— Я думаю, что каждый человек, кто бы он ни был, стремится к любви.
Наступило молчание. Потом Квинелла проговорила:
— Кришна, конечно же, олицетворяет собой совершенную любовь. Но разве можно вообще найти ее?
— Наверное, ее ищут все люди. Каждый мечтает встретить свой идеал — ту мечту, которую он носит в своем сердце.
— И вы тоже… искали? — спросила Квинелла.
Он чувствовал, что ей стоило большого труда произнести эти слова, и нарочно ответил безразличным тоном:
— Конечно. Я нисколько не отличаюсь от остальных людей. Я всегда искал любовь, которая так пре красно описана на санскрите, и надеялся, что когда-нибудь Кришна подарит мне женщину моей мечты.
Он почувствовал, что его слова задели ее; несколько мгновений Квинелла сидела молча, а потом ответила:
— Я тоже… мечтала.
— Вы бы не были человеком, — согласился Рекс, — если бы не верили, что однажды сбудутся волшебные сказки вашего детства, и вы найдете своего принца и будете жить счастливо до конца своих дней.
— Это же… только сказка.
— Но так ведь тоже может случиться!
— Мы-то знаем, что… с нами этого уже… не случится.
И, прежде чем он успел что-то ответить, Квинелла добавила:
— То есть это еще может случиться… с вами. По крайней мере леди Барнстэпл говорила…
— Надеюсь, вы понимаете, — перебил он ее, — что мы с вами говорим сейчас не о той любви, о которой рассуждала леди Барнстэпл и о которой постоянно сплетничают светские дамы.
— Вы уверены, что это что-то другое?
— Совершенно уверен! — ответил Рекс. — Ухаживания, ревность — все это только часть отношений между мужчиной и женщиной, всего тень настоящей любви.
Она посмотрела на него испуганными глазами, а он продолжал:
— Это похоже на предгорья Гималаев — они, как вы сами увидите, очень красивы, но, когда попадаешь туда, сразу понимаешь, что там, наверху — на недосягаемой высоте, — нечто более прекрасное: величественные пики, нетронутые снега, — и они манят каждого, кто их видит.
— Я понимаю, что вы имеете в виду, — тихо сказала Квинелла, — но ведь до сих пор никто не покорил самую высокую вершину Гималаев.
— Я использовал это только для сравнения; но чем больше вы читаете, чем больше изучаете человека, тем больше понимаете, что для некоторых невозможное вполне может стать возможным.
По выражению ее лица он понял, что она именно к этому и стремится. Глядя на нее, он подумал, что большинство знакомых ему женщин были вполне удовлетворены предгорьями и не имели никакого желания подниматься выше.
Когда обед завершился, Квинелла поднялась и сказала:
— День сегодня был такой длинный, а вчера мы легли очень поздно. Наверное, нам стоило бы сегодня разойтись пораньше.
— Мне еще кое-что нужно сделать, — ответил Рекс, — но вам я желаю хорошо выспаться.
— Я обычно так и делаю в поезде, — ответила Квинелла. — Перестук колес навевает сои.
— Тогда спокойной ночи, Квинелла. Надеюсь, завтра вам будет так же интересно, как и сегодня.
— Я уверена в этом.
Прекрасно сохраняя равновесие, она прошла через дверь, ведущую в ее спальню.
Рекс посмотрел ей вслед. И открывая свой портфель с документами, он подумал, что ему сейчас будет очень трудно сразу перейти к бумагам, которые требовали его неотложного внимания.
Да, она, несомненно, изменилась: это уже не т замкнутая холодная женщина, на которой он женился и которая вся напрягалась от страха и ненависти всякий раз, как он к ней приближался.
Сегодня вечером Квинелла разговаривала с ним совершенно спокойно, и у него было чувство, хоть он и не был в этом до конца уверен, что, когда они говорили о любви, эта тема уже не вызвала у нее привычного отвращения, связанного с воспоминанием о принце.
Может быть, она стала немного забывать его, а может, ужас, возбужденный в ней этим животным, стал понемногу отступать.
Рекс был уверен, что если что-то и могло способствовать ее освобождению от кошмара, то это, несомненно, была Индия.
Странно, но Квинелла, оказывается, думала о своей неразрывной духовной связи со страной, столь близкой ему.
Скажи ему об этом любая другая женщина — и он заподозрил бы ее в намерении специально привлечь к себе его внимание или, что было бы еще более хитро, польстить ему.
Квинелла же говорила с ним так, что у него не оставалось сомнений в ее искренности.
В отличие от Китти и других женщин, бывших с ним в близких отношениях, она никогда не делала ни малейших усилий привлечь к себе его интерес.
«Какие бы чувства она ко мне ни питала, — подумал он, — мне она кажется хоть и непонятным до конца, но очень интересным, необычным человеком — не столько как женщина, сколько просто как человеческое существо».
В своем купе Квинелла попросила служанку помочь ей раздеться и надела тончайшую муслиновую ночную сорочку с кружевными вставками.
