Товарищ Сталин мог просто спросить, кто мол, этот Марасев
ич, ему доложили, и Сталин оставил Вадима в списке. Но хотелось бы знать в п
одробностях. Кого же спросить? Не идти же к Фадееву: «Александр Александр
ович, что обо мне сказал товарищ Сталин?» Фадеев выпучит на него красные п
осле очередного запоя глаза: «Разве вы знакомы, он даже имени вашего не уп
оминал».
И еще одно: утверждая список, знал ли товарищ Сталин, что он, Вадим, одновре
менно и «Вацлав»? Ясно, что список апробирован на Лубянке, его оставили. Зн
ачит, уверены в нем, и товарищ Сталин уверен.
Когда же будут вручать ордена? Конечно, в Кремле, конечно, Калинин, но когд
а он наконец прикрепит орден к лацкану пиджака, когда наконец все увидят,
что он орденоносец?
В Театре Вахтангова директор и худрук его поздравили, а актеры Ч никто, н
е читают газет, черти, зубрят свои роли и больше к печатному слову не прика
саются. Даже Вероника Пирожкова, которая при каждой встрече ему обязател
ьно говорила что-нибудь приятное, и та об ордене ни слова Ч не знает. Обид
но. Пирожкова, как и все здесь, относилась к нему с пиететом, но без обычног
о актерского заискивания перед театральным критиком. Худенькая, в кудря
шках, блондинка неопределенного возраста Ч то ли 18, то ли 30, с капризным ро
тиком, открытыми голубыми глазками, которые всегда улыбались Вадиму. Пир
ожкова называла его не Вадимом Андреевичем, как все, а просто Ч Марасеви
ч, и в ее улыбке было некое поддразнивание Ч не то насмешка над важностью
его персоны, не то насмешка над тем, что он никак не откликается на ее вним
ание. Но Вадим в свои 28 лет еще не знал женщины и, когда возникали таки
е отношения , робел, хотя Пирожкова нравилась ему. Ее взгляд, насмешл
ивая улыбка, фамильярное «Марасевич» волновали его. Пирожкову использо
вали на вторых ролях, и все же Вадим в одной из своих рецензий отметил: «Уб
едительна была В.Пирожкова в эпизодической, но характерной роли Анны». В
ероника тогда в театре при всех его поцеловала: «Спасибо, Марасевич!» Акт
еры и актрисы любят целоваться по поводу и без повода, но поцелуй Пирожко
вой его обжег. После этого он по ночам рисовал себе их встречи, ее объятия
и поцелуи, представлял ее нагой, вставал, ходил по комнате, чтобы не вернут
ься к тому, чем он занимался в детстве и от чего отец его отучил…

Наконец состоялось! В Кремле. Вручил сам Михаил Иванович Калинин.
Выкликнули Вадима! Он подошел. Михаил Иванович протянул ему коробочку с
орденом, наградное удостоверение, пожал руку, не просто улыбнулся Ч он к
аждому тут улыбался, а доверительно, как хорошему знакомому. И руку протя
нул не официально, а пожал сердечно. Когда перешли в другой зал и усаживал
ись для группового портрета, Калинин, сидевший в первом ряду, обернулся, и
скал кого-то глазами, но не нашел. Вадим был уверен, что именно его он ищет,
может быть, и не читал его статей, но отца знает, отец его лечит. Досадно, что
никто этого не заметил, каждый упоен своей наградой, своим орденом, убежд
ен, что именно ему Калинин оказал особое внимание, именно его персона тут
главная.

Дома Феня проколола в лацкане пиджака дырочку, обшила нитками, Вадим зак
репил в ней орден, надел пиджак, посмотрел в зеркало. Потрясающе! И Феня, ст
оя в дверях, любовалась:
Ч Хорошо, Вадимушка, красиво, ну прямо как народный комиссар какой, ей-бо
гу!.. Ч Голос ее вдруг задрожал. Ч Вот бы Сергей Алексеевич поглядел, пора
довался бы, любил он тебя, Вадимушка, с малых лет любил.
Идиотка, вспомнила этого глупого парикмахера, всю радость испортила.
