Она не заговорила с ним, поскольку он тоже не проронил ни слова, и они ехали в молчании. Огни вилл и отелей вдоль дороги создавали впечатление, будто она отправилась в необычное путешествие в неведомом направлении.Церковь находилась неподалеку, и когда они подъехали к ней, маркиз вышел первым, чтобы помочь ей сойти, и предложил ей свою руку.Они прошли несколько шагов и оказались в церкви, освещенной свечами на алтаре. Ола заметила, что церковь была маленькой с витражами в окнах и с каменными колоннами.Алтарь утопал в лилиях, а основания колонн и хоры были усыпаны белыми гвоздиками.Ола не ожидала увидеть такую красоту, которую придавали церкви цветы, а воздух был напоен их ароматом, точно фимиамом.Маркиз повел ее по проходу к пастору, ожидавшему их, и, когда они встали перед ним, он сразу же начал службу.Маркиз отвечал ему твердым голосом, но голос Олы ей самой показался таким странным, что она едва узнала его.Она словно боялась чего-то и ей казалось, что она совершает необратимый шаг в неизвестность, не смея отступить, так будто ее подхватила и уносит волна в безбрежном чужом море.Когда пастор благословил кольца, Ола почувствовала пальцы маркиза, держащие ее руку, и его крепкое прикосновение, казалось, придало ей мужества.Они преклонили колени, и она невольно стала молиться о том, чтобы их брак оказался счастливым и маркиз не чувствовал бы ненависти к ней, как к виновнице этой женитьбы.Пастор благословил их, и когда они поднялись, произнес добрым голосом:— Я буду молиться о вашем счастье.Обратясь к маркизу, он добавил:— Теперь вы можете поцеловать невесту.Ола замерла, думая, что маркиз может отказаться от этого, но он поднял вуаль, перебросив ее за венок.Когда их взгляды встретились и она испуганно посмотрела ему в глаза, он, глядя на нее сверху, коснулся губами ее губ.Это был очень короткий, скорее символический поцелуй, однако он вызвал в ней незнакомое доселе ощущение, пока она не почувствовала губы маркиза…Маркиз предложил ей руку, и они медленно пошли по проходу.Ола глядела вверх, на свет свечей, который не разгонял теней под куполом, и чувствовала, что они не одни, что на них взирают небесные существа и желают им счастья.Когда они достигли портала, у нее от изумления перехватило дыхание: вдоль всего пути до их экипажа стоял почетный караул, состоящий из матросов яхты.Она видела, что маркиз тоже удивлен, но он улыбался, когда вел Олу сквозь ряды своих людей, одетых в их лучшую одежду.Экипаж был уже не закрыт, и, когда они дошли до него, Ола увидела, что его верх украшен такими же белыми гвоздиками, какие украшали церковь. Лошадей уже не было.Два ряда матросов приготовились везти их, и как только Ола и маркиз сели в экипаж, они двинулись вперед, а почетный караул сопровождал их сзади.— Вы знали об этом замысле? — спросила она.— Не имел ни малейшего представления, — ответил маркиз. — Я думал, что о нашей тайне знали капитан и Гибсон.Ола тихо рассмеялась.— Я уверена, что только Гибсону могла прийти в голову такая захватывающая и романтичная идея. Ему это нравится.— А вам нравится?Голос маркиза был глубоким и проникновенным, от чего она немного смутилась и, не глядя на него, ответила:— Конечно… это очень… трогательно для меня. Более… прекрасной обстановки для нашей… свадьбы трудно вообразить.Она взглянула вверх, на звезда, которые ухе ярко сияли на темном небе. Подъезжая к гавани, «ни увидели на море мерцающее серебро лунного света и темные очертания мачт яхты, вырисовывающиеся на фоне сияющих славой небес.Взор маркиза был устремлен на нежные линии ее шеи, но он не произносил ни слова, и Ола смущенно улыбнулась ему.— Спасибо, спасибо вам! — сказала она матросам, остановившим экипаж у трапа.Она улыбалась им, а они громко приветствовали ее и маркиза, взмахивая своими фуражками над головами, пока они не поднялись на палубу.— Какой чудесный сюрприз они преподнесли нам! — сказала Ола, входя в салон.Но сюрпризы еще не кончились. Огромные вазы с белыми лилиями стояли по обе стороны софы, изобилие белых цветов украшали стол, за которым им предстояло ужинать.Ола всплеснула руками.— Можно ли еще придумать что-то более прекрасное? — спрашивала она.— Я постараюсь, чтобы каждый из них был должным образом вознагражден, — сказал с улыбкой маркиз.Она слышала, как он приказывал стюардам выставить ром для всей команды судна, а также послать шампанское капитану и другим офицерам.Настало время ужина, и кок превзошел самого себя, приготовив лучшие блюда, какие Ола не пробовала еще с тех пор, как впервые взошла на борт «Морского волка».Наконец, когда был подан десерт, стюарды внесли большой свадебный торт.— Это блюдо уже моя заслуга, — сказал маркиз. — Я купил его сегодня, когда выбирал ваше платье.