Лес вокруг был мертвым. Птицы молчали, даже на рассвете. Из-за тяжелого ды
много марева было трудно отличить рассвет от сумерек, день от ночи. Сколь
ко это продолжалось, она не знала.
Иногда она проваливалась в сон, глубокий, как обморок. Перед ней мелькали
бессвязные, бессмысленные картинки.
Университетская аудитория, вступительные экзамены, сочинение, масляны
е стены цвета хаки, облупленная лепнина на потолке. Голубая пластиковая
столешница, на которой крупно нацарапано матерное слово, проштампованн
ые листки, исписанные дурацкими фразами. «Тема природы в лирике Лермонто
ва». Стул с железными ножками и занозистым фанерным сидением. Спущенная
петля на колготках. Добротная, гладкая, словно отлитая из розовой резины,
физиономия Германа, его быстрый, чмокающий шепот. Кружевная крона тополя
, теплый свет чужих окон сквозь листья, музыкальная заставка телерекламы
. Ласковая тишина летней ночи. Несколько мгновений тишины, и вдруг оглуши
тельный рев. Пульсация во всем теле, такая мощная и быстрая, что трудно дыш
ать. Ритм тяжелого рока не совпадает с естественным ритмом дыхания, и, воз
можно, именно недостаток кислорода вызывает бурную реакцию толпы. Девоч
ки стонут, теряют сознание. Мальчики ревут и дергаются, как под током. На с
цене скачет маленькая безобразная фигурка, мотает жидкими сальными пат
лами, выкрикивая нечто бессвязное в ритме тяжелых музыкальных волн. Толп
а подростков вторит солисту, тысячи голосов сливаются в единое эхо. Тыся
чи рук тянутся вверх, качаются, словно белая трава под ветром. Толпа хрюка
ет и визжит, как гигантская свиноматка, покрытая долгожданным боровом.
Не важно, что он поет, какая чушь вылетает из его мокрого рта, они повторяю
т каждый звук. Главное Ц синхронно раствориться, исчезнуть, не быть собо
й, не быть вообще, вернуться к изначальному одноклеточному кайфу, вне вре
мени и пространства. «А-а-х-х… ха…»
Василисе приснился рок-концерт, на который она попала с компанией однок
лассников прошлой весной. Группа была жутко популярная, солист Ц суперз
везда. Василисе, в принципе, такая музыка не нравилась, но один раз стоило
послушать живьем, чтобы понять, отчего у многих ее друзей и знакомых едет
крыша.
Впечатление оказалось незабываемым. Сначала она просто стояла в толпе и
наблюдала, как искажаются лица, как рыдают и стонут фаны.
К третьей песне она заметила, что сама подергивается, покачивается, под м
ышками и в глазах мокро, во рту, наоборот, сухо. Когда солист запел четверт
ую песню, Василиса обожала его и готова была вместе со всеми ринуться к сц
ене, пробиться сквозь милицейский кордон, содрать с себя одежду, кожу, выв
ернуться наизнанку, лишь бы прикоснуться к божеству. Она растворилась в
толпе, как в крепкой кислоте, перестала существовать и только потом, в пус
том вагоне метро, глядя на свое смутное отражение в черном стекле, держас
ь за влажный теплый поручень, поняла, что за несколько часов концерта пер
ежила нечто вроде клинической смерти. Еще немного Ц и у нее стали бы разр
ушаться клетки мозга. Ей было мерзко, стыдно.
Концерт превратился в дежурный ночной кошмар. Сейчас ей было плохо, и он о
пять приснился.
Толпа ревела и похрюкивала. «Ах-ха… ха-ай!» Огни блуждали в темноте. Сотни,
тысячи огней. Они двигались, выстраивались в гигантскую фигуру, похожую
на крест, но почему-то все его четыре конца надломлены.
