Мертвый и неподвижный, как и похоронившая его земля.
Она выпрямилась и, не отрывая взгляда от глаз покойника, сделала шаг назад, едва не споткнувшись о рельсы. Целую минуту она не могла думать ни о чем, кроме того, что нелепо и страшно умирать подобным образом.
Потом она пришла в себя. "Итак, дорогуша, давай, — подбодрила себя Амелия. — Имеется место преступления, жертва, а ты все-таки офицер полиции и знаешь, что надо делать.
Следуем правилу пяти пунктов:
1. Арестовать преступника, если таковой известен.
2. Задержать свидетелей или подозреваемых.
3. Осмотреть место преступления.
4... Черт побери! Что же там четвертое?" Сакс склонила голову к микрофону:
— 5885 вызывает Центральную. Обнаружен труп возле железной дороги между 38-й и 11-й. Убийство. Требуются детективы, эксперты-криминалисты, автобус и выездной врач. Как поняли?
— Вас понял, 5885. Преступник арестован?
— Пока не найден.
— 5885, вас понял.
Амелия снова уставилась на ободранный до кости палец с совершенно неуместным кольцом и на лицо, изуродованное гримасой. Женщину снова всю передернуло. Когда-то ей приходилось плавать по рекам в окружении змей и прыгать со стофутовой высоты на тарзанке. Она хвасталась, что не испытывала при этом ни малейшего страха. Но стоило ей только подумать о замкнутом пространстве... Если бы ее связали и обездвижили, она ударилась бы в такую панику! Для Сакс это было сродни электрошоку. Вот почему она предпочитала передвигаться быстрым шагом или ездить на большой скорости. Когда ты в движении, тебя трудно поймать... До ушей Амелии донесся какой-то неясный шум, и она склонила голову, прислушиваясь. Грохот усиливался. Над рельсовыми колеями запорхали обрывки газет и закрутились, словно рассерженные призраки, маленькие пылевые смерчи.
Воздух разорвал пронзительный гудок поезда. Патрульный офицер Амелия Сакс, небольшого роста и хрупкого телосложения, стояла, наблюдая, как на нее надвигается бело-красно-синяя тридцатитонная металлическая громадина локомотива «Амтрак» со скоростью десять миль в час.
— Немедленно остановитесь! Эй, вы там! — закричала она. Машинист, казалось, проигнорировал ее вопли. Амелия бросилась навстречу поезду, держась посредине колеи и размахивая руками, приказывая составу затормозить. Завизжав колесными парами, локомотив нехотя остановился. Машинист высунулся из окна.
— Туда ехать нельзя, — категорично заявила Сакс. Пока тот интересовался причинами, она невольно подумала о том, что парень слишком молод, чтобы управлять таким огромным механизмом.
— Там, чуть дальше, место преступления. Пожалуйста, выключите двигатель.
— Леди, но я не вижу никаких следов преступления, — возразил машинист.
Но Сакс не слушала его и смотрела туда, где наверху, сквозь прогалину в кустарниках, была видна часть путепровода 11-й улицы. Именно через этот промежуток и можно было, припарковав машину на 11-й, незаметно перетащить сюда тело. На перекрестке же с 37-й человека с такой ношей заметили бы не менее дюжины людей, окна домов которых выходили туда.
— Оставьте поезд на месте, — повторила Амелия.
— Но я не могу этого сделать.
— Я прошу вас немедленно выключить двигатель.
— На таких поездах просто так это сделать невозможно. Двигатель работает постоянно.
— Соединитесь с диспетчерской или еще с кем-нибудь. Пусть они остановят поезда, двигающиеся навстречу вашему.
— Это невозможно.
— Имейте в виду, что номер вашего транспортного средства я запомнила.
— Транспортного средства? — удивился машинист.
— Предлагаю вам немедленно выполнить распоряжение офицера полиции! — рявкнула Амелия.
— И как вы намерены поступить? Выписать мне штраф?
Но Амелия Сакс, не слушая его, опять карабкалась по каменной стене. При каждом шаге суставы ее похрустывали, а на губах ощущался смешанный привкус известковой пыли, глины и собственного пота. Выбравшись, она устремилась к проезду, который увидела снизу. Здесь она остановилась и принялась осматривать тот перекресток, где 11-я вплотную подходила к Джевитс-центру. Здесь уже собралось множество народу, включая бесчисленных корреспондентов. Огромный плакат провозглашал: «Добро пожаловать участникам конференции ООН». Но это было сейчас, а утром, когда местность здесь пустынна, преступник без труда мог незаметно оставить машину и перенести жертву к железной дороге. Амелия прошлась по 11-й улице, заглядывая в переулки, уже запруженные транспортом.
Пора приниматься за дело.
Она направилась в самую гущу машин, заставляя их водителей изменить направление движения. Некоторые пускались в объезд, но многие были недовольны, и Сакс пришлось даже выписать пару штрафов. Чтобы не допустить транспорт к месту преступления, Амелия решилась выстроить нечто вроде баррикады из мусорных баков почти до середины улицы.