Но как бы ни была легка эта ткань, она не спасала ее от нестерпимой жары и духоты вагона. Совершенно бесполезным казался непрерывно работающий электрический вентилятор.
Квинелла с сочувствием подумала о пассажирах, едущих третьим классом: упакованные как сардины в банке, они, наверное, едва могли дышать, не говоря уже о том, чтобы спать.
«Человек никогда не ценит того, что уже имеет», — вспомнила она слова своего отца.
И, ложась в свою постель, опираясь спиной на мягкие подушки, она почувствовала, какое это на самом деле огромное удобство.
Она включила лампу и обложилась со всех сторон своими любимыми книгами.
У нее накопилось уже множество вопросов, которые ей хотелось бы задать Рексу, но она боялась надоедать ему, ведь он и так потратил на нее столько времени, обучая урду, пока они плыли в Индию.
Жаль, но теперь, наверное, занятия языком закончатся, а ведь из всех ее прежних учителей, которых было немало, ему одному удавалось превращать занятия в увлекательные беседы.
Кроме того, Рекс всегда вносил в каждый урок что-то свое, личное, и это всегда запоминалось.
Вечерами она старалась припомнить все их разговоры на уроках, и из-за того, что он был ее учителем и рассказывал ей именно то, о чем она так страстно хотела узнать, она перестала бояться его как мужчину.
«Папа, наверное, сказал бы, что мне повезло с замужеством», — пришло вдруг ей в голову.
На какой-то момент она снова с ужасом вспомнила о принце, и его искаженное лицо вновь возникло перед ней в полумраке купе.
Но тут же Кришна, бог любви, пришел ей на помощь: ей показалось, что он здесь, рядом!
Она ясно увидела его грациозную фигуру, необыкновенно выразительные руки, держащие флейту, улыбающиеся губы.
Кришна, бог любви!
И почти бессознательно она обратилась к волшебному видению с мольбой:
— Кришна, дай мне любовь. Бог Кришна, дай мне любовь!
Квинелла проснулась оттого, что поезд с грохотом въехал на станцию, и на платформе началась обычная суета, которую она уже много раз слышала.
Ее служанка опустила черные шторы, но Квинелла знала, что в тот момент, когда поезд остановился, солдаты сопровождающей их охраны встали напротив купе ее и Рекса. Крики за окном, казалось, усилились, и ей показалось, что среди общего шума выделялись несколько голосов, кричавших громче остальных. Ей захотелось выглянуть в окно, но, зная, что поднимать черную штору было бы неосторожно, она поднялась с постели и перешла на другую сторону вагона. На ходу поезда было невозможно открыть окна из-за пыли, которая мгновенно покрыла бы все в вагоне толстым слоем. Но сейчас ничего не мешало ей хотя бы несколько минут подышать свежим воздухом, а не той душной смесью, которая бесконечно взбалтывалась внутри вагона электрическим вентилятором.
Квинелла подняла штору и открыла сначала сетку, а потом застекленное окно. Она увидела пути а за ними другую платформу, где не было никакой суматохи, а только лежали горы багажа и темные неподвижные фигуры, похожие на свернутые ковры. Она знала, что это спящие люди.
Подняв глаза, она увидела небо, усыпанное яркими звездами.
Воздух был тяжелый и влажный, и она чувствовала, что он не приносит облегчения, хотя она и пыталась вдыхать как можно глубже.
И вдруг откуда-то снизу до нее донесся шепот — кто-то сказал по-английски:
— Откройте дверь! Ради всего святого — откройте дверь!
Она стала вглядываться, кто там внизу, но в темноте ничего невозможно было рассмотреть.
Она было подумала, что ей это просто послышалось. Но вот снова раздалось:
— Откройте дверь, умоляю! Быстрее! Я не могу ждать!
Так как человек говорил по-английски, Квинелла не долго думая открыла задвижку, на которые изнутри закрывались двери вагонов во всей Индии.
Как только она это сделала, кто-то тяжело протиснулся в купе мимо нее.
Единственным светильником в вагоне была дампа, да и та была закрыта плотным зеленым абажуром, так что Квинелле сразу было трудно рассмотреть пришельца.
Но она увидела, что это был мужчина. Он стремительно, одним движением, закрыл за собой дверь и опустил штору.
Затем он повернулся к Квинелле, и она онемела от ужаса.
На смуглом лице незнакомца, одетого в тюрбан, зияла свежая рана — по щеке струйкой стекала кровь. Вся его одежда, неимоверно грязная и рваная, была уже в кровавых пятнах.
Он молча смотрел на нее, а она пыталась закричать, но от страха не могла произнести ни звука. Внезапно он зашатался, как-то странно согнулся и рухнул у ее ног. Квинелла снова хотела закричать, но тут услышала, как он с трудом произнес:
— Дэвиот… мне нужен Дэвиот!
Услышав английскую речь, Квинелла, несмотря на ужасный вид незнакомца, решила не звать охрану, стоящую рядом, за стенами вагона.