Не крест. Совсем наоборот. Свастика. Пылающая свастика размером в площад
ь. Толпа ревела «Хайль!». Вдалеке, на высокой трибуне, дергалась маленькая
фигурка. Толпа изнывала в едином экстазе.
Площадь, заполненная уже не пестрыми потными подростками с войлочными к
осичками «дредами», с серьгами в носах и бровях, а взрослыми аккуратными
людьми в одинаковой темной униформе. Смешной каркающий уродец на трибун
е, подвижная кукла с черным квадратиком усов под носом. Он вопит, как охрип
шая кладбищенская ворона, он выбрасывает руку так энергично, что кажется
, она сейчас оторвется от туловища, полетит в небо со свистом китайской пе
тарды, врежется в маленькую хрупкую луну и расколет ее, как фарфоровое бл
юдце. Уроду вторит могучий гул толпы, похожий на раскат грома. «Хайль!»
Во сне Василиса решила, что умерла и попала в какое-то другое измерение. Н
у что же, всякое бывает. Мало ли, куда человек забредает в своих снах? В друг
ом измерении пахло одеколоном: смесь свежего огурца и хвои. Краски казал
ись незнакомыми. Цветовая гамма вроде бы та же, но состав другой. Как если
бы ее родной, привычный мир был написан акварелью, а этот, чужой, маслом.
Все кругом лоснилось и блестело. Теней, полутонов не было вовсе. Много чер
ного и красного. У всех чистая обувь.
Ц Отто! Отто Штраус!
Отчетливый звук чужого имени на чужом языке заставил Василису обернуть
ся, словно это обращались к ней лично. В дрожащих отсветах факельных огне
й она увидела круглое бледное лицо. Зеркальный блеск пенсне, усики. Нижня
я челюсть скошена к шее, как будто лицо не доделали, а потом, спохватившись
, наспех прилепили под губу маленький круглый подбородок. Виски и затыло
к выбриты, темные волосы напоминают плотную круглую шапочку. Василиса не
знала этого человека, но почему-то обернулась, когда он произнес: «Отто Ш
траус». Ответила ему вместе с кем-то, чужим голосом, на чужом языке: «Здрав
ствуй, Гейни!» И почувствовала влагу его холодной, слабой ладони при руко
пожатии.
Гейни, старый приятель, бывший одноклассник, в новенькой красивой форме.
Френч сидит изумительно, плечи кажутся шире, спина прямей. Надо записать
имя и адрес портного. А еще говорят, что не осталось в Берлине приличных по
ртных.
Василиса узнала место действия и без всякой подсказки определила время:
тридцать третий год. Язык, разумеется, немецкий. Голос мужской, глуховаты
й, низкий. 1 Она так удивилась, что пришла в себя, открыла глаза, увидела мутн
ое небо, темные верхушки елок, бледный маленький диск, то ли луны, то ли сол
нца.
Что это было? Сон? Галлюцинация?
Пожар давно остался позади, но воздух пропитан гарью. Василиса поклялась
себе, что больше отдыхать не будет, пока не отыщет что-нибудь, похожее на ч
еловеческое жилье, или не выйдет к дороге.
Она шла дальше, потеряв счет времени, иногда поедая какие-то ягоды и листь
я, отдыхая все чаще и дольше.
«Еще сутки, и я начну умирать», Ц подумала она со странным спокойствием,
словно не о самой себе, а о ком-то другом, далеком и безразличном. Тут же всп
ыхнула следующая мысль, совсем уж ледяная:
«А что, если это уже произошло? Мне только кажется, будто я иду по лесу, на са
мом деле меня нет. Я осталась лежать на берегу той узкой теплой речки или у
тонула в болоте».
В ушах нарастал гул, такой отчетливый, что казалось, над головой кружит ве
ртолет. Но небо было пустым и тусклым. Ни души рядом, никто не мог подтверд
ить ей, что она жива. А самой себе она почти не верила.
