— Они сами вам расскажут много интересного, — ответил маркиз. — И уверяю вас, вы будете для них такой же очаровательной и неповторимой, как для меня.— Неповторимой? — переспросила Вада с улыбкой.— Да, вы даже не представляете себе, насколько вы необыкновенны и уникальны для Парижа. Глава 6 Утром пришло письмо от Нэнси Спарлинг. Она писала:«Боюсь, что моя пострадавшая нога задержит меня здесь дольше, чем я предполагала, и, к сожалению, вряд ли я смогу присоединиться к тебе в Париже.Советую тебе не дожидаться меня, а ехать в Англию, как только закончишь все свои примерки и приобретешь достаточно туалетов.Все это время я не перестаю думать, правильно ли поступила, отпустив тебя в Париж одну. Тем не менее я уверена, что ты достаточно благоразумна и сможешь сама за себя постоять.Отправь вдовствующей герцогине телеграмму и сообщи, в какой день и час пересечешь Ла-Манш. Она, конечно, пошлет за тобой нарочного, который встретит тебя в Дувре и будет сопровождать в замок, Очень сокрушаюсь, что не могу показать тебе Париж так, как я намеревалась это сделать…»Письмо было довольно длинное, но Вада прочитала, в основном, те строки, где говорилось, что она должна ехать в Англию одна.Девушка прекрасно понимала, что благодаря господину Уорту, который проделал громадную работу над ее платьями еще до того, как она приехала в Париж, у нее теперь был весь необходимый гардероб, чтобы взять с собой в Англию.Но могла ли она уехать? Вада не знала, когда вернется Пьер, и не была уверена что, возвратившись в Париж, он захочет ее увидеть.И все-таки она не могла примириться с мыслью об отъезде, пока была хоть малейшая надежда, что они снова могут встретиться.После завтрака Вада и Чэрити отправились к Уорту; здесь девушку ожидало намного больше готовых туалетов, чем она предполагала. У Вады даже возникло ощущение, будто они вынуждают ее принять решение как можно скорее покинуть Париж, и она старательно выискивала любые ничтожнейшие погрешности, чтобы отложить доставку готовых вещей в отель.К ленчу они вернулись в гостиницу, и после того, как покончили с едой, Чэрити спросила:— Что вы собираетесь делать сегодня днем, мисс Вада?— Я… еще не решила.Девушка встала и подошла к окну. О, как много она здесь еще не видела! Но ее энтузиазм прошел, — как ни трудно было в это поверить.Чэрити, видимо, ожидала, что Вада будет настаивать на прогулке в Нотр-Дам или к Эйфелевой башне. Но сейчас у нее не было никакого желания осматривать достопримечательности. И она призналась себе откровенно: на то были свои причины.Радость и восхищение Парижем ушли вместе с Пьером, — только этим и объяснялась ее апатия.«Я превращаюсь в посмешище, — сказала себе девушка. — Этот человек слишком неожиданно вошел в мою жизнь и так же внезапно исчез».Но здравый смысл не ослабил боль в сердце. Ей казалось, что не стоит продолжать знакомство с Парижем: город уже не представлял для нее прежнего интереса.— Если я вам в данный момент не нужна, мисс Вада, — послышался оживленный голос Чэрити, — то я буду гладить. Горничная на этаже сказала, что можно воспользоваться гладильной в коридоре.— Хорошо, я подожду здесь, пока ты закончишь.— Вы утомлены и оттого сегодня не в настроении, — проворчала Чэрити и продолжила в своей обычной нравоучительной манере:— Вы очень поздно возвращались домой прошлой и позапрошлой ночью, а все эти бесконечные примерки днем могут вымотать кого угодно.Вада промолчала, но Чэрити настаивала на своем:— Прислушайтесь к моему совету, мисс Вада: поудобнее устройтесь на диване с интересной книгой. Дома вы всегда так делали, и с большим удовольствием.Не дождавшись ответа, Чэрити вышла из гостиной. Вада продолжала стоять у окна, выходившего в сад Тюильри, но не замечала ни деревьев, ни яркого солнца. Перед нею было только лицо Пьера, и она слышала его ласковый голос: «Моя красавица, моя малышка!»Почему она все испортила в тот вечер, когда они были вместе, в тысячный раз спрашивала себя девушка, отчего испугалась, когда он целовал ее шею и плечи?Вада не могла себе толком объяснить, что она ощущала. Ей хотелось, чтобы он продолжал ее целовать, она ждала восторга и наслаждения, ее переполняла радость, но она не могла до конца понять, что в тот момент ее испугало.«Почему, ну почему я была такой глупой», — спрашивала себя Вада.Должно быть, она долго стояла у окна. Охватившее девушку подавленное состояние как будто отделило ее от всего земного.Послышался стук, и дверь за ее спиной открылась.— Мадемуазель, вас хочет видеть какой-то господин, — произнес посыльный.Вада медленно повернулась, не испытывая особого интереса и подумав, что это, должно быть, пришел маркиз, чтобы уточнить последние приготовления к обеду.