Как мне любовь найти, где успокоиться в объятиях?» Мазурики и проститутки подхватили сложным многоголосьем древнеимперской оперы: «Он! Его тень острей иглы, смерть от его руки – увы! увы! Воздвигнись! Потрясай! Лей кровь, о змей песков печальных и проклятых – на дне бокала, полного греха, лежит кольцо златое!» Сато вздохнул с изнеможением – какая прелесть! Образы теснятся и переплетаются, словно тела в самозабвении восторга.
– Дори, ты еще здесь?! Я же послал тебя! – пестрый танец Сато и подонков замер с поднятыми ногами и разинутыми ртами.
– Капитан – контуанец, – Дорифор еще не высказал всех своих соображений.
– Мы его уже обсуждали. Он – подделка во всех смыслах. И не человек, и с туа рядом не лежал. Контуанцы не наденут по нему траур. Да все они на «Сервитере» – космический сор, почти манхло, только с дипломами. Дори, мы отпишемся от всего! Ты чего-то испугался, дорогой мой?.. Фэл нам все покроет. Он уже перескочил по числу покойников в ту рубрику, где жертвы считают оптом, а не поштучно. Массовые потери, ты вникаешь? В толпе лиц не различают. И все. Ступай!
Сато-солист затянул альтом, словно чудо-цветок раскрыл лепестки среди букета подголосков: «Нищие люди, голые люди, жизнь вам постыла, ждет вас могила! Струись, небесная река, за облака!»
– Запрос с КонТуа будет вне зависимости – туа он или артон. Его вид на жительство пока действует.
– Значит, подготовь подробные и правдоподобные версии. Непредсказуемый мирк из тоталитарного мира, ихэнка-хулиганка с криминальной планеты и артон-ксенофоб. Они остервенели и передрались. Мирк затоптал ихэнку и оторвал голову артону, после чего раскаялся и выпил жидкий водород, чтоб избежать общественного порицания. Корабль, потеряв управление… знаешь, что случается с такими кораблями?

Эш снилась родина, которая стала чужбиной. Солнце стояло низко, а Эш бежала, наступая на собственную тень. Земля была сухой, потрескавшейся; из-под ступней выбрасывалась пыль. Солнце преследовало ее, жгло голую спину; земля разгоралась все ярче, а тень укорачивалась и наливалась чернотой. Вскинув голову, Эш увидела, что и вперед нет хода – на фоне сгоревших кустов колебалась, пульсировала объемная тьма в форме яйца, в мерцающем ореоле ультрафиолета. Черная, она горела изнутри почти незримым, но яростным пламенем.
Тень Эш, вырезанная оранжевым огнем солнца на окаменевшей земле, была недвижима. Затем изогнулась, поставила руки для драки.
– Кто ты! – шепнула Эш, потому что голос мог что-то нарушить в звенящем равновесии немоты.
Тьма издала звук лопнувшей струны, надолго повисший в раскаленном воздухе. Поверхность яйца дрожала, покрываясь муаровыми разводьями волн.
Эш бросилась вперед, ударив ногой. Ступня утонула во тьме, и Эш с криком боли отдернулась – жидкая чернота обожгла ее.
Яйцо тьмы осело почти до трещин земли. Яйцо – символ жизни, почему оно выглядит как смерть?.. Спекшийся грунт под нижним полюсом яйца заалел, как металл в горне. На расстоянии, кожей почувствовала Эш тяжесть обманчиво летучей тьмы; земля не выдержит такого веса и разломится.
Разорвалась еще струна, еще одна. В пересекающихся волнах звука возникали и глохли смутные, неясные голоса – странно знакомые, зовущие, молящие и гневные.
– Нет, нет, Эш, нет! Не смей! – это кричит воспитательница-шнга. Эш подралась в школе.
– Хочешь, мы будем дружить? – это Лха, новенькая.
– Дай мне руку, – это в походе, когда переправлялись через ручей.
– Я вырасту и буду сильной, – это свой собственный голос; она клялась, стоя перед зеркалом.