А впрочем, почему испортила? Ничего не испортила. С парикмахером кончено,
он не собирается всю жизнь терзаться из-за него, сам виноват! Не такие гол
овы летят, не такие люди признаются, а он не захотел. И хватит думать об это
м!
На следующий день Вадим снова ездил по редакциям, снимал пальто в гардер
обе и шествовал по кабинетам с орденом на груди. Все его поздравляли, любо
вались орденом. И те, кто прошлый раз не знал о награждении, присоединялис
ь к общему хору. Вадим принимал поздравления скромно, достойно, никакой т
ут его личной заслуги нет, это не его, это советскую литературу наградили,
а вот за советскую литературу он искренне рад и горд.
Вечером Вадим пошел в Театр Вахтангова, разделся в кабинете администрат
ора и поспешил за кулисы, как бы разыскивая кого-то, открыл дверь уборной,
где в числе других статистов готовилась к спектаклю Пирожкова, увидел по
луодетых девиц перед зеркалами… Ах, пардон, простите… Но Вероника Пирожк
ова его заметила, вскочила, втащила в комнату.
Ч Девочки, смотрите, нашего Марасевича наградили орденом!
Бросилась ему на шею, расцеловала, и остальные девочки тоже вскочили и ра
сцеловали Вадима.
Ч Простите, Ч бормотал Вадим, Ч я ищу Комарова…
Ч Комарова? Ч переспросила Вероника. Ч Он здесь, я его вам найду.
Они вышли в коридор, Вероника зашептала:
Ч Вы сегодня вечером свободны?
У Вадима замерло сердце.
Ч Да…
Ч Отметим ваше награждение, я занята только в первом акте.
Ч С удовольствием. Поедем в ресторан.
Она замотала головой.
Ч Нет, нет, нельзя, кругом сплетники, скажут, окручиваю вас… или еще какую-
нибудь гадость.
У нее задрожал голос, на глазах выступили слезы…
Ч Что вы, что вы! Ч испугался Вадим. Ч Зачем вы плачете? Не надо.
Она вытерла глаза платочком.
Ч Не люблю, когда обо мне плохо говорят. Просто я рада, что вас наградили. Д
ля меня это праздник. Поедемте лучше ко мне, посидим, музыку послушаем, жив
у одна, хорошо?
Ч Хорошо, Ч едва проговорил Вадим.
Ч После первого акта я жду вас на улице, у служебного входа.
Она чмокнула его в щеку и убежала.
Вадим промучился первый акт, не видел, что происходит на сцене. Свидание с
женщиной наедине, в ее комнате… «Живу одна…» Почему одна? Приехала из Пен
зы, что-нибудь снимает, наверное, или замужем, муж в командировке… А вдруг
нагрянет?! Нет, его, орденоносца, не посмеет тронуть. Страшило другое… Вдру
г не получится. Уже два раза так было. Вдруг опять?! Но деваться некуда, Пиро
жкова будет ждать на улице, на морозе. И как уйти после первого акта? Подум
ают, что ему не понравился спектакль, будет сочтено зазнайством новоявле
нного орденоносца: нравится, не нравится, критик должен высидеть спектак
ль до конца. Придется сделать вид, что уходит по срочному делу.
В антракте, появившись в комнате администратора, Вадим схватил телефонн
ую трубку, набрал какие-то цифры, сделал вид, будто кто-то ему ответил, даже
попросил всех быть потише.
Ч Да, да… Когда? Ах, так… Понятно… Хорошо, хорошо. Я немедленно выезжаю. Да,
сию секунду. Позвоните, скажите, через двадцать минут буду.
Положил трубку, обвел всех многозначительным взглядом:
Ч К сожалению, должен срочно уехать!
Ч Что-нибудь случилось, Вадим Андреевич?
Ч Вы-зы-ва-ют! Ч произнес Вадим так, будто его вызывают в самые высокие и
нстанции, может быть, даже в ЦК.
Зашли с Вероникой в гастроном на улице Горького. Вадим купил портвейн, ко
лбасу, сыр, масло, маринованные огурчики в банке, вяленую рыбу, покупал шир
око, хотел покрасоваться перед Пирожковой. Она качала головой: «Марасеви
ч, Марасевич, зачем так много?» А сама тем временем оглядывала прилавки: не
т ли еще чего-нибудь вкусненького.
