https://wodolei.ru/catalog/sushiteli/elektricheskiye/s-termoregulyatorom/
Если же охранник сперва вышел на площадку, то позади него просто не осталось бы места для нападения… Выходит, что враг крался за ним по пустому освещенному коридору, а в спину им обоим глядел Кристофф и молчал?
Оставался единственный вариант и, прежде чем нажать кнопку лифта, Большой Д. обязан был его обдумать. Ллойда мог просто позвать снизу кто-то, кого он хорошо знал. Позвать, чтобы он открыл дверь. А когда он открыл дверь, его каким-то образом отключили, даже не прикасаясь. Дальше патрульный падал сам…
Полковник достал пистолет и нажал кнопку.
— Мэгуин, Гордон со мной, вы двое — по лестнице. Если мы вам не откроем изнутри — выбивайте дверь.
Кабина плавно поползла вниз. Горела лишь тусклая аварийная лампочка на панели управления. Чтобы пройти шесть метров, лифту понадобится восемь секунд. Все трое, не сговариваясь, прижались спинами к боковым стенкам. Оба оперативника подняли пистолеты. По виску Мэгуина скатилась капля пота, он, не отрываясь, следил глазами за приближающимся снизу лучиком света.
— Тим, мы выходим! — Большой Д. захлопнул крышку телефона и взвел предохранитель.
Лифт остановился. В щель между резиновыми уплотнителями просунулась черная волосатая кисть и, не найдя опоры, шмякнулась на пол. Створка неторопливо поползла в сторону. За ней по полу волочилась оскаленная в предсмертной судороге обезьянья морда.
Гордон не выдержал и заорал.
22
ФЕРЗЬ
СИРЕНЬ НА ИЗУМРУДЕ
— Осторожней, Сьюзи, кладите ее сюда, голову осторожнее!
Вдвоем они вытащили обезьяну из клетки и нежно опустили на подстеленное одеяло.
— Она очнется, доктор?
— Она очнется, а вот я, по-моему, скоро скончаюсь…
Пендельсон, кряхтя, разогнул спину. Он ожидал худшего от этой гонки по лестнице, но поясница, как ни странно, почти не пострадала, почка тоже вела себя нормально. Он успел подумать, что позже следует непременно изучить свое новое состояние подробней, но тут Пандора заплакала, и всё постороннее выскочило у него из головы.
— Сьюзи, воды! Надо дать ей попить и обмыть морду, она вся в рвоте, бедняжка!
Он скинул жилет, засучил рукава и, плюнув на новую сорочку, принялся отпаивать свою полумертвую пациентку. Пандора плакала, почти как трехлетний ребенок, тихонько подвывая и заходясь от недостатка воздуха; черные губы кривились, мохнатые плечи вздрагивали в такт частым всхлипам. Профессор погладил ее, и обезьяна тут же привычно обхватила его руку цепким сильным объятием.
— И прекратите называть меня «доктор», теперь я для вас просто Джек, о'кей? — Он постарался выдавить улыбку. Девушку требовалось время от времени тормошить, под влиянием пережитого она всё чаще впадала в ступор.
Лаборантка кивнула, ее голубые распахнутые глаза не успевали сохнуть от слез. Час назад Пендельсон убедил ее снять линзы, но девушка по привычке щурилась, не в силах поверить, что зрение восстановилось. Что касается самого Пендельсона, то он выяснил, что восстанавливаться начало не только зрение…
Последний раз устойчивую эрекцию он испытывал три месяца назад, когда встречался в летнем коттедже с женой Патрика. Надо отметить, Каролине пришлось немало над ним потрудиться, но Патрик, по ее словам, вообще не проявлял никакой прыти и смотрелся, по сравнению с Джеком, куда запущеннее. Сегодня ночью, вцепившись в рулевое колесо, он без конца ерзал на сиденье и украдкой, боясь поверить в такое чудо, трогал ширинку. Сердце то замедлялось — и тогда спина и лоб Пендельсона покрывались липкой испариной, — то ускорялось бешеным ритмом, превращая низ живота в бурлящий котел. А еще он зверски, непередаваемо хотел есть. За то время, пока они добрались до ограды университета, он дважды останавливался на бензоколонках и набивал желудок. Девушка, несмотря на слезы и икоту, тоже ухитрилась прикончить штук пять гамбургеров и несколько пакетов чипсов. Но голод не проходил. Это тоже следовало обдумать, как и многое другое… Пока самым важным оставалась Пандора. Она, единственная, выжила, и у Джека крепло подозрение, что с нее всё и началось.