Стук кубиков. Надо сложить фигуру… или слово, тогда скажут: «Умница!» Но вместо кубиков Эш увидела обломки камня. Приложить кусок к куску, они срастутся.
– Унесите мертвого! – жрец воздевает руки, закончив обряд. Уносят нянюшку Эш. Да, да, унесите скорей – она страшная. Она молчит, глаза и рот плотно закрыты. Что, если сейчас веки распахнутся и мертвый взгляд упадет на тебя?
– Унесите мертвого! Унесите, унесите!
Из жара удушающего дня Эш бросило в знобящий холод, в полумрак. Костюм похрустывает на сгибах, скрипит промороженной тканью. Яйцо – черное, волшебно светящееся изнури – висит над опечатанным ящиком. Рядом – другой ящик, низкий и продолговатый. Кто там внутри? Кто?!
– Это я, я, я, – лепечет Эш, стучась в дверь своего дома.
– Ты пришла, дочка? – сзади глухой, недобрый голос мертвой нянюшки. Не оборачиваться!
– Унесите мертвого.
– Собери кубики.
– Дай мне руку.
– Хочешь, мы будем дружить?
– Я одна не справлюсь, – отвечает Эш.
– Ты сможешь. Забудь, что ты шнга! – ободряет инструктор. – Рычаг на себя. Отжать педаль.
– Займись этим, – командует Форт.
Она наклоняется, берется за рукоятки на боковинах ящика. «Модуль тип 80-2. Органические останки».
– Топ-топ, – няня держит Эш, помогая делать первые шажки. Ящик тяжел. Яйцо плывет сзади, следит.
– ЭТО ОШИБКА, – вмешивается новый, неизвестный голос. – НАЧНИ СНАЧАЛА.
– Унесите мертвого! Мы будем дружить! – вибрирует яйцо, разгораясь палящим светом.
Неподвижная тишь. Эш открывает глаза – ярко-синее небо безоблачно, каменная равнина во все стороны до горизонта. Глухая бетонная стена с железными воротами. ЧАСТНАЯ СОБСТВЕННОСТЬ. ОХРАННОЕ АВТОМАТИЧЕСКОЕ СЛЕЖЕНИЕ.
Жесткие, сухие травинки в щелях между плоских камней. Внезапно над стеной взрывается и повисает в воздухе тревожный, сжимающий душу вой сирены. И вновь безмолвие. Вой повторяется через равные промежутки времени.
Пригибаясь, с оглядкой Эш подбегает к воротам. Железная дверь заперта изнутри.
– Это я, я, я! – бьет она костяшками пальцев по неприступному металлу. И оказывается внутри, словно просочившись сквозь сталь.
Во дворе за стеной почти пусто. Стоит вездеход, рядом ничком лежит труп в длинной темно-зеленой одежде. Кажется, это женщина.
По двору проносятся голоса – будто эхо мечется в стенах, не находя выхода.
Вы все должны уйти. Как можно скорей. И подальше.
– Я останусь с вами, Учитель.
– Нет, я запрещаю. Я один начал дело, один и закончу. Вспомни обеты, которые ты принес. Ты обещал повиноваться?
– Да, Учитель.
– Тогда повинуйся.
– А я еще не произносила обетов. Учитель, вы не можете за -претить мне. Если силы вас покинут, я продолжу за вас.
– Ты приносишь себя в жертву. Осознаешь это ?
– Простите, но я думаю – сейчас не время для высоких слов.
– Пожалуй. Тогда помоги перенести больных в машину.
Два голоса – суровый мужской и звонкий женский – читают попеременно что-то вроде молитвы; слова понятны, но общий смысл неуловим. Чем громче и тверже голоса, тем плотнее сгущается воздух; наконец, слитные голоса поднимаются почти до крика, но выговор четок и ясен. Женский голос слабеет, прерывается, однако упрямо вторит мужскому; последнее они произносят звук в звук, как бы оглашая приговор, – следом раздается треск расколотого камня, на который обрушился молот.
– Мне душно, – хрипит женщина. – Учитель, позвольте мне выйти на воздух.