Затем дверь за посетителем закрылась, и Вада увидела того, кто стоял у порога.Это был Пьер.На нем был все тот же зеленый сюртук, но сам он казался выше и более представительным, чем тогда, в своей студии. Их взгляды встретились, однако никто не шевельнулся. Вада вдруг почувствовала, что между ними что-то случилось. Что-то живое и магическое, чего прежде не было, прошло между ними, и от этого она не могла ни говорить, ни сделать шага ему навстречу.— Пьер!Голос Вады прозвучал странно даже для нее самой. Светлые волосы девушки ярко сияли в потоке золотистого солнечного света, падающего из окна. Какое-то мгновение она еще оставалась словно завороженной, окутанной облаком блаженства, но сама нарушила это состояние, вырвавшись из оцепенения, и побежала навстречу Пьеру.— Ты вернулся! Ты вернулся!— Да, я вернулся. — Его голос звучал глубоко, и он смотрел ей прямо в глаза.Девушка остановилась перед Пьером. Он не сделал никакой попытки до нее дотронуться, и протянутые к нему руки опустились вниз.— Я так боялась, что ты забудешь меня, — с трудом, почти шепотом произнесла Вада.— Я не смог это сделать, — ответил Пьер. Она вопросительно взглянула на него, и он сказал:— Надень шляпку, и пойдем погуляем: мне нужно поговорить с тобой. Можно пойти в сад Тюильри и посидеть там.Глаза Вады вспыхнули, она ослепительно улыбнулась:— С удовольствием!Девушка направилась к двери, ведущей в спальню. Торопясь, открыла шкаф и нашла там маленькую соломенную шляпку с полями, украшенную цветами и голубыми лентами, — они завязывались под подбородком и отлично сочетались с голубым муслиновым платьем, которое было на ней.Вада обрадовалась: она очень любила этот наряд, один из самых красивых, но думать сейчас о своей внешности было некогда.Пьер вернулся, и весь мир снова наполнился восторгом и красотой.Девушка подошла к нему. Он продолжал стоять в гостиной, на том самом месте, где она его оставила. Вада заметила, что выражение его лица слишком серьезно, впрочем, это могло ей только показаться.Пьер открыл дверь в прихожую, пропуская ее вперед. Вада сказала:— Подожди немного, я только скажу Чэрити, что ухожу, иначе она будет беспокоиться.— Конечно, — согласился Пьер.Они вышли из номера, и Вада побежала в гладильню, где обычно находились горничные. Чэрити гладила платье, которое Вада надевала накануне вечером.— Я ухожу… погулять с друзьями, — проговорила она, запыхавшись.— Это как раз то, что вам сейчас нужно, — ответила Чэрити. — Может быть, вы перестанете хандрить. Не знаю, что с вами происходит, мисс Вада, надеюсь только, что вы не заболеете.— Я себя прекрасно чувствую, — возразила Вада.Она быстро повернулась и побежала по коридору к тому месту, где ее ждал Пьер.— Теперь мы можем идти, — сказала девушка.Ее глаза блестели, как у ребенка, которому пообещали долгожданное развлечение.Они стали спускаться по лестнице, держась за руки, пока Пьер не отпустил ее. На улице Риволи они пересекли дорогу и вошли в высокие ворота, ведущие в парк Тюильри.Была весна. Вокруг цвела фиолетовая сирень, в воздухе стоял запах раннего жасмина; вишневые деревья в бело-розовом цвету на фоне голубого неба смотрелись подобно купидонам Буше. Казалось, весь сад принадлежал только им двоим. Пьер вел Ваду к скамейке, полускрытой от посторонних глаз низко склоненными ветвями деревьев.Они сели. Вада с радостью и интересом повернулась к Пьеру, жадно ловя его взгляд.— Я так боялась, что ты не вернешься… до моего отъезда, — проговорила она очень тихо.— Ты уже собираешься уезжать? — в вопросе Пьера послышалось недоумение.Вада уклонилась от прямого ответа и вместо этого сказала:— Но когда-нибудь я должна буду уехать.— Да, конечно, я тоже так думаю, — произнес он, — но не сейчас. Об этом я и хочу с тобой поговорить.Вада вдруг оцепенела. Он начал говорить с интонацией, которую она не поняла.— Мы действительно встретились случайно, и, наверно, оба в первый же момент почувствовали, что с нами происходит то, чего мы никак не ожидали.Говоря, Пьер намеренно отвернулся в сторону, чтобы не смотреть на девушку, и она видела только его профиль.— Знаешь, я намного старше тебя, Вала, по меньшей мере лет на восемь, и должен думать за нас обоих.— Думать… о чем? — слегка дрожащим голосом спросила Вала.— О нас с тобой и о том, что мы испытывали друг к другу прошлой ночью, — настоящее это чувство или только иллюзия, хоть и обольстительная, но все-таки иллюзия.— Я не совсем тебя понимаю… Пьер улыбнулся:— Ведь очень легко увлечься поэзией, музыкой и, конечно, Парижем!Помолчав, Вада проговорила тихим, словно потерянным голосом:— Ты имеешь в виду, когда… ты целовал меня… это не имело для тебя никакого значения?