– Что ты слышишь? – Ладони деда Саввы легли президенту на затылок.
Телохранитель президента молчаливым призраком маячил за спиной Озерника, ужасно его нервируя.
– Господин президент, прикажите своей тени, чтобы он прекратил меня подозревать! – в сотый раз взмолился колдун. – Он ведь знает, что я не причиню вам зла! Сколько еще можно подозревать? Я не могу расслабить мысли, когда этот истукан целится мне в спину! А он вечно в меня целится!
– Он во всех целится, это его работа, – утешил Коваль. – Савва, не ори мне в ухо, не то нас на берегу услышат… Давай еще раз!
Колдун страдальчески закатил глаза, но послушно принялся повторять свои пассы. Прошла минута, другая… Артур прикрыл глаза, постарался полностью раствориться в пространстве. Это удалось не сразу, давала знать усталость последних дней: трое суток он вел три баржи вдоль побережья, почти не смыкая глаз.
Навалилась, как мягкая, пахнущая травой волна. Травяная волна посреди моря. Несколько секунд Артур еще слышал плеск воды под днищем, звяканье тяжелых весел в уключинах, дыхание спящих моряков, потрескивание остывающего дизеля…
В следующий миг ему в глаза плеснули сотни ярких огней. Он уже видел мир глазами Озерницы Марины. Видел крепкие доски фургона, обитые железом, и, сквозь окна, забранные мелкой решеткой, – сияющие вершины гор. Солнце только-только просыпалось над Альпами, бойцы еще несли зажженные факелы. Но факелы не могут давать такой мощный свет, сообразил Артур. Глазам было очень больно, жутко ломило шею, выворачивало позвоночник. Так всегда происходило во время «сеансов дальней связи», которые обеспечивали озерные колдуны.
Свет. Раннее утро, еще практически ночь. Свет и рев моторов. Мгновение спустя дед Савва обеспечил полную передачу обонятельных и тактильных ощущений лица и головы. Ниже головы колдун не брался переносить президента в тело своей внучатой племянницы.
И сразу нахлынула вонь. Отвратительная вонь плохо отработанной солярки, загустевшего масла, ржавчины и кислого металла. Коваля чуть не вырвало, наконец он догадался дышать ртом – тогда стало полегче. Глаза перестали слезиться, расплывчатая фигура напротив обрела четкие очертания. Напротив Марины, скрестив руки на прикладе автомата, сидел герр Борк, командующий резервным танковым корпусом.
Танки! Им удалось!
– У… удалось? – тяжело ворочая языком впавшей в ступор девушки, произнес Артур. – Те… теперь можете говорить. Мы – вне базы, шпионы не смогут повредить.
– Счастлив вас слышать, мой президент, – педантичный германец немедленно вскочил и козырнул. – Мы очень волноваться. Весьма волноваться. Скажите что-то. Что-то между нами, битте. Я не хотель бы подозревать Марина.
Артур произнес пароль. Морщины на лбу немца разгладились.
– Мы нашли их, мой президент. Я везу вам сорок два танка. Еще двенадцать не функционирен. Много снарядов. Очень большой запас. Все возле Бонна, так точно. Как я предполагаль.
– Что еще? Докладывай.
– Датский корпус к нам присоединился… э-э… успешно. Шесть тысяч штыков. Неожиданно венгерские власти послали с нами дивизию. У них сорок грузовиков, большой запас топлива для танков и много джипов. Джипы из армии, с бронестеклом, надежно! Мой президент, мы ждали сутки ответ от Парижа. Ответа нет. Епископ получил письмо, но не дал нам ни «да», ни «нет».
– Так я и знал… – проворчал Артур. – Двурушники трусливые…
– Однако мы получили союз без епископ парижский, – подмигнул немец. – Мы получили три тысячи конных на границе Песочной стены, это наши друзья. Потом мы получили еще семь тысяч добровольцев из Прованс и Страсбург…
– Семь тысяч? – Коваль не верил своим ушам. – Добровольцев?
– Я приказал заправить танки, – скромно потупился бывший пивовар. – В лесу за Песочной стеной были бандиты, они грабили фермер. Мы стреляли, я приказал стрелять. Больше бандитов нет. Леса тоже нет, мой президент. Тогда к нам вышел бургомистр Страсбурга, он спросил, куда идет армия. Они полагали, что армия снова идет в Рим, выбирать нового папу. Мы говорили – нет, мы идем в Стамбул, мы платим серебром за машины, за ружья и порох, мы набираем солдат. Герр бургомистр провел заседание городского совета. Они постановили, что не станут выполнять приказы Парижа. Они слышали о русском президенте, который победил железных птиц. Они выставили семь тысяч пеших. Еще оружие. Две батареи гаубиц. Четырнадцать зениток, они стреляли по железным птицам. Пятьдесят тысяч снарядов к зениткам, они научились делать снаряды… Они сказали – мы не будем ждать, пока гадюка придет в наш дом. Мы уничтожим гнездо.
– А поляки?