Вероника жила в Столешниковом переулке (отметила с гордостью: «В самом ц
ентре живу»), в большой коммунальной квартире. Проходя по коридору, показ
ала:
Ч Вот уборная, вот ванная. Ни на кого не обращайте внимания. Мещане!
Произнесла громко, нисколько не заботясь о том, услышат ли ее соседи.
Небольшая, скудно обставленная комната. Вероника подвела Вадима к окну.

Ч Смотрите, Марасевич, какой красивый вид…
Ч Прекрасный, Ч согласился Вадим, хотя было темно и он ничего не увидел.

За спиной что-то скрипнуло, Вадим испуганно оглянулся.
Дверь шкафа открылась, вывалилось скомканное платье, Вероника сунула ег
о обратно, закрепила дверь, просунув в щель свернутую газету.
Ч Так, теперь тапочки надевайте. Легче ведь, правда?
Ч Очень удобно.
Ч И пиджак долой! Ч распоряжалась Вероника. Ч Здесь тепло, топят.
Она помогла ему снять пиджак, повесила на спинку стула, потом выложила за
куски. У нее было только две тарелки, на одну положила сыр, колбасу и масло,
на другую рыбу. Хлеб нарезала на газете.
Ч Будем закусывать по-студенчески. Не привыкли к такой сервировке?
Он протестующе поднял толстые плечи:
Ч Ну почему же?
Ч Временные трудности, Ч загадочно произнесла Вероника, Ч и мещанств
а не люблю… Открывайте бутылку, Марасевич. Штопор? Чего нет, того нет. В это
м доме я вино пью первый раз, в честь вашего ордена. Цените, Марасевич?
Ч Конечно, конечно…
Ч Бутылку хлопните снизу, ладонью… Видали, как мужики делают?
Вадим повертел бутылку в руках, неумело ударил ею о ладонь.
Ч Давайте по-другому. Ч Вероника забрала у него бутылку. Ч Проткнем пр
обку, и все дела. У меня, кстати, отвертка есть.
И заработала отверткой.
Ч Пробка опустится на дно, в ней ничего вредного нет…
Справившись с пробкой, налила вино в две граненые стопки, подняла свою.
Ч За высокую и заслуженную, чувствуете, Марасевич, заслуженную правите
льственную награду!
И, чокнувшись с Вадимом, выпила всю стопку.
Вадим отпил только половину.
Она замотала кудряшками.
Ч Так не пойдет, за орден надо выпить, иначе носиться не будет.
Вадим допил стопку. Она протянула ему огурчик на вилке.
Ч Закусывайте, берите рыбку, а я вам бутерброд намажу. Ч Сделала ему бут
ерброд с маслом, колбасой и сыром. Ч Попробуйте трехслойный.
Вадиму понравилось, ел с аппетитом и рыбу, и колбасу, и сыр. К тому же боялся
захмелеть, тогда наверняка ничего не получится.
Между тем Вероника налила по второй.
Ч Теперь за вас, Ч сказал Вадим, Ч за ваши успехи в театре, за то, чтобы по
достоинству оценили ваш талант.
На ее лице появилась гримаса.
Ч В театре мало одного таланта. Актеры кусочники, каждый норовит другом
у ножку подставить. Ладно, не хочу об этом. Сегодня твой день, твой праздни
к… Ой, Марасевич, я уже на «ты» перешла.
Ч Прекрасно. И я тебе буду говорить «ты».
Ч Тогда надо выпить на брудершафт. Ч Она запела: Ч На брудершафт, на бру
дершафт, Марасевич, Марасевич, будем пить на брудершафт.
Они перекрестили руки, выпили, расцеловались.
Вероника поставила свою рюмку на стол.
Ч Нет! Так на брудершафт не пьют!
Она придвинулась со стулом к Вадиму, обняла его за голову, поцеловала дол
гим поцелуем, посмотрела ему в глаза тоже долгим, серьезным, даже страдаю
щим взглядом, неожиданно сказала:
Ч Хочешь яичницу? Яичница с колбасой, знаешь, как вкусно!