— Нет, нет, ну что ты! Я совсем не это хотел сказать.Пьер повернулся к ней и взял за руку.— Моя милая! Это было восхитительно! Настолько прекрасно, что это невозможно забыть!Он увидел, как заблестели глаза девушки, и добавил:— Но так как ты очень молода, я должен дать тебе время подумать.— О чем?— О себе и обо мне. — Пьер слегка вздохнул. — Я, кажется, не очень связно все это говорю. Наши отношения развиваются очень быстро. Я имею в виду, что мы в самом деле не должны спешить, — нужно лучше узнать друг друга. Я еще очень многого не знаю о тебе, ты тоже должна узнать меня получше. Если мы позволим, чтобы поток эмоций захлестнул нас, в дальнейшем мы оба можем об этом пожалеть.Вада слушала молча, и Пьер продолжил:— Ты пока имеешь очень слабое представление о жизни, а я ею уже достаточно искушен. К тому же ты почти ничего не знаешь о любви. — Он выпустил ее руку и посмотрел вокруг. — Я уезжал из Парижа, — тихо произнес Пьер, — и думал, что мои чувства к тебе изменятся, если мы не будем видеться. Но, увы, я должен был вернуться.— Я… рада, что так случилось, — сказала Вада, едва дыша.— Но я твердо решил, что мы должны вести себя благоразумно. Будем встречаться, разговаривать, а потом определим, любовь ли то чувство, которое мы испытываем друг к другу, или очень хорошая ее имитация.Вада втянула в себя воздух.— А я думала… — Она замолчала.— Продолжай. — Пьер пытался ее ободрить.— Может быть, мне не следует это говорить… Ты можешь подумать, что это от невоспитанности…— Я рискну, — ответил Пьер. — Очень хочу услышать, что ты собираешься мне сказать.— Как раз об этом ты сейчас говорил, — не очень уверенно продолжила Вала. — О том, что мы должны вести себя осмотрительно, разумно, как подобает приличиям и устоям… Я думаю, что все это не имеет никакого отношения к… символизму.Пьер легко рассмеялся.— Ты права, моя милая! Конечно, ты рассуждаешь правильно. Сейчас я стараюсь размышлять, а не чувствовать. В жизни ведь всегда так: когда что-то касается тебя лично, все начинаешь видеть совсем в ином свете, весьма далеком от надуманных теорий.— Что же, по твоему мнению, мы должны делать? — несчастным голосом спросила Вада.— В данный момент, — произнес Пьер, снова взглянув на нее, — я хочу сказать, что ты еще более прекрасна, чем тот образ, который я запомнил, и более очаровательна, чем вообще может быть женщина.— Ты действительно думаешь так, как говоришь?— Сейчас я объясню тебе, что я думаю, — ответил Пьер, улыбаясь. Он снова взял ее за руку.— Мы должны быть рассудительными, моя малышка. Я ничего о тебе не знаю, за исключением того, что ты прелестна, и ты ничего обо мне не знаешь, кроме того, что я тебя люблю.Глаза Вады сразу словно вобрали в себя весь солнечный свет, разлитый по саду, пальцы сильно сжали его руку.— Ты действительно любишь меня?— Представь, я пытался себя убедить, что это только мое воображение, но оказалось, я не способен это сделать.— И я тебя люблю, — сказала Вада. — Я так тебя люблю и так мучилась, думая, что могу никогда тебя не увидеть. Мне стало казаться, что жизнь кончается. Таких страданий я еще не переживала…— Милая моя! — нежно произнес Пьер. — И его голос звучал без обычной твердости.Он поднес к своему лицу ее руку и поцеловал ладонь, задержавшись губами на мягкой коже.Как будто молния пронзила тело Вады. Она уже знала, что это. Пьер возбудил в ней тот самый огонь любви, что и тогда, когда поцеловал ее на берегу Сены.Он отпустил ее руку, и Вада положила ее на колени.— Я люблю тебя и, несмотря ни на что — символизм это или нет, — собираюсь вести себя благоразумно, — заметил Пьер и почти сразу спросил:— У меня такое чувство, что ты в своей жизни встречала совсем не много мужчин. Или, может быть, я не прав?— Н-немного, — почти прошептала Вада.— Твой отец жив?— Нет, он умер, — ответила Вада.— Между прочим, если бы сейчас он был жив, он бы сказал тебе то же самое, что и я: ты не должна делать никаких опрометчивых поступков, почти ничего не зная ни о человеке, ни о жизни. А пока давай просто хорошо проводить время вместе. Будем бродить по Парижу, беседовать, смеяться и совсем не думать о будущем. Ты согласна?— Я согласна на… все, лишь бы быть рядом с тобой, — покорно проговорила Вада.— Мы будем друзьями, — продолжал Пьер, — просто друзьями, которые обмениваются мнением и не предъявляют слишком много требований друг к другу.— Я бы хотела… стать твоей подругой.— Вот и хорошо. Договорились, — улыбнулся Пьер. — Куда мне повести тебя обедать сегодня вечером?— Куда хочешь, — ответила Вада. Но спустя некоторое время, вдруг что-то вспомнив, слегка вскрикнула.— Что случилось?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23