Она посмотрела на человека, лежащего на полу, и увидела, что кровь, сочащаяся откуда-то сбоку из его тела, уже запачкала ковер.
Глаза незнакомца были закрыты, но губы дрогнули, и он снова позвал:
— Дэвиот!
Трясущимися руками Квинелла с трудом открыла дверь в гостиную и очутилась в полной темноте.
Ориентируясь на свет, который проникал в щели между шторами, она, как была, босиком, добралась до двери, за которой было купе Рекса.
Она была так ошеломлена и напугана, что забыла постучать.
Лампа освещала его постель, но Квинелла увидела, что он спит, даже не убрав бумаг.
Он лежал обнаженный до пояса — видно, он тоже пытался как-то избавиться от удушающей жары.
У нее не было времени на раздумье — даже о том, что она впервые видит своего мужа неодетым.
— Рекс!
Голос ее прервался, и она поняла, что он ее не услышал.
Тогда, не задумываясь, она положила ладонь на его руку.
— Рекс, — снова позвала она.
Он спал тяжелым сном сильно уставшего человека, но глаза его тут же открылись, и через мгновение он уже проснулся — так просыпаются люди, постоянно находящиеся в опасности.
Какое-то время он смотрел на нее, не веря своим глазам. Потом удивленно воскликнул:
— Квинелла!
— У меня… у меня в купе… человек.
— Человек?
Рекс резко поднялся, и Квинелла поняла, что он сейчас может позвать с улицы солдат.
— Он звал вас… по имени, — сказала она. — Он ранен и… весь в крови.
Рекс молча вскочил с постели и, завязав потуже набедренную повязку, в которой спал, бросился через гостиную в купе Квинеллы; она с трудом поспевала за ним.
Человек лежал там, где она его оставила, и ей показалось, что он уже мертв. Несмотря на смуглость кожи, лицо его было страшно бледным, а губы казались почти белыми.
Рекс опустился на колени.
— Кто вы? — мягко спросил он.
— Номер Е.17…. сэр. Они чуть не схватили… меня!
Он с огромным трудом шевелил губами. Подняв одной рукой голову раненого, Рекс оглянулся на Квинеллу.
— На столике возле моей постели лежит аптечка.
Квинелла кинулась в его купе, а когда вернулась, Рекс уже успел подложить подушку под голову мужчины и стащить с него грязную рубашку.
Квинелла теперь увидела, что кровь идет у него из ножевой раны в боку и сильного пореза на щеке.
— Воды! — приказал Рекс. — Но сначала откройте аптечку!
Квинелла повиновалась, затем принесла маленьком тазике воду и губку из ванной комнаты.
— Полотенца! Как можно больше! — снова приказал Рекс. — Мои тоже возьмите.
Когда она вернулась с полотенцами, человек уже открыл глаза, и она увидела, как Рекс дает ему что-то проглотить.
Раненый начал невнятно говорить:
— Виноват… сэр. Они… напали на мой след… вчера. Я… убежал и… ехал в телеге… на волах, но на станции… меня поджидали… трое.
Видно было, что он говорит с большим трудом, но постепенно то снадобье, которое дал ему Рекс, начало действовать, и он немного ожил.
— У меня… донесение, я должен… доставить его номеру Б.29 в… Дели, — сказал он.
— Я прослежу, чтобы он их получил. Куда вы это спрятали?
— Там… в волосах.
Рекс снял с него грязный тюрбан, и волосы незнакомца, не очень длинные, но такие черные, что, казалось, были выкрашены, упали на выпачканные в крови щеки и шею.
Квинелла видела, как Рекс нашел в его волосах маленький клочок бумаги и убрал куда-то в свою набедренную повязку. После этого он сказал незнакомцу:
— Вам необходимо покинуть этот поезд как можно скорее. Они могут заподозрить, что вы здесь прячетесь.
— Сэр, да я-то… ничего не значу… Самое главное — вы получили… донесение.
— Еще как значите, — строго сказал Рекс. — Мы не можем позволить себе потерять хоть кого-нибудь в Большой Игре.
— Нет, сэр, вы не должны… быть замешаны… в эту историю со мной.
— А я и не собираюсь быть замешанным.
Квинелла в ужасе смотрела на Рекса. Неужели он собирается выпихнуть на улицу истекающего кровью обессиленного человека, зная, что кругом враги и что он тогда будет обречен на неминуемую гибель?
Но ее муж вдруг улыбнулся:
— Я лучше немного изменю вашу внешность. Как вы, сможете уже сидеть?
Человек слабо улыбнулся:
— Мне уже… намного лучше, сколько… опиума вы мне… дали?
— Достаточно, чтобы утолить боль, — ответил Рекс. — Когда вы в последний раз ели?
— Два… а может… три дня тому назад… трудно вспомнить.
Рекс взглянул на Квинеллу.
— Нам нельзя сейчас просить еду, — сказал он, — но, может быть, что-нибудь осталось на столике от обеда.
— Я пойду взгляну, — тут же откликнулась Квинелла.
Она вошла в гостиную, включила один из светильников и стала искать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19