочить нам голову, и более ничего, или, что гораздо вероятнее, хорошо продуманный маневр с далеко идущими целями.— Я что-то не совсем понимаю, в какой мере элементарная хитрость может оказаться хорошо продуманным маневром? И как тут можно отличить одно от другого? — удивился Херонимо.— Возможно, они хотят снова войти в лес в совершенно другом месте, через другую прогалину, потом обойти нас со спины и неожиданно напасть.— Да, такое вполне вероятно. Они приняли твоего соотечественника за полковника Глотино, и не в их интересах упускать его. Ты полагаешь, они могут напасть на нас после того, как заметят, что мы покинули свой лагерь, да?— Может быть, да, но, возможно, что и нет.— Ты знаешь, я хвастаться не люблю, но тут как раз тот самый случай, когда я должен сказать, что они будут представлять для нас опасность, только если нападут внезапно. Наши пули все же всегда бьют точнее их стрел.— Если они и в самом деле захотят напасть на нас, то, мне кажется, все-таки не сделают это открыто. Но мы, однако, не должны успокаиваться на этот счет. Знаешь, мне все больше кажется, что эта компания вернулась специально для того, чтобы убедить нас, будто они двинулись к Пальмовому озеру.— Но разве они способны действовать настолько обдуманно?— Обдуманно, говоришь? Я бы не назвал умным того, кто держит меня за дурака. Они же знают, что доктор и его слуга прекрасно слышали, о чем они говорили, и, естественно, не один, так другой расскажет нам все.— То есть, если я тебя правильно понял, ты считаешь, что нам надо двигаться и дальше в том же направлении, которое здесь прерывается, не возвращаясь по их следу назад?— Нет, мы вернемся, но не так, как они, вероятно, ожидают. Я должен узнать, что они замышляют, и буду ехать по их следу так долго, пока не пойму, где тут собака зарыта. Если хочешь, можешь сопровождать меня.Он созвал своих людей и объяснил им суть сложившегося положения. После этого они с Херонимо пустили лошадей галопом по следу индейцев. Ни разу не потеряв этого следа, они, в конце концов, оказались возле той самой прогалины в лесу, которой воспользовался противник… Здесь спешились. Огляделись. Никаких примет стоянки не было заметно, но следы лошадиных копыт вели к реке. Отец-Ягуар снова стал всматриваться в них, хотя за утро он делал это уже столько раз, что, кажется, мог бы узнавать следы каждой лошади в отдельности. Но ему не давала покоя эта странность маршрута, и он сосредоточенно искал какую-нибудь зацепку, подтверждающую или опровергающую его предположения. Наконец он сказал Херонимо:— Если бы они собирались преследовать нас, то здесь непременно повернули бы налево и дальше пробирались бы вдоль границы леса обратно. Но этого они не сделали, а перешли реку. Значит, вывод напрашивается такой — они озабочены прежде всего тем, чтобы одурачить нас. Что очень глупо и самонадеянно с их стороны!— Да уж, это совсем не комплимент для нас. Парни, видно, плохо понимают, с кем дело имеют. Как можно надеяться нас провести, если мы постоянно видели перед собой их следы?!— А знаешь, Херонимо, ты ведь, дружище, не совсем прав, следы мы видели не постоянно… Вернее, не должны были бы видеть постоянно. Ведь мы вынуждены были скакать с гораздо меньшей скоростью, чем они, останавливались на ночь, а они выступили еще в темноте. Кроме расстояния, нас разделяет очень большой отрезок времени, а за это время следы должны были бы исчезнуть. Они, однако, не исчезли. Нет, эти заговорщики явно хитрее, чем можно подумать, и, знаешь, никогда не стоит недооценивать противника. Но в конце концов, все это — игры, цель которых опять же задержать нас, а вот серьезный интерес у них один — поскорее добраться до Пальмового озера. Ну, тут мы еще посмотрим, у кого это быстрее получится. Возвращаемся!Как только они добрались до своих, то объяснили им, что немедленно выступают к Пальмовому озеру с остановкой у источника, называемого заговорщиками «источником Пиявок», что находится в полутора днях пути верхом на северо-запад.