– Иди. Садись в вездеход. Я погружу это, и мы уедем. Держись, не поддавайся! Он уже не так страшен.
– Да… наверное…
Мягкий, грузный удар падающего тела. Вздох, похожий на стон, за которым – множество невысказанных горьких слов, раскаяние и… некая жуткая решимость, превосходящая любые человеческие силы.
Лязг ворот. Шум мотора и шорох огромных колес вездехода. Все покинули обезлюдевшую крепость в каменной пустыне, а Эш осталась.
– Эй, куда вы?! Возьмите меня! Я поеду с вами!!
ТЫ УЖЕ ЕДЕШЬ СО МНОЙ, – негромко отвечает голос за спиной. Эш быстро оборачивается и видит…
…черное яйцо лопается с невыносимым для слуха грохотом – и грохот длится, длится!..
Сон оборвался звуком сирены; Эш вскочила с койки, машинально натянула брюки и щелкнула пряжкой пояса. Босая, голая по пояс, вылетела она из каюты и посторонилась, едва не столкнувшись с Далан, – и хвала господу, не то Далан снесла бы ее с пути, как лавина.
– Что-то плохо! – рявкнула штурманесса, балетным прыжком покрыв половину расстояния до входа в рубку; Эш бросилась следом.
На всех экранах горело одно:
ВНИМАНИЕ! АВАРИЯ 3 СТЕПЕНИ СЛОЖНОСТИ. ОТСУТСТВУЮТ – 1/ КОНТРОЛЬ ДВИГАТЕЛЕЙ, 2/ СВЯЗЬ С МАШИННЫМ ОТДЕЛЕНИЕМ. АВРАЛ.
– Надеюсь, вы выспались, – не оборачиваясь, бросил Форт. – Кое-что я выяснил. Движки работают в прежнем режиме, просто мы ими не можем управлять.
Дальше он объяснять не стал. Экипаж не из детворы, сами должны соображать. Если ничего не изменится, корабль выйдет из скачка не раньше, чем выработает всю энергию, – причем плавно (и на борту выживут одни бактерии) и неизвестно где (но это экипажу будет параллельно). Правильный выход, то есть торможение, возможен только при исправных плазменных движках.
– Вопросы есть?
– Опять взрыв? – Эш нервно облизнулась.
– В том-то и дело, что нет. Просто обрыв всех связей с кормой и линейными стержнями. Без каких-нибудь причин.
– Командуйте, капитан, – рыкнула Далан, и Эш устыдилась внезапно нахлынувшего малодушия, которое едва не вырвалось из глаз бессильными слезами.
– Я готова. Вот только оденусь.
– Работать будем в скафандрах. Лучше обезопаситься от всех сюрпризов.

БЛОК 6

У входа в центральный ствол Эш обратила внимание на то, что к поясу Форта пристегнута кобура с лайтингом. Зачем? Он что-то нашел, пока она спала? Почему тогда молчит об этом?.. В голове зашевелились зябкие мысли – на «Скайленде» в корабль пробралась команда захватчиков, чтобы завладеть «Сервитером» в полете. Старый, испытанный трюк для трасс с интенсивным движением и густо населенных станций-транзиток. Скажем, орэ, не чувствительные к фэл… но орэ она на станции не замечала. Вара? Нет, эти из высшего мира, побрезгуют грязным пиратством – велика ли корысть угнать дряхлый, негодный корабль? Остаются свои, ихэны. Много их разбросало по космосу после оккупации Аркадии. Эти не смутятся украсть лихтер-развалюху. Рейса три «Сервитер» еще вытерпит, заправка его недорога, а сколько на нем можно перегнать контрабанды!.. Вот так тысяча-другая отщепенцев позорит весь народ, побратавшись с межвидовым сообществом преступников. Стыд и срам им!
Когда дверь ЦС открылась, Эш поняла – три рейса «Сервитер» не осилит. Один бы закончил – и то хвала господу.
Ствол был черен, как вход в мир покойников. Погасли даже линии контрольных ламп. Порой между скругленными стенами простреливали ветвистые бело-голубые разряды, выхватывая мгновенными вспышками сегменты уходящей в никуда трубы.