– Польский корпус следует за нами, с отставанием в сутки. У них произошла болезнь… как это в русском? Гм, э-э-э…
– Чума? Холера? Язва? – упавшим голосом перечислял Артур.
– Найн, найн, – испуганно отмахнулся Борк. – Они покушали плохой пища. Немножко у всех болит живот, все! Они уже догоняют нас.
– А ваши что… германцы?
– Не все свободные города выполнили ваш призыв, – грустно ответил командующий. – Мои курьеры всем разослали письма, но…
– Ну же, сколько? Сколько всего? – У Коваля снова начала болеть шея. Видимо, дед Савва ослабил захват.
– Общее число германских сил – двадцать семь тысяч человек, – скромно отрапортовал Борк. – Мы надеялись, что вдвое больше, но северные города отказали. Словаки – пять тысяч, шведский ландтаг выставил три тысячи конных, три тысячи штыков и две механизированные роты. Чешский магистрат выделил четыре тысячи кирасиров, еще они сделали осадные башни. Восемнадцать осадных башен по нашему заказу, разборные, и четыре разборных моста. Также мы следовали вашему приказу, герр президент. Мы вербовали всех по пути. Очень много беженцев двигалось навстречу – болгары, черногорцы, словенцы, греки. Вероятно, я позволил себе лишнюю смелость, герр президент. Я их всех вербовал.
– Сколько? – выдохнул Коваль.
– Сложно назвать точно цифру, – потупился немец. – С учетом регистрации выданного оружия – около сорок тысяч. Имеется дезертирство. Наша проблема, что это необученные войска. Но моральный дух высок. Мы всем честно обещаем – война не за деньги, за свободу…
«Итого, как минимум – восемьдесят тысяч, – прикинул Коваль. – И как максимум, учитывая, что беженцы прут им из Греции навстречу, Борк может собрать больше ста тысяч. Здорово, но непонятно, как их кормить и как доставить в нужное место. У нас-то вояки не ахти какие, а это вообще ополченцы, и ополченцы вынужденные. Стоит войне слегка затихнуть – и они разбегутся по своим деревням, никакой силой не удержишь… Кроме того, у Карамаза в одном только Стамбуле, по данным разведки, собрано сто тысяч. И это не ополченцы, а реальные, сытые войска…»
– Мой президент, наверное, вы испытывать тревогу ввиду малого количества провиант. Мы гоним в обозе тысячу быков, еще двести подвод с зерном и крупой, еще почти пятьсот окороков копченых и много сухарей. Мясо прислали испанцы. Много мяса. Еще пришлют. Еще много коров гонят нам из Карпат. Оттуда бегут, бегут от войны, мой президент. Не беспокойтесь, провиант хватит на два года. Еще вы не должны волноваться касательно дисциплина. Я тоже волноваться. Восемь дней назад мы собирали военный совет генералов. Иногда плохо понимали язык, но все хорошо понимали дисциплина. Мы сделали, как вы сделали в России, всех привели к присяге. В следующую ночь уже расстреливали за нарушение присяги. Убежали двести человек. Теперь дисциплина. Присягу принимали России, – быстро добавил Борк, уже догадываясь, о чем президент собирается спросить.
Управлять телом сонной колдуньи он не мог. Немного слушались мышцы шеи и мимические мышцы лица. Кое-как Артур повернул голову к боковому окошку. Фургон неторопливо катился по автобану. А слева и справа, растекаясь по обеим обочинам бесконечным светящимся ковром, шла армия союзников.
Восемьдесят тысяч.
«А может быть, сто, а завтра станет – сто двадцать! Пусть они не обучены, и, к сожалению, потери будут велики, но когда такая масса ударит в тыл, наступление Карамаза на Кавказе застопорится. Битву за каспийские прииски он проиграет, мы будем бить в одну точку, в его мягкую брюшину… Интересно, как там Бродяга, найдет ли хоть десяток соратников?..»
– Где вы сейчас? – Артур еле сдерживался, чтобы не закричать от радости.
– В Швейцарии были. Замечательный автобан, – горько улыбнулся немец. – Горы почти позади. С нами говорили невежливо. Три города, три чудесных города, они не приняли нас на постой. «Бараньи шапки» полагают, что они – высший сорт. Вы понимаете меня, мой президент? Они наладили воздушную дорогу, курсируют дирижабли, радио функционирен, также моторные суда. Они передавали по радио о нашей армии, они улыбались, но отказали в ночлеге и еде. Представители кантонов заявили мне, герр президент, что их люди будут вечно нейтралитет. Они предложили мне пользоваться за деньги их моторным речным флотом или их лошадьми. Пока представители кантонов улыбались, их снайперы целились в нас из укрытий. У них очень хорошие стрелки. Один раз я открыл огонь, только один раз. Когда нас не пропускали. Я выполнял ваш приказ – не вступать в драки с населением, обходить военные силы…
– Ничего… мы еще с этими банкирами разберемся, – задумчиво посулил Артур.
– Мы ожидаем вас, чтобы согласовать. Надо уточнить маршрут.