Торт был очень внушительным. Он состоял из трех ярусов, традиционно украшенных сахарными подковами счастья и кремовыми флердоранжами, а на самом верху стояли крошечные, но очень французские невеста и жених под пологом из сахарных цветочных бутонов.— Мы должны разрезать его вместе, — сказала Ола.Но тут же спохватилась: маркиз мог счесть неуместной подобную демонстрацию единства.Однако он согласился, встал и сказал:— Я должен был бы взять с собой мой палаш, но я не думал, что он может пригодиться в этом путешествии.Ола быстро взглянула на маркиза, боясь уловить горечь в его голосе, но он улыбался, подавая ей длинный острый нож со словами:— По-моему, этот нож очень подходит.Ола положила руку на рукоять ножа, маркиз накрыл ее своей рукой, и она вновь ощутила силу его пальцев.У нее возникло то же незнакомое чувство, что и тогда, когда он целовал ее, но она объяснила это своим смущением.Торт был разрезан, и стюарды, оставив два ломтика на столе, унесли его, чтобы угостить всех на борту «Морского волка».Перед маркизом стоял графин бренди, заставивший Олу вспомнить вечер, когда она подлила ему опий. Казалось, он подумал о том же самом и, немного помедлив, сказал:— Мы испытали вдвоем необычные события, Ола, и, возможно, самое необычное из них произошло сегодня.Она подумала, что он упрекает ее, и, помолчав, произнесла тихим голосом;— Простите… меня.Он поднял брови.— За что?— За то, что явилась причиной всего… этого. Я знаю, что вы должны… чувствовать.— Я сомневаюсь в этом.— Нет, я знаю, — настаивала она. — Вы поклялись, что никогда не женитесь, и говорили мне, что ненавидите женщин, как я ненавижу мужчин, и тем не менее из-за того, что я… вынудила вас оставить меня на вашей яхте, я теперь — ваша… ж-жена.Ей почему-то было трудно произнести последнее слово, и она запнулась, поскольку оно звучало очень интимно.Она ощутила, как порозовели ее щеки.— Я думаю, что нам предстоит много узнать друг о друге, — сказал маркиз, — мы оба разумные люди и хорошо понимаем, что сказанное нами вчера может утратить свое значение сегодня.Ола слабо улыбнулась ему.— Вы слишком добры ко мне, — сказала она, — но я хотела бы что-то сказать вам.— Что? — спросил маркиз.Он не наливал себе бренди, просто сидел, откинувшись на своем стуле и глядя на нее. Он казался спокойным и расслабленным, только смотрел на нее так, будто видел ее впервые.— Мы… женаты, — сказала Ола тихим голосом, — и, как вы сказали, мы не могли поступить иначе при таких обстоятельствах. Но я хочу, чтобы вы были счастливы, и когда мы возвратимся в Англию, я буду делать… все, как вы решите.— Что вы имеете в виду? — спросил маркиз.Ола не могла ответить ему сразу. Она пыталась подобрать нужные слова, чтобы сформулировать мысли так ясно, как ей хотелось бы.После долгой паузы она сказала:— Если вы захотите, чтобы я жила… отдельно от вас, или если мы будем иногда вместе, чтобы людям не казалось странным, что мы живем врозь, я попытаюсь… сделать так, чтобы вы были довольны мной, и буду вести себя так, как вела бы себя жена, которую вы сами бы выбрали для себя.Маркиз молчал, и Ола подумала, что, по-видимому, ее предположение об их будущей раздельной жизни он находит приемлемым.Она взглянула на маркиза и нашла его таким прекрасным, в нем был какой-то шарм, который выделял бы его в любой компании мужчин.«Он такой значительный и необыкновенный, — думала она про себя, — и по-своему великолепный».Вдруг она со всей отчетливостью осознала, что он — ее муж, что она носит его имя и является его женой!Будто до нее долетел голос с небес и Ола поняла, что не хочет расставаться с ним. Она хотела быть с ним, хотела говорить с ним… слушать его…Она хотела… Ола едва могла признаться самой себе, она хотела, чтобы он… еще раз поцеловал ее!Настолько странно было ей думать так о маркизе, и у нее бешено заколотилось сердце!В панике она хотела убежать из салона, если бы вдруг он догадался, о чем она думает.Словно приняв какое-то решение, маркиз сказал;, — Дайте мне вашу руку, Ола.И он протянул ей свою руку, и она покорно опустила в нее свою ладонь и почувствовала, как сомкнулись вокруг нее его пальцы.— Мне кажется, что между нами не должно быть недоразумений и недомолвок, — сказал он. — Я должен сказать вам, чего жду от будущего и что испытываю к вам сейчас.Он почувствовал, как задрожали ее пальцы, когда он продолжил:— Мне, может быть, трудно будет заставить вас поверить, но когда мы поженились, я понял, что хотел именно этого, и что вы действительно — та жена, которую я избрал бы для себя, даже если бы мы встретились при совершенно других обстоятельствах.Ола была настолько поражена, что долго молчала и с изумлением не сводила с него глаз.