Они промчались почти девяносто миль. Более надежного убежища на ближайшие часы не существовало. Проникнуть в пятый корпус оказалось намного легче, чем выбраться с базы. Он проехал по темной аллее, оставил машину с пассажирками за углом и непринужденно приказал дремлющему дежурному достать нужную связку ключей. Пендельсона не слишком интересовало, что будет дальше, словно между настоящим и недавним прошлым выросла стена, которая теперь охраняла его кипящий разум от срыва. Он помнил только, что в короткое мгновение, когда это вошло в него, мозг успел обработать и откинуть тысячи вариантов и выбрал оптимальный. Чем дальше они удалялись от базы, тем отчетливей Джек понимал, что оптимальным этот вариант был только с одной точки зрения. Им руководила идея сохранить и спасти животное. После того, что натворила Пандора, казалось недопустимым просто сидеть и ждать, пока появится Большой Д. со своими молодцами. От испуга неуправляемое животное вполне было способно повторить свой трюк, а они с Квинси пока не умели ее останавливать…
— Сьюзи, посмотрите в кармане мой диктофон. И пошарьте где-нибудь в буфете: должен же тут найтись кофе?
— Я поищу. Смотрите, док… Джек, она шевелится.
— Да, слава Богу, мы успели. Пульс пока неустойчивый, полагаю, придется сделать еще одну инъекцию.
Когда иголка вошла под кожу, притихшая было обезьяна снова захныкала. Квинси прижала ее к груди и стала убаюкивать, как младшую сестренку.
— Она просыпается…
— Тихо, девочка, тихо, не волнуйся… — Он не представлял, какой радиус обезьяна способна охватить в состоянии аффекта.
— Джек, я нашла сухарики и шоколадный крем!
— Тащите сюда и не вздумайте съесть всё сами. С ней придется поделиться!
— Не стоит ей давать сладости!
— Я полагаю, меньше всего надлежит беспокоиться о кариесе! Сьюзи, придется ее привязать… Нет, не веревкой! Спуститесь этажом ниже, налево вторая дверь. Там найдете ошейники с замками.
— Вы думаете?..
— Я уверен, что с любым узлом она справится.
Пандора заворочалась в одеялах, открыла блестящие черные глаза. Квинси не успела дойти до выхода, ее словно что-то толкнуло в спину. Девушка затопталась на месте, хватая руками воздух. Джек попятился, зацепился ногой за шнур, опрокинул штатив с таблицами. Затылок пронзила боль, а перед глазами словно вспыхнула вольфрамовая дуга, в нос ударили десятки запахов, потолок знакомой аудитории подпрыгнул, портреты великих угрожающе нахмурились из темных углов. С того момента, как Сьюзан впервые прикоснулась к нему, он, зажмуриваясь, ощущал себя и ее, как две полупрозрачные сферы, не имеющие четких границ, расцвеченные зеленым, интенсивность которого уменьшалась по мере удаления от центра. Отодвинув фокус внутреннего зрения, можно было различить, как из сфер вытекают во все стороны миллионы тоненьких ручейков или волосков: одни отваливались и пропадали без следа, другие, напротив, крепли, но сама зеленая аура не ослабевала. Стоило сделать шаг, как сфера тоже приходила в движение и катилась сквозь предметы, наподобие гигантского морского ежа. Иногда волоски замирали, обтекая стороной не то чтобы непреодолимые, а вроде как неприятные для них объекты. Так случалось, например, когда Джек и Сьюзан проезжали под высоковольтными проводами.
То, что представляла собой Пандора, выглядело похоже и в то же время совсем иначе. Когда Джек, подстегиваемый криками Кристоффа, схватил Квинси за плечо, обезьяна как раз падала, задавленная телами своих умирающих сородичей. Всем телом она повисла на просунутых в решетку пальцах Сьюзан, едва не вывернув девушке кисть. Аура животного воспринималась Пендельсоном, как мощное дугообразное свечение светло-сиреневого цвета. Пока шимпанзе пребывала в обмороке, спектр ауры сменился на глубоко фиолетовый.
