Когда мне выдадут станнер?– Ну… позже. Гораздо позже. А теперь нам пора вернуться к остальным.Что мы и сделали. ПРИЗРАЧНЫЙ ЧЕЛОВЕК ПРЯЧЕТСЯ В «СКОРЛУПУ» Мы вернулись в каюту Нимбуса, и оказалось, что он съежился, превратившись в едва ли не тень прежнего себя… иначе говоря, сжал летучие частички своего тела в гораздо более плотный шар вокруг малышки. Сейчас отец и дочь вместе размером были не больше двух моих прижатых друг к другу кулаков; наружная поверхность Нимбуса выглядела твердой и плотной, точно кварц.– Что с ним такое? – спросила я. – Что вы с ним сделали?– Ничего, – ответил капитан Капур. – Он сам внезапно уплотнился вокруг младенца и стал твердым как камень. Может, защищает дочь, не желая, чтобы ее бросили в костер, – он одарил меня осуждающим взглядом.– Никто не собирается никого бросать в костер, – сказала Фестина. – Если это то, что тебя тревожит, Нимбус, можешь отпустить девочку.Мы все уставились на плотное образование, ожидая реакции. Наверно, метаболизм людей замедлен по сравнению с моим, потому что они так и стояли в ожидании, когда я воскликнула:– Он делает это, просто чтобы досадить мне! Старается привлечь к себе внимание, вот и все!– Ну, я уже давно сплошное внимание, – ответила Фестина. – Он похож на яйцо, – улыбнувшись в знак того, что это шутка, моя подруга опустилась на колени рядом с Нимбусом. – Эй, мы не причиним вреда твоей дочери, обещаю! И все же мы бы хотели, чтобы она послала призыв о помощи, если это возможно. Совсем негромкий призыв – у кашлингов на Джалмуте лучшая в нашем секторе коммуникационная техника, и они уловят даже очень тихий сигнал. – Фестина замолчала; однако Нимбус никак не дал понять, что слышит ее. – Тебе известна наша ситуация, – она по-прежнему говорила мягко, стараясь убедить его. – В данный момент корабль шадиллов в неисправности, а недружественные нам флотские далеко… поэтому у нас возникла возможность позвать кого-нибудь на помощь. Хотя, если мы будем тянуть слишком долго, шадиллы наверняка успеют произвести ремонт; и можешь не сомневаться, Адмиралтейство уже направило один из своих кораблей разыскивать нас. Существует и еще одна сложность – вскоре у нас закончится кислород. Малышке это не причинит вреда, поскольку она по замыслу должна выживать в космическом пространстве; но все остальные здесь дышат воздухом. В том числе и ты, Нимбус. Раньше или позже, ты почувствуешь головокружение и можешь даже отключиться, то есть не сможешь защищать дочь как раз тогда, когда она больше всего будет нуждаться в тебе. Единственный выход – обратиться за помощью немедленно. С моей точки зрения, логика Фестины была безупречна; однако Нимбус оставался нем и неподвижен, точно каменный. Мне захотелось ткнуть его (мягко, всего лишь пальцем), но я не знала, как остальные отнесутся к этому. Впрочем, вряд ли от этого тычка будет толк – все равно что взывать таким образом к обломку гранита. Наконец Фестина, поморщившись, поднялась с колен и отошла в сторону.– Ладно, вряд ли мы чего-нибудь от него добьемся. Капитан, у вас есть какие-нибудь идеи?Капур провел рукой по редким волосам.– Нужно проверить склады, вдруг что-нибудь уцелело. Шанс невелик, но если удастся вручную собрать передатчик – пусть самый примитивный, только бы послать сигнал SOS.– Отлично, – кивнула Фестина, – давайте надеяться, что нам повезет. И пока вы этим занимаетесь, я пробегусь по кораблю и соберу всех остальных членов экипажа. Где нам лучше всего собраться? Рядом со складами? – Капур кивнул. – Ну, тогда вперед, капитан. Да, совсем забыла, пошлите двух людей к доктору Хавелу в главный компьютерный зал. У него там пострадавшая, которую нужно доставить в безопасное место.– Есть, адмирал.Капитан изобразил что-то вроде салюта и вышел в сопровождении членов экипажа. Фестина повернулась к Уклоду, Ладжоли и мне.– Один из нас должен остаться с Нимбусом. Чтобы было кому поговорить с ним, если он надумает выбраться из своей «скорлупы».– Я останусь.Как в некотором роде сестра, я просто обязана была позаботиться о призрачном человеке и, конечно, выбранить его за ребяческое поведение – как только уйдут те, кто не является членом нашей семьи.– Я тоже останусь, – поспешно пропищала Ладжоли, с нехарактерной для нее настойчивостью.Наверно, боялась, что я могу причинить Нимбусу вред, если останусь наедине с ним, – что лишний раз доказывает, как легко навлечь на себя подозрения, стоит высказаться со всей откровенностью.– А ты? – спросила Фестина Уклода. – Останешься здесь или пойдешь со мной?Маленький человек мельком взглянул на Ладжоли и ответил:– Пойду с вами. Дядя ОТосподи надрал бы мне уши, если бы я позволил вам одной шататься по кораблю.