а что, если Нимбуса обидел намек, содержащийся в моих словах о его желании «порезвиться внутри» Фестины? В конце концов, он испытывал чувство стыда даже из-за того – совершенно невинная вещь! – что пощекотал дочь, а потом смотрел ее глазами. Может, он стыдится также, что против воли Фестины проник в ее тело и таким образом вернул ее в сознательное состояние? Разве это в значительной степени не одно и то же? Без позволения вторгнуться в анатомию женщины, пусть даже это вмешательство оправданно. И существо столь стыдливое может быть очень чувствительно к голословным заявлениям насчет того, что он руководствовался какими-то собственными, да еще и весьма низменными мотивами.Короче говоря, не исключено, что Нимбус в самом деле очень обиделся.Когда он полетел к носу Ладжоли, я крикнула ему вслед:– Я очень сожалею, что неправильно оценила твое поведение, когда ты проник в Фестину! Это было глупо с моей стороны. Но бывает же, что человек неправильно судит о чем-то или о ком-то. Это обычное… и даже немного забавное явление. Мы с тобой оба дети шадиллов; а между братьями и сестрами часто возникают, в сущности, пустые разногласия…Я замолчала, потому что он исчез, полностью проигнорировав мои слова. Сделал вид, что я не существую, потому что всерьез рассердился на меня.Иногда это нелегко – иметь брата. В особенности когда вы оба причиняете друг другу боль. ПРОБУЖДЕНИЕ ОСТАЛЬНЫХ Не знаю, то ли дивианина легче пробудить, чем человека, то ли Нимбус просто уже набрался в этом деле некоторого опыта. Факт тот, что Ладжоли пришла в себя гораздо быстрее, чем Фестина. Как только ее веки затрепетали, он ринулся к Уклоду, не давая мне ни малейшей возможности снова извиниться.Глядя, как он трудится над дивианами, я задавалась вопросом, почему он не сделал этого, когда шадиллы в первый раз выстрелили в них своим лучом. Ответ, по-видимому, состоял в том, что проникновение в тела других было ему в высшей степени неприятно. В предыдущем случае я превосходно справилась с управлением «Звездной кусакой», так что никакой необходимости раньше времени пробуждать дивиан не возникло; сейчас, однако, мы оказались в таком отчаянном положении, что потребовалось срочное оживление.Конечно, срочное оживление – вещь не слишком приятная, и ни Ладжоли, ни Фестина явно не чувствовали себя хорошо. Ладжоли лежала, свернувшись калачиком, и время от времени постанывала. Фестина сидела, уронив голову между колен и неразборчиво бормоча фразы, в которых то и дело звучало слово «похмелье». Стремясь отвлечь их от неприятных ощущений, я сказала:– Слушайте, совсем скоро мы лицом к лицу встретимся с этими негодяями шадиллами, поэтому нужно выработать план сражения.Увы, это не помогло им оправиться. Ладжоли лишь застонала, а Фестина пробормотала:– Если дело дойдет до сражения, молю Бога, чтобы меня застрелили.Уклод, придя в себя, оказался в той же степени не готов к решительным действиям. Нимбус по-прежнему в разговоры не вступал – без промедления ринулся к сержанту Аархусу, от него – к леди Белл; распавшись на множество клочков, он проник в ее тело через многочисленные отверстия.Не знаю, как он догадывался, какие отверстия ведут в легкие, какие в желудки и так далее. Тем не менее ему удалось пробудить леди меньше чем за минуту. И как же жалобно она взвыла! Я открыла рот, собираясь спросить, с какой стати она подняла такой шум; но тут же закрыла его, увидев, как ее голова утонула в теле, словно втянутая через отверстие глотки. По размеру череп леди точно соответствовал маленькому туловищу.На это стоило посмотреть!Новая, безголовая Белл ровно вытянулась на спине. Ноги, начиная от бедер, поднялись вверх и выгнулись дутой, пока носки не коснулись ковра рядом с плечами… то есть ноги полностью прикрыли туловище. Руками она плотно обхватила бедра, согнула колени, на мгновенье задержалась в этой противоестественной позе, а потом со звуком, похожим на щелканье костяшками пальцев, провалилась сама в себя. Миг – и леди Белл оказалась замкнута в компактном, непроницаемом корпусе, похожем на черепаший панцирь.Это была защитная конфигурация кашлингов, которую я уже видела на картинке. Может, это и хорошо, когда жизненно важные органы оказываются под защитой костяного «щита», и все же вряд ли разумно принимать форму, в которой ты годишься лишь на то, чтобы тебя использовали как мяч. МЫ – СЛЕДУЮЩИЕ Все это время корабль шадиллов ловил и заглатывал мелкие суда, делая это с помощью «прута» – большого шланга, который протягивался к одному судну за другим и всасывал их в себя. Ни один корабль не пытался сбежать или увернуться от шланга – все кашлинги на них, по-видимому, были без сознания в результате лучевого удара.