Наконец-то она вспомнила четвертый пункт правил: принять меры к ограждению места происшествия.
Туманный утренний воздух все больше наполнялся нетерпеливыми гудками автомобилей, к которым примешивались возмущенные выкрики водителей. Спустя некоторое время в этой какофонии зазвучали сирены полицейских машин.
Не прошло и получаса, как вся прилегающая местность оказалась буквально наводненной целой сворой следователей, экспертов, агентов и медиков. Пожалуй, их было чересчур много даже для такого чудовищного события, как насильственная смерть. Однако Сакс узнала от другого полицейского, что это преступление имело большое значение и за него с удовольствием ухватились бы средства массовой информации. Дело в том, что убитым оказался один из пассажиров, прилетевших вчера вечером в аэропорт Кеннеди. Он и его спутница взяли такси и направлялись в город, но до дома так и не добрались.
— Ребята из Си-Эн-Эн уже здесь, — прошептал один из полицейских.
Поэтому Амелия и не удивилась, увидев светлую шевелюру Винса Перетти, шефа Центрального следственного управления, который, осмотрев место преступления, выбрался на набережную и теперь задумчиво отряхивал свой дорогой костюм от известковой пыли.
Однако она изумилась, когда он сделал ей приглашающий жест рукой и даже попытался изобразить улыбку на своем чисто выбритом лице. Ей почему-то показалось, что она должна получить от него кивок одобрения за то, что умудрилась сохранить место преступления в неприкосновенности, хотя это входило в ее обычную рутинную работу. А может быть, даже благодарность в приказе за то, что оставила нетронутыми возможные отпечатки пальцев на поручнях металлической лестницы, отважно пробираясь вниз по каменному утесу. Последний день ее патрульной службы. Что ж, она уйдет с нее в блеске славы.
Перетти мерил ее взглядом, осматривая с ног до головы:
— Женщина-патрульный... Надеюсь, вы не новичок?
— Извините... — Непонимающе начала Амелия и запнулась.
— Я полагаю, вы далеко не новичок в своей работе. Она не была новичком, поскольку прослужила уже три года. Правда, большинство патрульных ее возраста отдали этой работе лет по десять. Несколько лет, перед тем, как поступить в академию, она проработала в охране.
— Я не совсем поняла ваш вопрос, сэр.
Он выглядел изможденным, и улыбка постепенно исчезла с его губ:
— Вы были здесь первым офицером полиции?
— Да, сэр.
— О чем вы думали, когда перекрыли движение по 11-й улице?
Амелия посмотрела на широкую магистраль, до сих пор перегороженную вытащенными ею на проезжую часть мусорными баками. За это время она уже успела привыкнуть к бесконечным сигналам автомобилей, но теперь, посмотрев на улицу, увидела, что вереница машин выстроилась уже на несколько миль. Кроме того, здесь действительно становилось чересчур шумно.
— Сэр, задача офицера полиции состоит в том, чтобы арестовать преступника, задержать подозреваемых, оградить... — начала Сакс, но Перетти прервал ее:
— Правило пяти пунктов я знаю не хуже вас, офицер. Так вы перекрыли движение, чтобы оградить место преступления?
— Да, сэр. Преступник не оставил бы машину на перекрестке, откуда ее видели бы из окон жилых домов. Вон там, сэр. Одиннадцатая же — самое подходящее место.
— Вы поступили неправильно. На этой стороне улицы мы не обнаружили никаких следов, а те, которые начинаются у лестницы, уходят на 37-ю.
— Я перекрыла и ее.
— Вот именно. Этим и следовало ограничиться. А поезд? Его-то зачем вы остановили?
— Я полагала, что поезд, проходя, может нарушить картину на месте преступления. Или что-то в этом роде.
— В каком еще роде, офицер?!
— Простите, я неправильно выразилась. Я имела в виду...
— А как насчет аэропорта Ньюарк?
— Да, сэр. — Амелия беспомощно оглянулась по сторонам, словно ожидая поддержки от коллег, толпившихся вокруг. Но те были заняты своими делами и не обращали на их беседу никакого внимания. — Что именно насчет Ньюарка?
— Почему вы заодно не закрыли и аэропорт?
Ну, вот, ее отчитали, словно школьницу! Амелия обиженно поджала красиво очерченные, как у Джулии Роберте, губы, и вполне резонно заметила:
— Сэр, мне казалось весьма вероятным, что... — В таком случае, следовало заняться и магистралями Нью-Йорка, и Джерси, и шоссе Лонг-Айленда 1-70, и так до самого Сент-Луиса, поскольку их тоже можно считать вероятными путями отхода преступника.
Чуть опустив голову, она продолжала смотреть в глаза Перетти. Мужчина и женщина были примерно одного роста, только первый носил туфли с высокими каблуками.