С Квинси Джек выходил на контакт легко и естественно. Не отрываясь взглядом от набегающей ленты шоссе, он, стоило только захотеть, чувствовал ее тело, как свое, чувствовал, как ее руки придерживают на коленях болтающуюся голову обезьяны, переживал даже боль в ее вывихнутом пальце и ее голод, наряду с собственным. Он слышал ее страх и смятение, слышал обрывки ее мыслей — иногда бессвязных, иногда удивительно четких.
Например, был момент, когда девушка вспомнила о показаниях ошейников, надетых на шимпанзе. Она совершенно точно воссоздала в памяти давление, частоту пульса и дыхания ее семерых подопечных на протяжении всего эксперимента. Квинси без малейшего напряжения, без запинки смогла запомнить и повторить огромное количество цифр.
Пандора очнулась в пути только один раз. Хорошо, что профессор готовился к этому моменту заранее. Он успел надавить на тормоз, прежде чем лавина ужаса и боли, хлынувшая от животного, ослепила его.
Теперь Пандора проснулась окончательно, и если ее не удастся успокоить, неизвестно, сколько времени они оба выдержат возле нее. Бешеная какофония звуков и образов, хоровод морд и человеческих лиц, среди которых он узнал и себя, вкус кислых фруктов во рту, резкая смена верха и низа, боль от укола, веселая игра, красно-белый летающий мячик, весело, весело, счастье, потом темно, темно, лапы привязаны…
— Мамочка, мамочка… — повторяла Квинси, повиснув в проеме двери.
«Сьюзан, мы должны быть вместе!» — послал сигнал профессор.
…Вращение по часовой и обратно, удары по спине, дикая радость и снова страх, огромная банановая кожура, колючий ошейник на шее, так хочется снять его, так нестерпимо чешется под ним… Круглые кегли в руках добрых женщин в халатах, надо угадать кеглю…
«Сьюзан, вместе!»
…Желтые зубы матери, куски решетки, ветка дерева, плечо человека, соска со сладким соком… Картинки с треугольниками и квадратами… Любимый жест «Дай еще!»… Большие клавиши красного и желтого цвета… Любимый жест «Обними!»… Надо придвинуть табуретку, чтобы достать висящее на веревке яблоко… Фишер обнимается, Фишер поделился вкусным…
Наконец, девушка услышала и откликнулась. Джеку моментально стало легче, вдвоем они опутали сиреневое сияние мягкими, успокаивающими зелеными ручейками, они говорили ему о любви, о защите, о безопасности… Они отважились слиться втроем, так же, как тогда, перед клеткой, но Пандора отпрянула, хотя и не так резко, как раньше.
— Она пытается говорить с нами…
— Не забывайте, вербальное общение не входит в число доступных ей способов коммуникации.
«Спокойно, девочка, спокойно, Сьюзи здесь с тобой, любит тебя… Если хочешь, будем играть… Если хочешь, будем кушать… Пандора хочет кушать?..»
Сиреневая дуга еле заметно качнулась навстречу. Сама обезьяна забилась в угол комнаты, дрожала всем телом, закрыв голову лапами.
— Джек, она понимает…
— Вы молодчина, Сьюзи, но постарайтесь избегать пока абстрактных понятий. Двигайтесь на уровне ассоциаций, не «кушать», а конкретный сочный апельсин…
Пандора выглянула одним глазом. Пендельсон застыл в неудобной позе, но не осмеливался сделать резкое движение. Он чуял запах антисептика и средства от тараканов, запах животных в виварии и корицы, рассыпанной в шкафчике буфета. Невнятное сонное бормотание обезьян, писклявая болтовня крыс, скрип незакрепленной форточки в дальнем крыле здания, легчайший сквозняк по ногам, вибрация двигателя в подвале… Квинси прилипла спиной к косяку.
— Может, попробовать амслен? Она знает почти семьдесят жестов…
— Позже… Не забывайте, это она «разбудила» нас. Добейтесь внутреннего контакта!
Квинси присела на корточки.
— Можно, я позову ее на руки?
— Да, так будет лучше. И захватите шоколадную пасту…
— Пандора, иди к мамочке!
Обезьяна заворчала, к ее сморщенной мордочке возвращалась обычная хитрая мимика. Опершись на тыльную сторону кистей, она в мгновение ока перенесла тело под больничную каталку и жадно оглядывала незнакомое помещение.