Он взял Ладжоли за руку, быстро пожал ее и ушел вместе с Фестиной, предоставив нас самим себе. ЧАСТЬ XVIIКАК МЕНЯ ПОГЛОТИЛА ТЬМА ОДНИ В ТЕМНОТЕ Если вы читаете внимательно – я надеюсь, что так оно и есть, – и если кто-нибудь из «продвинутых людей» встретит вас на улице и спросит: «Вы прочли книгу Весла?», то сможете ответить: «Да, в особенности ту часть, где она описывает, как осталась наедине с Ладжоли и Нимбусом». Так вот, если вы читаете внимательно, то обратили внимание, что светящихся палочек у нас было всего две. Одна у капитана, другая у моей подруги Фестины; следовательно, когда капитан исчез в одном направлении, а Фестина – в другом, мы с Ладжоли остались в полной темноте.И еды у нас тоже не было, а ведь за последние четыре года я все еще не съела ни кусочка; к тому же в темноте голод у меня всегда усиливается, особенно в полной темноте, когда не видно даже света звезд. Если в самое ближайшее время я не получу пищи или света, то могу впасть в состояние ступора… примерно как мои родичи, когда теряют интерес к жизни. Однажды со мной уже случилось такое – когда я утонула в реке и оставалась в состоянии оцепенения под темной водой, пока течение не вынесло меня на берег… Не слишком приятное ощущение, и я совсем не жаждала испытать его снова.Поэтому, стремясь сохранить энергию, я легла на пол и постаралась расслабиться. Ладжоли, видимо, услышала, что я задвигалась, и спросила:– Что ты делаешь?– Сберегаю силы.– Для чего?– Чтобы не впасть в вынужденную спячку. Я так полагаю, у тебя нет при себе никакой еды? Я бы съела даже непрозрачную.– Извини, ничего нет, – вздохнула Ладжоли. – Когда капитан или адмирал вернутся, мы у них чего-нибудь попросим. Корабельные синтезаторы не работают, но, как я понимаю, тут есть гидропоника; это место, где растут съедобные продукты.– Я знаю, что такое гидропоника, – солгала я. – Нас учили этому в школе.– Ты ходила в школу? Я всегда считала, что у вас на планете… ну…– Живут невежественные дикари, которые не знают абсолютно ничего?– Извини.Надо же! Всего за минуту она уже второй раз сказала «извини»… и как жалко это прозвучало! Я не могла видеть ее в темноте, но, судя по голосу, легко было представить себе, что она сидит в позе самоуничижения, свесив голову. Конечно, на самом деле великанша могла делать в мою сторону оскорбительные жесты, и в темноте я ничего не увидела бы, но почему-то мне так не казалось.Я не из тех, кто ходит вокруг да около, когда какие-то мотивы поведения удивляют меня.– Послушай, Ладжоли, что с тобой не так? Какой-то психологический надлом, или ты просто ведешь себя так смиренно, чтобы другие утратили бдительность? Мне кажется это ужасно странным: такая сильная женщина постоянно как бы пасует перед всеми или притворяется слабой, когда ни о какой слабости и речи не идет. Может, что-то сломило твой дух? Или это просто обман, попытка выглядеть утонченной из каких-то идиотских соображений, свойственных вашей культуре?И тут, в полной темноте, Ладжоли заплакала. СЛЕЗЫ ЛАДЖОЛИ Мне даже в голову не приходило, что мои слова могут заставить ее расплакаться. Я, конечно, умная, добрая и имею самые лучшие намерения, и все же нужно признать – я не специалист в том, как правильно строить отношения с людьми. Теперь вы уже понимаете, что опыт социального общения у меня ничтожный; на протяжении всего детства мне не с кем было поговорить, кроме сестры, а она никогда не разражалась слезами. По крайней мере, до появления разведчиков.Вот почему в некоторых случаях, возможно, мои слова производят плохой эффект. Я никого не хочу расстраивать; но иногда это происходит, и тогда я тоже расстраиваюсь. Тяжело сознавать, что ты ненароком задела чьи-то чувства. Я никогда не делаю этого намеренно. Очень печально, но некоторые чужаки неожиданно оказываются ужасно уязвимыми.В мои намерения никогда не входит быть бессердечной.Вопреки своему стремлению сохранять энергию, я тут же поднялась и пошла на звук плача Ладжоли, слепо зашарила руками во мраке и, наконец, обняла ее. Великанша сидела на койке, которую в этой каюте некому было использовать; я опустилась рядом, а Ладжоли продолжала рыдать, уткнувшись мне в куртку.Когда ее слезы начали стихать, я пробормотала:– Из-за чего ты плачешь, глупая? Расскажи, и, может, я придумаю, как облегчить твое горе.– Это просто… Это просто… – Она снова захлюпала носом.– Давай, – сказала я, – расскажи мне. Я спросила, не было ли у тебя психологического слома, и тут ты заплакала. Надо ли это понимать так, что у тебя был такой слом? Может, кто-то оскорблял или мучил тебя?