— Меня уже замучили звонками и начальник полиции, и представитель портовых властей, и секретариат ООН, и директор вот этого местечка, — тут он мотнул головой в сторону Центра. — Мы обгадили все расписание Конференции. Коту под хвост пошли и речь сенатора, и выступление мэра, не говоря уже о том, что на дорогах всего западного берега царит полная неразбериха. Железная дорога проходит в пятидесяти футах от места, где обнаружена жертва, а улица, которую вы перекрыли — в двухстах футах в сторону, да еще и на тридцать футов выше. Даже ураган Ева не смог так оттрахать северо-восточное направление Амтрак, как это удалось вам.
— Я просто подумала...
Перетти улыбнулся. Сакс была красивой женщиной, и ее прежняя работа по охране фотомоделей на Мэдисон-авеню добавила ей шарма. Поэтому он решил простить ее.
— Патрульный офицер Сакс, — он взглянул на пластинку с ее именем, прикрепленную к бронежилету. — Думаю, этот урок не пройдет для вас даром. Работа на месте преступления не должна нарушать общей гармонии. Конечно, было бы прекрасно, если бы после каждого убийства мы могли бы огородить полгорода и задержать миллиона три подозреваемых. Но это, конечно, невозможно. Поэтому постарайтесь находить впредь более конструктивные решения.
— Дело в том, сэр, — уже более решительно заметила Амелия, — что меня сегодня переводят с патрульной службы. Ровно в полдень.
Перетти кивнул и весело улыбнулся:
— Тогда сказанного мною вполне достаточно. Тем не менее, укажите в отчете, что остановка поезда и перекрытие движения по улицам — целиком ваша инициатива.
— Да, сэр. Не возражаю, потому что так оно и было.
Он что-то записал в черный блокнот порывистыми движениями руки.
Когда же это кончится...
— А теперь уберите эти мусорные баки и займитесь регулировкой движения. Все ясно?
Не отвечая ни слова. Сакс повернулась и направилась к улице, где начала неторопливо разбирать возведенную ею преграду. Каждый проезжавший мимо водитель считал своим долгом обругать ее последними словами. Сакс посмотрела на часы.
Оставалось ровно шестьдесят минут.
Ну, с этим еще можно смириться.
Глава вторая
С тугим хлопаньем крыльев сокол-сапсан уселся на карниз. Утренний свет был чист и прозрачен, что предвещало жаркий день.
— А вот и ты, — прошептал мужчина и склонил голову, прислушиваясь к трели звонка, прозвучавшей у входной двери.
— Это он? — крикнул мужчина в направлении лестницы. Не дождавшись ответа, Линкольн Райм вновь посмотрел в окно. Голова сокола рывком повернулась в его сторону. У птицы это движение никогда не получалось плавным. Райм обратил внимание, что ее когти испачканы кровью. Кусок желтоватой плоти свисал с черного, крючковатого клюва. Сокол вытянул короткую шею в сторону гнезда, движением, больше напоминавшим змеиное, нежели птичье. Потом он уронил кусок мяса в распахнутый рот голубоватого пушистого птенца. «Я смотрю на единственного хищника в этом городе, — думал Райм, — которому нечего и некого бояться, кроме, разве что. Господа Бога». Он услышал шаги. Кто-то поднимался по лестнице.
— Это был он? — спросил мужчина Тома.
— Нет, — коротко ответил молодой человек.
— А кто тогда? Ведь прозвенел звонок, не так ли?
Том повернулся к окну:
— Птица вернулась. Посмотрите, карниз испачкан кровью. Вам видно отсюда?
На фоне неба появилась голова сокола-самки, перья которой отливали металлическим блеском.
— Они постоянно держатся вместе. Они, что, образуют пары на всю жизнь, как и гуси? — вслух рассуждал Том.
Линкольн посмотрел на молодого человека, который, изогнувшись, разглядывал гнездо сквозь грязное забрызганное стекло.
— Так кто это был? — повторил свой вопрос Райм. Молодой человек тянул с ответом, и Линкольна это раздражало.
— Посетитель.
— Посетитель? Ну-ну, — хмыкнул Райм. Он попытался вспомнить, когда к нему приходили последний раз. Месяца три назад? Кто же это был? Кажется, корреспондент или какой-то дальний родственник. Ах, да! Питер Тейлор — специалист по болезням позвоночника. Да, несколько раз заходила Блэйн, но ее никак нельзя причислить к разряду посетителей.
— Наверное, им холодно, — заметил Том и попытался открыть окно. Молодость всегда принимает скоропалительные решения.
— Не надо его открывать, — остановил его Райм. — И скажи, наконец, черт возьми, кто пришел.
— Им холодно.
— Ты только побеспокоишь их. Если хочешь, можешь выключить кондиционер. Да я и сам его выключу.
— Мы поселились здесь первыми, — Том не оставлял попыток приподнять оконную раму. — Когда соколы свили здесь гнездо, они знали, что место уже занято. — Птицы свирепо смотрели в ту сторону, откуда раздавался шум.
1 2 3 4 5 6 7 8 9