Лес то редел, то густел. Вдали, на пригорке, показался купол с крестом. Снач
ала Василиса решала, что это мираж. Отдохнула немного, посидела на опушке.
Купол не исчезал. У нее открылось второе дыхание. Где церковь, там и деревн
я, только бы хватило сил дойти. Она старалась не смотреть на свои распухши
е черные ноги, на руки, которые покрылись глубокими ссадинами и крупными
тугими волдырями.
Опять стало темно. Василиса потеряла из виду купол С крестом и продолжал
а идти наугад, в полусне. Лес кончился, она оказалась в открытом поле, ступ
ила на колючую свежескошенную траву. Ноги прожгло такой адской болью, чт
о перехватило дыхание. Но боль придала сил. В туманной голове засветилас
ь простая утешительная мысль: если недавно косили траву, значит, какая-ни
будь деревня должна быть совсем близко.
Из сумрака проступила светлая стена часовни, потом темные силуэты крест
ов, пирамидок со звездами. Василиса добрела до часовни и села на землю, при
слонившись к стене.

ГЛАВА ПЯТАЯ

Ц Полно вам, расслабьтесь, Ц снисходительно улыбнулся Кумарин, Ц у на
с с вами вполне легальный контакт. Кстати, первый за все эти годы. Вы сегод
ня же сообщите о нашей встрече, кому сочтете нужным.
Для руководства ЦРУ контакт Григорьева с бывшим шефом мог действительн
о считаться легальным. После 11 сентября между российскими и американски
ми силовыми структурами было подписано несколько соглашений о сотрудн
ичестве в борьбе с международным терроризмом. Генерал Кумарин числился
почетным членом Временного Объединенного совета ветеранов спецслужб.
Полковник Григорьев числился там же консультантом.
Ц Мы с вами теперь союзники. Жаль, что мы сейчас во Франкфурте, а не в Дрезд
ене. А то у нас получилась бы встреча на Эльбе. Это было бы красиво, вполне с
имволично, Ц продолжал балагурить Всеволод Сергеевич, размазывая масл
о по рогалику.
Ц M-м, Ц грустно промычал Григорьев, Ц остроумное сравнение. Но в той во
йне союзники встретились на Эльбе, когда самое неприятное было уже позад
и. А у нас все только начинается.
Ц Правильно, Ц кивнул Кумарин, Ц должно же время хоть чему-то учить. Сл
ушайте, а почему вы мне совсем не рады? Неужели не соскучились? Мы не видел
ись два года.
Ц Я рад, Ц вяло соврал Григорьев и поискал глазами кого-нибудь, чтобы за
казать чашку приличного кофе.
Ц Злитесь из-за Маши? Напрасно. Я ведь даже не приблизился к ней тогда, два
года назад, в Москве. Я просто отправил ей бутылку хорошего вина. Она сиде
ла в ресторане с милым молодым человеком, майором милиции. Я не стал им меш
ать. Я отлично помню ваши тихие родительские истерики. Ц Кумарин скорчи
л глупую рожу и зашептал, склонившись к Андрею Евгеньевичу: Ц «Оставьте
мою дочь в покое! Не трогайте Машку!»
Ц Я и сейчас могу это повторить.
Ц Не надо, Ц Кумарин сощурился, как кот, и покрутил головой, Ц это уже не
смешно, и даже обидно. Я что, совратитель малолетних? Маньяк сумасшедший?

Ц Есть немного.
Ц Ну, спасибо, Ц Всеволод Сергеевич фальшиво рассмеялся.
За те два года, которые они не виделись, Кумарин изменился. В нем появилось
нервозное шутовство. Он не мог сказать ни слова в простоте, все, что слета
ло с его уст, должно было сверкать остроумием и запоминаться слушателями
, как афоризм.