Хотя я презирала шадиллов, нельзя было не восхищаться их выдающимися техническими достижениями.Каждый раз после заглатывания очередного корабля «пасть» на конце «прута»-шланга несколько минут оставалась плотно закрытой. Видимо, требовалось время для того, чтобы проглотить съеденное и очистить «пасть» для пожирания следующего корабля. Мысленно я представляла себе внутри корабля-«вязанки» огромный желудок, где маленькие суда вяло покачиваются в мерзком пищеварительном соке. «Ну, я уж постараюсь, чтобы у этих тупиц как следует разболелся живот», – подумала я.И, словно в ответ на эту мысль, шланг развернул «пасть» в нашу сторону.– Ох! – только и сказала я. – Ох! ЗАТЕМНЕНИЕ – Сейчас нам следует призвать все наше мужество, – заявила я своим товарищам.Фестина подняла голову, увидела надвигавшийся шланг и, пошатываясь, встала. Ей понадобилось определенное усилие, чтобы устоять на ногах; потом она нетвердой походкой направилась к леди Белл, все еще сохранявшей компактную защитную конфигурацию.– Эй! – сказала моя подруга, подтолкнув леди носком ноги. – Раскрывайся.– Отстань, – пробормотал рот на спине Белл.– Не отстану – пока ты не поговоришь со своим кораблем.– Было бы неразумно пытаться увернуться или сбежать, – сказала я Фестине. – Тогда они поймут, что мы уже пришли в себя.– Знаю. Но у нас есть и другие дела. – Фестина снова подтолкнула Белл носком ноги… хотя, может, правильнее было бы сказать, ударила ее.– Оставь меня в покое! – зашипела леди… или, точнее, несколько ее ртов говорили, а остальные шипели.Моя подруга не уступала.– Я не оставлю тебя в покое, пока ты не сделаешь то, что я хочу. Это и в твоих интересах. Если тебя захватят в плен, твоя карьера окончена. Неужели ты хочешь войти в историю как пророк, потерявший всю флотилию своего крестового похода?Кашлингианка что-то пробурчала – похоже, выругалась на своем языке. Тем не менее, когда Фестина занесла ногу, явно собираясь нанести еще один, на этот раз полновесный удар, Белл ответила:– Ладно, ладно. – В центре ее спины открылся глаз. – Чего ты хочешь?– Вели кораблю сделать корпус непрозрачным. И как можно более темным – лишь бы мы могли видеть сквозь него.– Зачем ? – сердито спросила леди Белл.– На случай, если шадиллы снова обстреляют нас.– Они уже нас обстреляли. Какой смысл делать это во второй раз?– Будь я на месте шадиллов, я бы продолжала обстреливать всю проклятую флотилию каждые пять минут, просто во избежание возможных сюрпризов. Они не делают этого. Значит, возможно, их оружие жрет слишком много энергии, чтобы они могли позволить себе наносить удары без разбору. И все же не исключено, что у них имеется маломощный вариант этого оружия, и они обстреляют нас непосредственно перед тем, как подняться на борт.– Думаешь, если затемнить корпус, это спасет нас? – насмешливо спросила леди. – Спорю, что их луч – это на самом деле вообще не свет и способен оказать на нас воздействие, даже если мы его не увидим.– Ты, скорее всего, права, – согласилась Фес-тина. – Однако лично я чувствовала бы себя по-идиотски, если бы мы, имея возможность спастись с помощью простых средств, даже не попытались сделать это. Давай!Леди Белл пробормотала что-то на языке кашлингов. Я подумала, что очередное ругательство, но, видимо, это все же был приказ кораблю, потому что спустя несколько мгновений стеклянный потолок почернел.– Ну что, довольна?– Дрожу от восторга, – ответила моя подруга.Лично меня эта перемена не так уж обрадовала – без просматриваемого насквозь потолка помещение студии стало унылым и мрачным. И черный пол, и глухая тишина – все это лишь усиливало давящее ощущение замкнутого пространства.– Давайте перейдем в другое место, – сказала я Фестине. – Здесь не слишком приятно.– Мне здесь тоже не нравится, – ответила она, – однако студия звуконепроницаема. Это может оказаться важным.– Думаешь, шадиллы слышат нас? – удивилась я. – Как такое возможно? Ведь со всех сторон корабль окружает пустота.– Да… но если бы мы находились не в звуконепроницаемом помещении, то издаваемый нами шум распространялся бы по всему кораблю и вызывал еле заметную вибрацию корпуса. Если бы шадиллы прощупали лазером наружную поверхность корабля, то смогли бы обнаружить эту вибрацию. И понять, что мы разговариваем.Леди Белл презрительно фыркнула.– Ты что, страдаешь паранойей?Адмирал бросила на нее сердитый взгляд.– Да, и обычно даже еще в большей степени, просто сейчас меня все еще мутит после пробуждения.Внезапно корабль содрогнулся.– Что это? – вскрикнула Ладжоли.– Надо полагать, нас проглотили, – ответила Фестина.– Не стоит волноваться, – я похлопала ее по плечу. – Со мной это то и дело происходит. МОЙ ПЛАН – Ладно, – сказала Фестина, – нам нужен план.