В дороге Отец-Ягуар то и дело посматривал на доктора Моргенштерна: его беспокоила бросающаяся в глаза неловкость тщедушного всадника. Но тот, однако, не показывал виду, что ему трудно, мужественно сносил все тяготы пути. За весь переход, до самой остановки на ночь ученый ни разу не пожаловался на усталость, если он и не обладал мастерством наездника, то, что называется, «держать удар» умел. Но когда пришло время слезать с лошади, он не смог этого сделать самостоятельно, от постоянной скованной позы в седле все мышцы доктора свело, и он напоминал теперь большого оловянного солдатика. Все испытывали к маленькому зоологу чувство жалости, но одновременно многих распирало изнутри и желание расхохотаться, самые рослые молодые парни, изо всех сил сдерживая смех, вынули ученого из седла и поставили на землю. Но стоять он не смог — тут же все такой же, в буквальном смысле слова, несгибаемый, он рухнул навзничь на землю, ударившись затылком. Но не больно, благо, что под ногами у них теперь был песок — они вступили в район пустыни.Отец-Ягуар был искренне восхищен мужеством своего маленького соотечественника и с искренним участием спросил его:— Ну почему же вы не сказали мне, что испытываете такие мучения? Мы бы ехали помедленнее.— Благодарю вас, герр Хаммер, — ответил доктор Моргенштерн, с огромным трудом пытаясь перейти из лежачего положения в сидячее. — Благодаря этой скачке я сделал одно ценное для науки наблюдение: чем быстрее скачут наши лошади, тем меньше трясет всадников в седле. Кроме того, должен вам сообщить, что я взял на себя моральное обязательство не доставлять вам особых хлопот, поэтому жаловаться на что-либо с моей стороны — просто неприлично. И потом, я сгораю от нетерпения поскорее добраться до того места, где вы видели останки доисторической гигантской лягушки. Мои ноги, как вы, должно быть, заметили, сильно затекли, но, я думаю, скоро наступит улучшение, по-латыни «эмендатацио».Улучшение наступило действительно довольно скоро, и даже без помощи дона Пармесана, на предложение услуг которого доктор Моргенштерн ответил решительным «нет».Люди поужинали вяленым мясом и легли спать, а вот лошадям пришлось довольствоваться одной лишь водой, да и то в небольшом количестве, поскольку ее запасы были уже на исходе, а вокруг не росло ни травиночки. Спать легли рано, чтобы подняться с рассветом. И снова, едва забрезжило утро, они неслись по однообразному песчаному морю, которому, казалось, не будет ни конца, ни края… Но вот на горизонте выступила темная полоса. Отец-Ягуар, заметив ее, сказал:— Вот там он и находится, этот источник Пиявок. Должно быть, человек, который обозвал его так, был чем-то сильно раздражен, но нам нечего об этом думать, главное, что там есть вода, а возле нее деревья, кусты, трава.Отец-Ягуар хорошо знал, что говорил. Оказавшись в те времена в тех местах, напоминавших пустыню, можно было поневоле вспомнить Сахару, но там, где была вода, вы попадали в райский сад, ну, по крайней мере, в джунгли Бразилии. Кстати говоря, оазисы, поросшие буйной тропической растительностью, в Гран-Чако вовсе не редкость.Именно таким оазисом, по форме напоминающим неправильный, но все-таки круг, и была территория вокруг источника Пиявок. Диаметр круга составлял несколько тысяч шагов, как это принято считать у путешественников. В центре оазиса было небольшое озерко с чистейшей водой, а источник, из которого оно наполнялось, бил из земли на краю леса. Прокладывая себе путь к озерку, вода вырыла в земле неглубокую канавку, в которую сваливались сухие листья, лепестки цветов, всякий другой лесной мусор. Это была прекрасная питательная среда для пиявок, они здесь водились действительно в несметном количестве. А вот в озерке не было ни одной пиявки, но зато много рыбы.На ветвях деревьев, росших вдоль канавки, обитало такое множество певчих птиц, что их хор едва не заглушал голоса людей из экспедиции Отца-Ягуара, когда они вступили под своды благоухащих цветущих деревьев оазиса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67