В течение последних двух лет Григорьев, сидя у себя Бруклине, изучая росс
ийские средства массовой информации, все чаще встречал физиономию свое
го шефа на телеэкране и на страницах глянцевых журналов. Умнейший, хитре
йший Кумарин, глава УГП, серый кардинал, человек, предпочитавший всегда о
ставаться в тени, теперь с удовольствием мелькал на экране телевизора в
разных политических ток-шоу, охотно давал интервью, позволял снимать се
бя на премьерах и презентациях. Это было нехорошо, опасно. Григорьев виде
л, что делает с людьми эпидемия пиар, как деградируют самые сильные и тала
нтливые. Режиссеры перестают снимать кино, писатели не пишут книг, полит
ики и чиновники, наоборот, пишут книги, умильно излагая подробности свои
х поучительных биографий. А потом устраивают шикарные презентации этих
книг и самим себе платят щедрые гонорары. И все, словно по чьему-то издева
тельскому приказу, становятся тусовщиками, или, по-русски, толпыгами. Раз
одетые, важные, толкутся в телестудиях, на всяких презентациях, церемони
ях, галдят, как куры в курятнике, самозабвенно грубеют и глупеют на глазах
у всей страны.
Ц Я видел вас по телевизору, Ц внезапно произнес Григорьев, отчасти что
бы сменить тему, отчасти потому, что это действительно мучило его. Ц Вы р
ешили стать звездой экрана? Вы раскручиваетесь, что ли? Сейчас в России вс
е раскручиваются.
Кумарин засмеялся, на этот раз вполне искренне.
Ц Это я так легендируюсь и внедряюсь, Ц прошептал он и подмигнул. Ц А вы
решили, что я впадаю в маразм? Не бойтесь, я еще в своем уме. Просто меня муч
ает одна проблема… Ладно, об этом после. Слушайте, вы что, правда, считаете,
что это я устроил веселые каникулы нашему дорогому Билли?
Наконец принесли долгожданный кофе. Кумарин продолжал улыбаться, но гла
за его стали колючими, и слегка дрожал краешек рта. Он напряженно ждал отв
ета на вопрос. Пожалуй, слишком напряженно.
Ц Нет, Ц покачал головой Григорьев, Ц я так не думаю. Макмерфи тоже так
не думает.
Ц Правда? Ц Кумарин облегченно вздохнул, и впервые за все время разгово
ра расслабился. Ц Что случилось с Билли?
Ц А вы разве не знаете? Ц удивился Григорьев.
Ц Я знаю, что ваш официальный шеф, глава русского сектора ЦРУ Вильям Макм
ерфи временно отстранен от должности и находился в долгом отпуске, офици
ально Ц по состоянию здоровья. На самом деле он, бедняжка, томится под дом
ашним арестом. Что, засветились его старые афганские связи?
Ц Да, Ц кивнул Григорьев.
Ц Расскажите подробней. Собственно, ради того, чтобы вас послушать, я и п
рилетел сюда.
Григорьев рассказал.
Специальная сенатская комиссия, созданная сразу после 11 сентября, вела с
лужебное расследование, касавшееся прошлых и нынешних связей высших чи
нов ЦРУ с исламскими террористами.
В поле зрения комиссии Макмерфи попал вместе с другими ветеранами разве
дки, которые имели несчастье в начале восьмидесятых служить инструктор
ами в подразделениях ЦРУ в Афганистане, летать в приграничный пакистанс
кий город Пешавар, лично общаться с Усамой бен Ладеном и с его ближайшим о
кружением. И, словно по заказу, стали приходить по почте конверты с фотогр
афиями. На них высшие офицеры ЦРУ были запечатлены в компании арабского
юноши с умным породистым лицом.
В 1979 году сын аравийского шейха, выпускник университета из Саудовской Ара
вии по имени Усама прилетел в Пешавар формировать и вооружать отряды пра
воверных мусульман для борьбы с «коммунистическими шакалами».
Иногда попадались фотографии и более позднего периода, середины и конца
девяностых, уже не с самим бен Ладеном, а с другими известными террориста
ми из его окружения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11