– План, чтобы сделать что? – спросила леди Белл.– Сбежать. Или, по крайней мере, выжить.– Эти негодяи войдут через приемную платформу, да? – спросила я. – Значит, нужно залечь за грудами коробок, которых там полно. Когда шадиллы появятся, мы выскочим из укрытия и врежем им по носу… при условии, конечно, что у них есть носы. Если же, выскочив из укрытия, мы не увидим ничего похожего на носы… Ну тогда будем импровизировать.– По мне, хороший план, мисси, – заявил Уклод. – Конечно, если у шадиллов есть носы, они, надо полагать, тут же ринутся удирать, пукая от страха.– Выбирай выражения! – возмутилась кашлингианка.Сержант Аархус прочистил горло. Все это время он сидел на ковре; видимо, собирался с силами. Теперь он поднялся и сказал Фестине:– Мне не нравится признавать это, адмирал, но, по-моему, лучше плана Весла у нас ничего нет. В студии нельзя оставаться – здесь прозрачные стены и негде спрятаться. Мы будем представлять собой удобную мишень.– Понимаю. – Фестина состроила гримасу. – Ладно… засада на приемной платформе. Все готовы сражаться?Уклод, Ладжоли, Аархус и я хором ответили «да». Вперед выплыл Нимбус.– Во время драки от меня мало толку… К тому же я должен защищать дочь.– Понятно, – ответила Фестина и посмотрела на меня.Я все еще держала маленькую заретту в руке и, несмотря на всю ее липкость, ничего не имела против этого. Она была нежная, мягкая – крошечное светлое создание, казавшееся таким хрупким и уязвимым, что глубоко запрятанный во мне материнский инстинкт требовал позаботиться о ней. Если быть честной, мне хотелось, чтобы малышка как можно дольше оставалась со мной… но время поджимало, а наносить удары с ребенком в руке невозможно.– Вот она, – сложив руки пригоршней, я положила в них заретту и протянула ее отцу.Нимбус вихрем закружился вокруг, и спустя секунду мои пальцы ощутили его холодное сухое прикосновение. По-моему, в нем ощущался призыв к прощению; трудно рассуждать, когда речь идет о тумане, но я убеждена, что это был более чем мимолетный контакт, требующийся, чтобы взять девочку. И потом Нимбус исчез, а вместе с ним и малышка «Звездная кусака», укутанная в плотное туманное покрывало.– Ладно, а что ты скажешь, леди Белл? – спросила Фестина. – Примешь участие в кулачном бою?– Я слышал, – вмешался в разговор Аархус, – что кашлинги прекрасные бойцы. Способны наносить потрясающе мощные удары.Это была такая откровенная лесть, что, наверно, даже малышка «Звездная кусака» догадалась бы, что он сделал это умышленно. Леди Белл, однако, была не столь восприимчива; она слегка расслабилась, и по всей поверхности зеленой кожи проступили трепещущие рты. Что-то вроде жеманной улыбки в варианте кашлингов.– Ну, если это необходимо…– Необходимо, – отрезала Фестина. – Всё, идем к шлюзовой камере. И учтите – за стенами студии никаких разговоров. Шум двигателей заглушит наши шаги, но не позволяйте себе ни малейшей небрежности.– Небрежности! – воскликнула леди, разворачиваясь в свою человекоподобную конфигурацию. – Я никогда не позволяю себе ни малейшей небрежности.Как только сержант открыл дверь, в ноздри ударила вонь. Уверена, у всех нашлись бы возражения против последнего заявления кашлингианки; однако теперь делать замечания было слишком поздно.Мы молча зашагали к приемной платформе. ЧАСТЬ XXIIКАК Я СРАЖАЛАСЬ С ВРАГОМ, ИСПОЛЬЗУЯ ДРАГОЦЕННЫЕ МЕТАЛЛЫ ОЖИДАНИЕ Если я говорю, что мы шли по коридору бесшумно, то имею в виду – настолько бесшумно, насколько это возможно. Красться в естественных условиях – в этом мне нет равных; однако трудно рассчитывать, что стеклянные ноги не будут клацать по твердым плиткам пола. Звук был достаточно громкий, чтобы я почувствовала неловкость; мне также показалось, что леди Белл сердито смотрит на меня, хотя ввиду отсутствия у нее лица утверждать что-либо с уверенностью не представлялось возможным. Я произнесла одними губами:– Стараюсь, как могу…А потом уже глядела только себе под ноги, что, в общем-то, было разумно, учитывая, сколько всякого мусора валялось на полу.Оказавшись на приемной платформе, мы спрятались порознь, но все неподалеку от люка шлюзовой камеры. Я заняла стратегически важную позицию между деревянным ящиком высотой мне по грудь, наполненным слитками платины, и контейнером из прозрачного голубого стекла с рыбьими скелетами внутри. Когда-то в контейнер, должно быть, была налита морская вода – к стеклу прилипли засохшие водоросли, и по всему периметру шла полоса осадка соли – однако вода испарилась, и рыбы погибли от обезвоживания, или удушья, или голода, или просто безнадежности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49