Мелко нарезала колбасу, положила на тарелку четыре яйца, кусок масла, отп
равилась на кухню.
Вадим остался один. Страх перед возможной неудачей окончательно овладе
л им. И тогда опять будет, как уже бывало, плохо скрываемое презрение, зево
та, убегающий взгляд, равнодушное расставание. И в театре поделится с под
ружками: «Марасевич Ч импотент». Не надо было идти, не следует связывать
ся с женщиной из тех кругов, где его знают. А может, и получится. Есть в этой
Пирожковой что-то уверенное. И ему надо быть увереннее, так и врач ему ска
зал: «Все у вас в порядке, только не теряйтесь, все через это проходят». Мож
ет быть, сегодня все и произойдет. А если нет, он притворится опьяневшим. «
Сама виновата, напоила меня».
Вернулась Вероника со сковородкой в руках, разрезала яичницу, налила вин
а себе, Вадиму.
Ч Давай за счастье выпьем. За счастье, Марасевич!
Ч За твое счастье! За твою удачу!
Глаза ее опять наполнились слезами.
Ч Что ты, что с тобой? Ч заволновался Вадим.
Она вытерла глаза:
Ч Так, ерунда, вспомнилось всякое. Все, поехали!
Закусывая яичницей, говорила:
Ч Теперь тебя в театре будут еще больше бояться, увидишь! Они притворяют
ся, что уважают, а на самом деле боятся. Бабы наши Ч все эти народные и засл
уженные Ч шлюхи, любая под тебя ляжет, только похвали ее в рецензии. А ну и
х к свиньям собачьим! Давай потанцуем!
Ч Я плохо танцую! И к тому же, Ч он показал на бутылку, Ч выпил.
Ч Сколько ты выпил?! Ерунда! Ладно, не хочешь танцевать, давай в карты сыгр
аем. Ч У нее в руках появилась колода замусоленных карт, где взяла, Вадим
не заметил. Ч Игра простая, смотри, буду снимать сверху карту, а ты отгады
вай: черная или красная. Угадаешь, я с себя что-нибудь сниму, не отгадаешь, т
ы с себя. Ну, говори, Марасевич! Черная или красная?
Ч Красная, Ч пролепетал пораженный Вадим, Ч не слыхал про такую игру.

Она открыла верхнюю карту Ч оказалась бубновая семерка.
Ч Смотрите, господа, Марасевич угадал! Я проиграла, снимаю пояс.
Сняла с себя поясок.
Ч Угадывай дальше!
Ч Красная, Ч прошептал Вадим.
Она сняла карту Ч туз червей.
Ч Опять угадал. Ты, Марасевич, колдун какой-то.
Она встала, через голову стянула с себя платье, осталась в белой шелковой
комбинации на тоненьких бретельках, низко вырезанной, так что виднелась
грудь.
Вадим боялся поднять глаза.
Вероника снова взяла в руки колоду.
Ч Какой цвет?
Ч Красный, Ч повторил Вадим.
Она открыла карту Ч дама треф!
Ч Не угадал, Марасевич, не угадал, Ч радостно запела Вероника. Ч Бог пра
вду видит, не все тебе выигрывать! Стаскивай чего-нибудь!
Ч Я галстук сниму, Ч робко произнес Вадим.
Она сама развязала ему галстук, положила на стол.
Ч Поехали!
Ч Черная…
Вышла десятка бубен.
Ч Я часы сниму, Ч сказал Вадим.
Ч Марасевич хитрый! Разве часы Ч это одежда? Пуловер снимай! Снимай, мил
енький, снимай, не жульничай… Ч Она вдруг бросила карты на стол. Ч Слуша
й, Марасевич, что мы в детские игры играем, теряем время? Я тебе нравлюсь?
Ч Конечно, конечно, Ч забормотал Вадим.
Ч И ты мне нравишься, давай ляжем в постельку, мы же взрослые, сознательн
ые люди, раздевайся, мой золотой. Ч Она подняла комбинацию, отстегнула ре
зинку, сняла чулок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10