Съем данных с авторемонтников ничего не давал. Движения в ЦС они не отследили, просто отметили таймерами момент разрыва связи с кормой. Эш, стоя на коленях рядом с жуком-пауком, напрасно гоняла записи слежения по экранчику, соединенному с автоматом через гнездо на боку «тела». Механические колебания? Нет. Электромагнитные? Нет. Движение воздуха в ЦС? В режиме простой вентиляции. Изменение освещенности? Вот – погасли лампы, вот – появились вспышки. В невидимой части спектра?
Автомат эйджинский. Невидимыми он считает инфракрасные и ультрафиолетовые лучи, но разумные виды различаются по зрению. Туанцы и ньягонцы хорошо видят в темноте, орэ видят тепло и радиацию, вара – ультрафиолет… Эш пристально и тщательно просматривала запись, отмечая пиковые засветки молний. Если оно – то, что мелькнуло по стволу при возвращении из ДО4 – появлялось вместе с разрядами, надежды никакой.
Она замерла, перестала видеть экран. Да, нечто, скользнувшее над полом. Как яйцо во сне. Оно говорило с ней чужими голосами, словно пыталось склонить к чему-то, уговорить что-то сделать. Далан тогда слышала шаги, но не смогла их опознать. Звук волочения – как она сказала?.. Как аэростат по земле. Скребущий, шаркающий шаг. Не топот. Мирки превосходно, лучше всех слышат; Далан угадала бы вес идущего по топоту.
Нет, лишние на борту – не ихэны. Пустая мысль! Ихэны бегают резво; разве при перегрузке они бы скребли отяжелевшими ногами.
Чужие, заимствованные голоса. А что, если и шаги были чужими? Ведь и Далан зачем-то воспроизводит «и-го-го» и «гав-гав», пробует свое горло (или чем там мирки говорят?) на всю широту возможностей.
– Есть что-нибудь? – спросил Форт.
– Сейчас. Я не закончила проверку.
Звуки? Отметить разряды – исключить из поиска. И опять – звуки?
Есть! Усилить. Эш задержала дыхание – шаги, верней, подобие волочащихся шагов. Идентификация. Количество конечностей. НЕ МЕНЬШЕ ДВУХ. Тупая, деревянная машина! Жук без мозгов! Главное – время появления звука по таймеру. Совместить с визуальным слежением. Инфракрасное – нет, ультрафиолетовое…
– Вот оно, – выдохнула Эш. – Смотрите, капитан.
Форт склонился к экрану. Тягуче проползла вспышка разряда, угасла – и в черноте паузы забрезжил эллипс неясного свечения, плывущий поперек ствола.
– Размеры и расстояние, – отрывисто потребовал он.
– Высота – метр двадцать. Поперечник – ноль семьдесят два. От входа в ствол – двести семнадцать метров, – называя числа, Эш внутренне ликовала. Враг виден! Одно то, что это не бесплотное ничто, а объект, который могут отмечать приборы, вселяло надежду.
– Лихоманка в образе яйца, – констатировал Форт. – Кто-нибудь раньше видел подобное?
Сам он тем временем стремительно перебирал архивы памяти. Другая часть его мозга недоумевала – каким образом штуковина величиной со здоровенный чемодан обманула детекторы движения?.. Она не могла проскочить незамеченной, факт. Разве что не имеет массы, как голограмма.
Далан, оттеснив Эш, уперлась в экран лобастым шлемом.
– Это невидаль.
– Эш?
– Не имею представления, что такое.
– И я тоже. Подведем итоги – вещь не похожа ни на какую из разумных форм жизни. Все согласны? Принято. Сдается мне, что она как-то действует на наше оборудование и создает нам кучу проблем.
Куча вмиг представилась бортинженеру обесточенным кораблем; Эш поежилась.
– Вывод, – Форт проговаривал мысли вслух и как можно разборчивей, чтобы речь отложилась в самописце, – мы вправе атаковать вещь и разрушить ее. Это наш шанс восстановить работу всех систем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21