— Она чувствует запах шимпанзе…
— Зверинец этажом ниже. Там ее мать и двое братьев…
Квинси обмакнула палец в шоколадный крем. Пандора раздумывала, кося глазом из-под клеенки. У Пендельсона затекла нога. Он переключился на внутреннее зрение, на сей раз это удалось сделать, не зажмуриваясь. Вольфрамовая радуга Пандоры почти соединилась с изумрудными морскими ежами людей. Она еще дергалась по краям, но сердцевина успокаивалась, светлела…
— Она узнает нас…
Очень медленно и постепенно Джек постарался представить себе вкус сладких сырных сухариков и нежного арахиса, растворенного в какао. Пандора изобразила улыбку и запрыгала, раскачивая спиной стоящую на колесиках каталку. Сьюзан подхватила игру, в голове Джека возник образ девушки, держащей на руках шимпанзе, нежно гладящей ее по шерстке за ухом. Пандора вылезла из укрытия, сделала один неуверенный шаг, второй… Внезапно что-то изменилось. Вместо горячих семейных объятий всплыла совсем другая, слегка смазанная, тревожная картина. Он почувствовал себя со связанными руками, ощутил жгучую боль от иголок, растекающуюся одновременно по шее и локтю. Желудок выворачивался наизнанку…
— Джек…
— Да, да! Она спрашивает, не будем ли мы ее снова мучить.
Пендельсону казалось, он всю ночь таскал мешки с цементом. Из колен точно выдернули кости. Ему хотелось только одного — свалиться лицом на пол и заснуть. Там, в невидимом мире, где сплелись две человеческие сферы, царил покой, и в этот покой вклинивался лишь беспокойный зачаточный разум животного. Они навалились на Пандору с двух сторон, что было сил спасая ее от отчаяния.
«Спокойно, хорошая девочка, больно не будет, мы друзья, все друзья…»
— Джек, она понимает слова!
— Не заблуждайтесь, всего лишь интонацию!
Пандора прыгнула, в мгновение ока обвив шею Квинси лапой, а другой ухватив банку с кремом.
— Сьюзи, она не человек… Потому так тяжело поддерживать диалог.
Он позволил себе разогнуться, размял затекшие ноги. Лаборантка ходила из угла в угол, баюкая Пандору, напевая ей песенки. Та бурчала на своем ухающем языке, то пыталась натянуть на голову пакет из-под сухарей, то начинала искать что-то в прическе Квинси.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51
Оставался единственный вариант и, прежде чем нажать кнопку лифта, Большой Д. обязан был его обдумать. Ллойда мог просто позвать снизу кто-то, кого он хорошо знал. Позвать, чтобы он открыл дверь. А когда он открыл дверь, его каким-то образом отключили, даже не прикасаясь. Дальше патрульный падал сам…
Полковник достал пистолет и нажал кнопку.
— Мэгуин, Гордон со мной, вы двое — по лестнице. Если мы вам не откроем изнутри — выбивайте дверь.
Кабина плавно поползла вниз. Горела лишь тусклая аварийная лампочка на панели управления. Чтобы пройти шесть метров, лифту понадобится восемь секунд. Все трое, не сговариваясь, прижались спинами к боковым стенкам. Оба оперативника подняли пистолеты. По виску Мэгуина скатилась капля пота, он, не отрываясь, следил глазами за приближающимся снизу лучиком света.
— Тим, мы выходим! — Большой Д. захлопнул крышку телефона и взвел предохранитель.
Лифт остановился. В щель между резиновыми уплотнителями просунулась черная волосатая кисть и, не найдя опоры, шмякнулась на пол. Створка неторопливо поползла в сторону. За ней по полу волочилась оскаленная в предсмертной судороге обезьянья морда.
Гордон не выдержал и заорал.
22
ФЕРЗЬ
СИРЕНЬ НА ИЗУМРУДЕ
— Осторожней, Сьюзи, кладите ее сюда, голову осторожнее!
Вдвоем они вытащили обезьяну из клетки и нежно опустили на подстеленное одеяло.
— Она очнется, доктор?
— Она очнется, а вот я, по-моему, скоро скончаюсь…
Пендельсон, кряхтя, разогнул спину. Он ожидал худшего от этой гонки по лестнице, но поясница, как ни странно, почти не пострадала, почка тоже вела себя нормально. Он успел подумать, что позже следует непременно изучить свое новое состояние подробней, но тут Пандора заплакала, и всё постороннее выскочило у него из головы.