– Нет, – ответила она чуть слышно. – Никто меня не оскорблял, – шмыг, шмыг. – Никто, – шмыг, шмыг. – Но ты сказала… что я притворяюсь… кем-то. Так оно и есть. Существуют обстоятельства, которые вынуждают меня это делать, но, наверное, у меня ужасно плохо получается, если я не сумела обмануть даже чужака, мало знакомого со мной.– Но ты не представляешь, какая я восприимчивая! Во всей вселенной таких больше нет. В особенности в той части вселенной, где царит пустота. – Я помолчала. – И что за обстоятельства вынуждают тебя поступать так?Ответила она не сразу. У меня возникла мысль, что Ладжоли вообще ничего не делает сразу; предпочитает сначала подумать, а потом уже действовать. Наконец она заговорила:– Слышала ты что-нибудь об условных браках?– Конечно. Они часто описываются в романах и придуманы, чтобы объяснить, почему люди, которых с необыкновенной силой влечет друг к другу, не могут удовлетворить свою страсть до самого конца книги. (Надеюсь, вы не удивлены, что я знакома с историями о «романтической страсти». Обучающие машины научили меня не только арифметике. В давние времена на нашей планете пышным цветом расцветала литература, и в ней было немало романов о «несчастных влюбленных, которых разлучила судьба». Они либо чахли в стоическом молчании до конца своих дней, либо отбрасывали всякую осторожность и ввергали себя в ужасные социальные передряги. Короче говоря, в любом случае все заканчивалось трагически – в Башне предков, где влюбленные упокаивались рядышком, со слишком усталыми мозгами, чтобы осознавать, что наконец-то они вместе.)– Условные браки не обязательно фиктивные, Весло. И они очень популярны на некоторых мирах.– Популярны у кого? – спросила я. – У тех, кто сдает комнаты для запретных любовных утех?Ладжоли попыталась отодвинуться от меня, но я удержала ее. Она перестала вырываться, но сказала сердито:– Это не имеет отношения к любовным утехам, Весло! Это вообще не имеет отношения к сексу.– Тогда к чему же?– Это… ты не поймешь.– Считаешь меня слабоумной? Или дело в том, что, по-твоему, чужак не в состоянии понять твоих утонченных переживаний?– Нет, я не это имела в виду. Я просто…– Расскажи мне все, и, поверь, я выслушаю тебя с сочувствием. А если не выслушаю тебя с сочувствием, тогда ты сможешь сказать себе: «Я была права, Весло не может этого понять». И все равно тогда тебе станет лучше – ведь выяснится, что ты не ошиблась, – и ты больше не будешь плакать.Она снова зашмыгала носом, хотя теперь издаваемые ею звуки отчасти были похожи на смех… и потом, с характерными для нее паузами, Ладжоли рассказала мне, в каком «отчаянном положении» оказалась. КАКОВО ЭТО – БЫТЬ КРУПНОЙ ЖЕНЩИНОЙ По словам Ладжоли, дивианских мужчин (включая туе-туе, фрипов и множество других племен) всегда привлекали могучие, широкоплечие женщины. Это предпочтение имеет под собой эволюционную основу – в древние времена мускулистые тела свидетельствовали о хорошем здоровье и, следовательно, рассматривались как залог многочисленного потомства, – однако нынешние мужчины-дивиане меньше всего думают об этом. Они просто истекают слюной при виде крупных женщин; их греет мысль, как это приятно – владеть такой роскошной плотью.Изначально туе-туе были перестроены биоинженерными методами в расчете на жизнь на планете с высокой гравитацией – то есть наделены очень большой силой просто для того, чтобы иметь возможность двигаться. Однако, увидев женщин туе-туе, мужчины-дивиане из других племен от восторга вытаращили глаза.Хотя рабство запрещено уже на протяжении столетий, богатые и знатные мужчины из других племен находят способы покупать желанных девушек туе-туе, чтобы жениться на них. Или просто ради секса. Постепенно это превратилось в ведущую отрасль экономики туе-туе… а чтобы девушки пользовались большим спросом, все они проходят специальное обучение. Это означает, что невест, поставляемых на межпланетный рынок, обучают всяким полезным навыкам: они знают множество языков, играют на музыкальных инструментах, умеют вести остроумную беседу, знают, как отчитывать слуг, и, конечно, они всячески наращивают массу тела во всех направлениях, с целью увеличения природного обаяния.Большинство девушек, продаваемых в качестве невест, подчиняются своей судьбе охотно – они молоды, впечатлительны, и к тому же им с самого рождения внушали, какая это честь – быть купленной чужаком, очарованным ее внешностью. Однако, вступив в брак с богачом (или став его любовницей), такие девушки редко сохраняли прежнее состояние неведения. Они неизбежно встречались с другими женщинами, которые прекрасно существовали в совершенно иных обстоятельствах, а также с мужчинами, очень часто употреблявшими следующие слова:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49