— Это… правда? — прошептала она.— Это правда, — ответил маркиз. — Может быть, я должен объяснить вам, хоть это теперь и не важно, почему я сказал, что ненавижу женщин и почему вообще отправился в этот вояж.— Нет! — быстро сказала Ола. — Нет, пожалуйста, не рассказывайте мне! Я почувствовала, я уверена, что вам причинили боль, и сделала это женщина, но я бы не хотела знать об этом!Маркиз с удивлением смотрел на нее, а она продолжала:— То, что произошло в прошлом, не имеет отношения ко мне, кроме того, что вы оказались там, где я нуждалась в вас больше всего! Поэтому, если возможно, я бы хотела, чтобы мы начали нашу жизнь вместе заново… отбросили бы несчастья, проблемы и… трудности, мучившие нас до того, как мы… встретились… друг с другом.Она издала тихий звук, похожий на всхлипывание, и сказала:— Я назвала вас моим добрым самарянином, и вы оказались именно таким. Если бы вы не взяли меня на свою яхту, когда я была в отчаянии, моя жизнь могла бы сложиться совершенно иначе. Она превратилась бы, в ужас, о котором… страшно подумать!— Я понимаю, о чем вы говорите, — ответил маркиз, — я думаю, что нет другой женщины, столь здравомыслящей, как вы.Его лицо осветилось улыбкой, и он добавил:— Но вы оказались еще и очень оригинальной, Ола, и чрезвычайно непредсказуемой с самого начала нашей встречи.— Я знаю, — согласилась она, — но я постараюсь, я постараюсь… изо всех сил, не совершать больше ничего… вопиюще скандального, буду тихой и… сдержанной, чтобы вы могли… гордиться мной.— У меня такое чувство, что если вы будете очень стараться переделать себя, то результат окажется довольно скучным, — сказал маркиз. — В конце концов за это время я начал привыкать к драматическим волнующим событиям, и думаю, что стал бы тосковать без них.Он подтрунивал над нею, но по-прежнему крепко держал руку Олы, и она сказала:— Я хочу… угождать вам и радовать вас.— Почему? — спросил маркиз.Она удивилась его вопросу, но он ждал ответа.— Вы были так… добры ко мне, — сказала она, — ведь жена… должна угождать своему мужу.— И это все?Она вопросительно посмотрела на него, и, когда встретилась с ним взглядом, сердце у нее забилось еще сильнее, чем раньше.Более того, она не могла оторвать от него взгляда, и хотя маркиз не двигался с места, ей казалось, будто он своей рукой притягивает ее все ближе к себе.Она молчала, и через минуту он сказал:— По-моему, Ола, если судить о вашем характере по ярким волосам, все ваши чувства тоже всегда очень сильно выражены, поэтому я спрашиваю вас, что вы ко мне испытываете. Не как к доброму самаритянину или к волку, как вы меня называли, а как к человеку и вашему мужу.В его голосе была та бархатная глубина, которая казалась Оле сродни музыке. Она вбирала в себя таинственные флюиды, которые передавались от него по их сомкнутым рукам.— Что могу я… сказать? — беспомощно спросила она.— Правду! — ответил маркиз. — Я хочу от вас только этого, Ола. Правду, теперь и всегда. Мне больше не вынести лжи.По его тону она поняла, что женщина, лгавшая ему в прошлом, оставила в нем рану, которая еще не зажила.Она сама сказала ему, что не хочет знать о том, что с ним происходило до их встречи, поэтому Ола лишь просто сказала:— Я никогда не буду лгать вам. Но то, что я чувствую, трудно передать… словами.Разве она могла бы описать ему то чувство, которое зародилось у нее в груди, и теперь словно подступает к горлу и тянется к ее губам?Как ей сказать ему, что она хочет, чтобы он вновь поцеловал ее?Его могут шокировать такие ее мысли! Он сочтет ее нескромной и фривольной, такой, как назвал ее Жиль!Она вдруг разволновалась и сама не понимала, почему пришла вдруг в сильное замешательство, и, высвободив руку из его пальцев, поднялась из-за стола.— Пожалуй, уже… наверное… поздно, — пробормотала она. — День был… длинный… и я… должна… пойти спать.Маркиз не двигался и глядел на нее. Она стояла посреди салона. Ее яркие волосы просвечивали сквозь вуаль, изящную фигуру подчеркивала облегавшая ее белая газовая ткань, по которой беспокойно двигались ее пальцы, единственным украшением которых было подаренное им золотое кольцо.— Я жду ответа, Ола, — сказал он.— Я не знаю… как… ответить. Я не могу найти… верных… слов.Маркиз поднялся из-за стола.— Слова часто бывают совершенно ни к чему.Он двинулся к ней, и когда она взглянула на него снизу вверх, остро чувствуя его близость, маркиз обнял ее. Притянув Олу к себе, он сказал:— Выразим наши чувства более простым способом!И его губы прильнули к ее губам.Он целовал ее, и Ола поняла, что хотела, жаждала этого давно, Она ни о чем не могла думать, кроме сладостного плена его губ и чуда его поцелуя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16