— Сьюзи, воды! Надо дать ей попить и обмыть морду, она вся в рвоте, бедняжка!
Он скинул жилет, засучил рукава и, плюнув на новую сорочку, принялся отпаивать свою полумертвую пациентку. Пандора плакала, почти как трехлетний ребенок, тихонько подвывая и заходясь от недостатка воздуха; черные губы кривились, мохнатые плечи вздрагивали в такт частым всхлипам. Профессор погладил ее, и обезьяна тут же привычно обхватила его руку цепким сильным объятием.
— И прекратите называть меня «доктор», теперь я для вас просто Джек, о'кей? — Он постарался выдавить улыбку. Девушку требовалось время от времени тормошить, под влиянием пережитого она всё чаще впадала в ступор.
Лаборантка кивнула, ее голубые распахнутые глаза не успевали сохнуть от слез. Час назад Пендельсон убедил ее снять линзы, но девушка по привычке щурилась, не в силах поверить, что зрение восстановилось. Что касается самого Пендельсона, то он выяснил, что восстанавливаться начало не только зрение…
Последний раз устойчивую эрекцию он испытывал три месяца назад, когда встречался в летнем коттедже с женой Патрика. Надо отметить, Каролине пришлось немало над ним потрудиться, но Патрик, по ее словам, вообще не проявлял никакой прыти и смотрелся, по сравнению с Джеком, куда запущеннее. Сегодня ночью, вцепившись в рулевое колесо, он без конца ерзал на сиденье и украдкой, боясь поверить в такое чудо, трогал ширинку. Сердце то замедлялось — и тогда спина и лоб Пендельсона покрывались липкой испариной, — то ускорялось бешеным ритмом, превращая низ живота в бурлящий котел. А еще он зверски, непередаваемо хотел есть. За то время, пока они добрались до ограды университета, он дважды останавливался на бензоколонках и набивал желудок. Девушка, несмотря на слезы и икоту, тоже ухитрилась прикончить штук пять гамбургеров и несколько пакетов чипсов. Но голод не проходил. Это тоже следовало обдумать, как и многое другое… Пока самым важным оставалась Пандора. Она, единственная, выжила, и у Джека крепло подозрение, что с нее всё и началось.
Они промчались почти девяносто миль. Более надежного убежища на ближайшие часы не существовало. Проникнуть в пятый корпус оказалось намного легче, чем выбраться с базы. Он проехал по темной аллее, оставил машину с пассажирками за углом и непринужденно приказал дремлющему дежурному достать нужную связку ключей. Пендельсона не слишком интересовало, что будет дальше, словно между настоящим и недавним прошлым выросла стена, которая теперь охраняла его кипящий разум от срыва. Он помнил только, что в короткое мгновение, когда это вошло в него, мозг успел обработать и откинуть тысячи вариантов и выбрал оптимальный. Чем дальше они удалялись от базы, тем отчетливей Джек понимал, что оптимальным этот вариант был только с одной точки зрения. Им руководила идея сохранить и спасти животное. После того, что натворила Пандора, казалось недопустимым просто сидеть и ждать, пока появится Большой Д. со своими молодцами. От испуга неуправляемое животное вполне было способно повторить свой трюк, а они с Квинси пока не умели ее останавливать…
— Сьюзи, посмотрите в кармане мой диктофон. И пошарьте где-нибудь в буфете: должен же тут найтись кофе?
— Я поищу. Смотрите, док… Джек, она шевелится.
— Да, слава Богу, мы успели. Пульс пока неустойчивый, полагаю, придется сделать еще одну инъекцию.
Когда иголка вошла под кожу, притихшая было обезьяна снова захныкала. Квинси прижала ее к груди и стала убаюкивать, как младшую сестренку.
— Она просыпается…
— Тихо, девочка, тихо, не волнуйся… — Он не представлял, какой радиус обезьяна способна охватить в состоянии аффекта.
— Джек, я нашла сухарики и шоколадный крем!
— Тащите сюда и не вздумайте съесть всё сами. С ней придется поделиться!
— Не стоит ей давать сладости!
— Я полагаю, меньше всего надлежит беспокоиться о кариесе! Сьюзи, придется ее привязать… Нет, не веревкой! Спуститесь этажом ниже, налево вторая дверь. Там найдете ошейники с замками.
— Вы думаете?..
— Я уверен, что с любым узлом она справится.