– Только ничего не произносите вслух, герр Борк, – внутри Артура все пело. – Встреча в резервной точке. Не в основной. Вам понятно?
– Так точно, резервная точка, – альбинос поморщился. Первый слабый лучик солнца коснулся его нежной чувствительной кожи. Герр Борк достал баночку с защитным кремом и принялся втирать его себе в кожу лица. Его руки, как всегда, оставались в плотных перчатках. – Я понимаю, мой президент. Известно только вам и мне. Мы будем там через тридцать восемь часов. Или немножко позже. Печально, но точность невозможно.
– Да хрен с ней, с точностью, – отмахнулся Коваль. И тихонько позвал деда: – Эй, Савва, вынимай меня…
Бросок в обратную сторону. Тошнота, резь в спине, соль на губах, заложенный нос.
Он снова очутился на борту огромного сухогруза. Сеанс связи закончился. Дед Савва, насквозь мокрый, уронил дрожащие руки. Слишком непросто давались ему трансляции через чужой мозг.
– Вахтенный, капитана ко мне, – приказал Артур. – И немедленно послать за остальными капитанами.
Капитаны флотилии собрались в каюте главнокомандующего, получили последние указания и вернулись к своим экипажам. Еще спустя час три могучих судна слегка изменили курс. На носу переднего непрерывно измеряли глубину, пока впередсмотрящий не крикнул с мачты, что видит свет. Дон Тинто, светя фонариком, в очередной раз пытался привлечь внимание Артура к карте.
– Кто-нибудь понимает, что он говорит?
– Кажись, он снова советует сдать назад, – почесал в затылке капитан. – Вон, тычет в островок. По карте, вроде Монтекристо. Ну, название-то чудное, а, ваше высокопревосходительство? Кажись, советует там окопаться до утра. Только там мели, судя по карте…
– Некогда нам, некогда окапываться, – отозвался президент. – Прокопов, как там пулеметчики?
– Все на местах!
Президент напряженно вглядывался в темноту, и вдруг особенно плотный сгусток мрака уплыл куда-то в сторону. Темные воды вспыхнули тысячами огней. Показалось, что прямо по курсу баржи сел на мель громадный туристический лайнер и, точно искусственный остров, заслонил берег.
Палуба осветилась. Солнце выпустило первый лучик из-за дымчатого итальянского берега. К этому берегу они вчера безуспешно пытались пристать, а потом трижды отправляли шлюпки. Прибрежная полоса в целом была свободна от заразы, но причаливать явно не стоило. Там сплошной стеной поднимался мокрый, чавкающий лес. Взятый в шлюпку лысый пёс завыл тоскливо и забился под лавку, отказываясь покидать плавсредство. Артуру доложили, что пристать нет никакой возможности, и, соответственно, невозможно добраться до местных жителей. Тинто подтвердил, что такая неестественно мокрая, отравленная растительность тянется на сотни километров на север.
Солнце выпустило второй лучик.
– Что это? Где мы? – послышались голоса гребцов.
– Глянь, братва, какая напасть!
– Это ж цельный город на воде! От такой штуки хрен сбежишь!
Коваль отложил бинокль. Матросы были правы. Если то, что он видит, умеет быстро плавать – им конец.
– Эх, предупреждали итальяшки, что вдоль берега идти нельзя, – проворчал дед Савва. – Вот и напоролись, теперь думай, как ноги уносить…
– Орудия к бою! Семеняк, наводи!
– Пулеметчики, не зевать! Вторые номера – подавай!
– Задраить люки!
На мостик выскользнул щуплый старичок с бородкой. С доном Тинто плыли только трое телохранителей, угрюмые чернявые парни, все близкие родственники. Понять, что лопочет дон Тинто, было совершенно невозможно, но Коваль уловил слово «Эльба».
Эльба! Знаменитое место, где провел нелучшие дни великий корсиканец!
– Кажется, он твердит, что мы напоролись на дрейфующий город пиратов, – высказал предположение капитан баржи. – Я уже успел запомнить, как они их называют. Республикой…
Договорить капитан не успел.
Небо и вода осветились, как при салюте. Грянул ружейный залп, за ним еще один. На долю секунды опередив рой раскаленных пчел, Артур подмял под себя дона Тинто и сам распластался на мокрых досках мостика. Два телохранителя дона, а также рулевой и капитан были убиты. Судя по воплям, кучно летевшие пули поразили еще несколько человек. В небе распушили хвосты сигнальные ракеты.
– Ах, мадонна! Пираты! Джакария! Пираты! – твердил дон Тинто и сыпал проклятиями. Его уцелевший родственник подобрался по-пластунски и поволок упирающегося хозяина в люк, подальше от опасности. Снова грянул залп. В чреве сухогруза разбегались по местам боевые расчеты.
– Вы целы, мой президент? – из темноты спросил телохранитель.
– Герр Богль, я в безопасности.
– Мой президент, нас атакуют на катерах. Я видел штук восемь. Они кружат и не дают нашим пулеметчикам поднять голову.

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":


1 2 3 4 5 6 7 8