Пандора заворочалась в одеялах, открыла блестящие черные глаза. Квинси не успела дойти до выхода, ее словно что-то толкнуло в спину. Девушка затопталась на месте, хватая руками воздух. Джек попятился, зацепился ногой за шнур, опрокинул штатив с таблицами. Затылок пронзила боль, а перед глазами словно вспыхнула вольфрамовая дуга, в нос ударили десятки запахов, потолок знакомой аудитории подпрыгнул, портреты великих угрожающе нахмурились из темных углов. С того момента, как Сьюзан впервые прикоснулась к нему, он, зажмуриваясь, ощущал себя и ее, как две полупрозрачные сферы, не имеющие четких границ, расцвеченные зеленым, интенсивность которого уменьшалась по мере удаления от центра. Отодвинув фокус внутреннего зрения, можно было различить, как из сфер вытекают во все стороны миллионы тоненьких ручейков или волосков: одни отваливались и пропадали без следа, другие, напротив, крепли, но сама зеленая аура не ослабевала. Стоило сделать шаг, как сфера тоже приходила в движение и катилась сквозь предметы, наподобие гигантского морского ежа. Иногда волоски замирали, обтекая стороной не то чтобы непреодолимые, а вроде как неприятные для них объекты. Так случалось, например, когда Джек и Сьюзан проезжали под высоковольтными проводами.
То, что представляла собой Пандора, выглядело похоже и в то же время совсем иначе. Когда Джек, подстегиваемый криками Кристоффа, схватил Квинси за плечо, обезьяна как раз падала, задавленная телами своих умирающих сородичей. Всем телом она повисла на просунутых в решетку пальцах Сьюзан, едва не вывернув девушке кисть. Аура животного воспринималась Пендельсоном, как мощное дугообразное свечение светло-сиреневого цвета. Пока шимпанзе пребывала в обмороке, спектр ауры сменился на глубоко фиолетовый.
С Квинси Джек выходил на контакт легко и естественно. Не отрываясь взглядом от набегающей ленты шоссе, он, стоило только захотеть, чувствовал ее тело, как свое, чувствовал, как ее руки придерживают на коленях болтающуюся голову обезьяны, переживал даже боль в ее вывихнутом пальце и ее голод, наряду с собственным. Он слышал ее страх и смятение, слышал обрывки ее мыслей — иногда бессвязных, иногда удивительно четких.
Например, был момент, когда девушка вспомнила о показаниях ошейников, надетых на шимпанзе. Она совершенно точно воссоздала в памяти давление, частоту пульса и дыхания ее семерых подопечных на протяжении всего эксперимента. Квинси без малейшего напряжения, без запинки смогла запомнить и повторить огромное количество цифр.
Пандора очнулась в пути только один раз. Хорошо, что профессор готовился к этому моменту заранее. Он успел надавить на тормоз, прежде чем лавина ужаса и боли, хлынувшая от животного, ослепила его.
Теперь Пандора проснулась окончательно, и если ее не удастся успокоить, неизвестно, сколько времени они оба выдержат возле нее. Бешеная какофония звуков и образов, хоровод морд и человеческих лиц, среди которых он узнал и себя, вкус кислых фруктов во рту, резкая смена верха и низа, боль от укола, веселая игра, красно-белый летающий мячик, весело, весело, счастье, потом темно, темно, лапы привязаны…
— Мамочка, мамочка… — повторяла Квинси, повиснув в проеме двери.
«Сьюзан, мы должны быть вместе!» — послал сигнал профессор.
…Вращение по часовой и обратно, удары по спине, дикая радость и снова страх, огромная банановая кожура, колючий ошейник на шее, так хочется снять его, так нестерпимо чешется под ним… Круглые кегли в руках добрых женщин в халатах, надо угадать кеглю…
«Сьюзан, вместе!»
…Желтые зубы матери, куски решетки, ветка дерева, плечо человека, соска со сладким соком… Картинки с треугольниками и квадратами… Любимый жест «Дай еще!»… Большие клавиши красного и желтого цвета… Любимый жест «Обними!»… Надо придвинуть табуретку, чтобы достать висящее на веревке яблоко… Фишер обнимается, Фишер поделился вкусным…
Наконец, девушка услышала и откликнулась. Джеку моментально стало легче, вдвоем они опутали сиреневое сияние мягкими, успокаивающими зелеными ручейками, они говорили ему о любви, о защите, о безопасности… Они отважились слиться втроем, так же, как тогда, перед клеткой, но Пандора отпрянула, хотя и не так резко, как раньше.
— Она пытается говорить с нами…
— Не забывайте, вербальное общение не входит в число доступных ей способов коммуникации.
«Спокойно, девочка, спокойно, Сьюзи здесь с тобой, любит тебя… Если хочешь, будем играть… Если хочешь, будем кушать… Пандора хочет кушать?..»
Сиреневая дуга еле заметно качнулась навстречу. Сама обезьяна забилась в угол комнаты, дрожала всем телом, закрыв голову лапами.
— Джек, она понимает…
— Вы молодчина, Сьюзи, но постарайтесь избегать пока абстрактных понятий. Двигайтесь на уровне ассоциаций, не «кушать», а конкретный сочный апельсин…
Пандора выглянула одним глазом. Пендельсон застыл в неудобной позе, но не осмеливался сделать резкое движение. Он чуял запах антисептика и средства от тараканов, запах животных в виварии и корицы, рассыпанной в шкафчике буфета. Невнятное сонное бормотание обезьян, писклявая болтовня крыс, скрип незакрепленной форточки в дальнем крыле здания, легчайший сквозняк по ногам, вибрация двигателя в подвале… Квинси прилипла спиной к косяку.
— Может, попробовать амслен? Она знает почти семьдесят жестов…
— Позже… Не забывайте, это она «разбудила» нас. Добейтесь внутреннего контакта!
Квинси присела на корточки.
— Можно, я позову ее на руки?
— Да, так будет лучше. И захватите шоколадную пасту…
— Пандора, иди к мамочке!
Обезьяна заворчала, к ее сморщенной мордочке возвращалась обычная хитрая мимика. Опершись на тыльную сторону кистей, она в мгновение ока перенесла тело под больничную каталку и жадно оглядывала незнакомое помещение.
— Она чувствует запах шимпанзе…
— Зверинец этажом ниже. Там ее мать и двое братьев…
Квинси обмакнула палец в шоколадный крем. Пандора раздумывала, кося глазом из-под клеенки. У Пендельсона затекла нога. Он переключился на внутреннее зрение, на сей раз это удалось сделать, не зажмуриваясь. Вольфрамовая радуга Пандоры почти соединилась с изумрудными морскими ежами людей. Она еще дергалась по краям, но сердцевина успокаивалась, светлела…
— Она узнает нас…
Очень медленно и постепенно Джек постарался представить себе вкус сладких сырных сухариков и нежного арахиса, растворенного в какао. Пандора изобразила улыбку и запрыгала, раскачивая спиной стоящую на колесиках каталку. Сьюзан подхватила игру, в голове Джека возник образ девушки, держащей на руках шимпанзе, нежно гладящей ее по шерстке за ухом. Пандора вылезла из укрытия, сделала один неуверенный шаг, второй… Внезапно что-то изменилось. Вместо горячих семейных объятий всплыла совсем другая, слегка смазанная, тревожная картина. Он почувствовал себя со связанными руками, ощутил жгучую боль от иголок, растекающуюся одновременно по шее и локтю. Желудок выворачивался наизнанку…
— Джек…
— Да, да! Она спрашивает, не будем ли мы ее снова мучить.
Пендельсону казалось, он всю ночь таскал мешки с цементом. Из колен точно выдернули кости. Ему хотелось только одного — свалиться лицом на пол и заснуть. Там, в невидимом мире, где сплелись две человеческие сферы, царил покой, и в этот покой вклинивался лишь беспокойный зачаточный разум животного. Они навалились на Пандору с двух сторон, что было сил спасая ее от отчаяния.
«Спокойно, хорошая девочка, больно не будет, мы друзья, все друзья…»
— Джек, она понимает слова!
— Не заблуждайтесь, всего лишь интонацию!
Пандора прыгнула, в мгновение ока обвив шею Квинси лапой, а другой ухватив банку с кремом.
— Сьюзи, она не человек… Потому так тяжело поддерживать диалог.
Он позволил себе разогнуться, размял затекшие ноги. Лаборантка ходила из угла в угол, баюкая Пандору, напевая ей песенки. Та бурчала на своем ухающем языке, то пыталась натянуть на голову пакет из-под сухарей, то начинала искать что-то в прическе Квинси.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51