Наверное, они проговори
ли бы так до рассвета, а потом отправились купаться. Но Василиса ляпнула г
лупость, и Гриша обиделся. Она сказала, что не может целоваться с человеко
м, у которого потные усики.
На самом деле он пока не собирался с ней целоваться. Они оба чувствовали, ч
то рано, и можно все испортить. Просто он потянулся за сигаретами, потерял
равновесие, мимоходом скользнул губами по Василисиной щеке. У нее так за
кружилась голова, что она растерялась и ляпнула глупость про потные усик
и. Гриша помрачнел, заявил, что пора спать, улегся на свою куртку, отвернул
ся к стене.
Ц Спокойной ночи! Ц сказала Василиса, подошла к выбитому окну и закурил
а. Она ждала, что он встанет и обнимет ее. Но он продолжал лежать. Он ждал, чт
о она подойдет и уляжется рядом.
Выкурив сигарету, она перемахнула через подоконник и спрыгнула вниз, в в
ысокую мягкую траву. Ей вдруг ужасно захотелось искупаться, прямо сейчас
, сию минуту. И еще она вспомнила, что на пляже осталась бутылка колы. Днем о
ни клали в воду у берега несколько бутылок, чтобы охладить.
Оказавшись на пустом пляже, она заплакала и засмеялась одновременно. Рек
а светилась изнутри мягким серебряным светом. На противоположном берег
у в кромешной тьме смешанного леса неясно белели тонкие березовые ствол
ы. Песок под босыми ступнями был бархатным и теплым. Раздеваясь, Василиса
с веселым ужасом представила, что будет, если сейчас явится сюда Гриша, и т
ут же поняла, что больше всего на свете хочет именно этого. Но и не хочет, иб
о прежде, чем что-то такое случится, он должен все-таки сбрить свои усики.

В воде ей стало казаться, что с нее сползла старая грубая кожа и теперь она
все чувствует острей: шепот и щекотку реки, холодок ночного воздуха на мо
кром лице, прозрачную тяжесть капель на ресницах.
Ц Гри-ша, Ц пропела она, перевернувшись на середине реки на спину и гляд
я в сизый мрак ночного неба, Ц мне никогда не нравилось это имя. Я никогда
не знакомилась в кафе. Это вообще не я, это кто-то другой, тупой и счастливы
й. Счастливый и тупой Васька.
Василиса услышала собственный тихий смех. А потом далекое ворчание мото
ра. Сначала она ничуть не испугалась: ну подумаешь, где-то едет машина. Но з
вук приближался. На всякий случай она подплыла к берегу. Натягивая джинс
ы и футболку на мокрое тело, с удивлением заметила, что торопится и даже сл
егка дрожит.
«Да что я психую? Никто сюда не приедет. Прежде чем бежать назад, надо отыс
кать бутылку колы. Она у нас последняя. Я выпью пару глотков, остальное отн
есу в корпус».
Машина подъехала совсем близко. Свет фар почти задел Василису. Она отско
чила от двух смутных световых столбов, словно это были живые хищные щупа
льца, и кинулась к зарослям дикой малины, из последних сил продолжая врат
ь себе, что вовсе не боится, просто хочет найти бутылку колы, которую могло
отнести течением именно в ту сторону.
Пока слышались голоса и блуждали толстые фонарные лучи, Василиса сидела
в кустах и пыталась сообразить, возможно ли как-то в обход, короткими пере
бежками, добраться до своих, чтобы не заметили чужие. Потом обнаружила, чт
о в двух шагах от нее из воды торчит горлышко бутылки, и обрадовалась, слов
но это было добрым знаком. Она уже стала осторожно подниматься, хотела рв
ануть к темной прогалине между гнилыми досками забора, но рядом послышал
ись шаги, и вспыхнул свет, так близко, что полоснул по лицу. Она медленно оп
устилась на колени, сжалась в комок и чуть не вскрикнула, спохватившись, ч
то невысокий крепыш может заметить свежие следы ее босых ног на песке. Но
он выключил фонарь, разделся, подошел к воде.
Василиса оказалась в ловушке, не знала, сколько еще предстоит ей просиде
ть в колючих кустах дикой малины, что вообще происходит и что будет дальш
е. Она верила, что ее друзья догадались не вылезать из дальнего корпуса, не
показываться на глаза таинственным и опасным ночным гостям. Ворчание мо
тора, топот, голоса, даже выстрелы, все это не так уж громко, к тому же корпус
далеко, на другом конце лагеря. Оля и Сережа могли вообще не проснуться. А
Гриша?

* * *

Ц Я не приказывал стрелять! Ц тихо, сквозь зубы, проговорил Шаман.
Серый вздрогнул и резко развернулся, его палец лежал на спусковом крючке
, он мог запросто от неожиданности пальнуть в Шамана в упор. Пуля попала бы
в живот. На миг в его разгоряченной голове вспыхнула мысль, что это было б
ы совсем не так плохо.
В темноте глаза Шамана светились. Он смотрел на Серого, не моргая. Он аккур
атно вынул пистолет из потной ладони Серого. Еще минута, и дуло уперлось С
ерому в грудь, слева, прямо в сердце.
Ц Никогда, ни при каких обстоятельствах не стреляй без моего приказа, Ц
сказал Шаман и медленно переместил дуло от груди к горлу.
Ц Шама, успокойся, никто не виноват, вонючки могли уйти, Ц прозвучал ряд
ом голос Лезвия.
Ц Куда? Ц Шаман продолжал держать дуло у горла Серого. Ц Водка с добавк
ами, через пару-тройку часов они бы все равно сдохли.
Ц А если нет? Ц произнес в темноте Лезвие и встал рядом с Серым. Ц У них ж
елудки луженые. Они могли уйти и выжить.
Ц Я не приказывал стрелять, Ц повторил Шаман, Ц я много раз говорил вам
всем, что сначала надо думать, а потом стрелять. Желудки у них самые обыкно
венные. Серый, скажи, что ты сорвался. Ты не подумал и сорвался, и больше так
никогда не поступишь.
Ц Я сорвался. Я больше так никогда не поступлю, Ц послушно просипел Сер
ый.
Ц Молодец, Ц кивнул Шаман, Ц ну а теперь давай по-честному. Что, если ты с
делал это нарочно? Тебе проще выстрелить, чем отрабатывать болевые прием
ы на живых вонючках, верно?
Серый взмок, кровь ударила в лицо, глаза забегали. Хорошо, что было темно. Х
отя, кто знает, может, Шама правда видит в темноте? Во всяком случае, читать
чужие мысли он умеет.
Серый действительно стрелял в бомжей не случайно. Ему очень не хотелось
убивать их руками, ударами по сонным артериям, а перед этим заставлять ко
пать для самих себя могилы под дулами. И он воспользовался тем, что они поб
ежали.
Ц Ладно, Ц Шаман опустил пистолет, Ц придется поработать. Мы не можем о
ставлять три трупа с нашими пулями. Самих себя они уже не закопают… Ц он в
друг замолчал и замер.
Остальные повернули фонари в направлении его взгляда. В скрещенных луча
х мелькнула фигура человека.
Ц Я уложил всех троих, Ц растерянно прошептал Серый.
Ц Стоять! Милиция! Ц выкрикнул Лезвие.
В ответ громко зашуршали кусты. Миха и Серый кинулись на звук. Через минут
у их фонари осветили парнишку лет семнадцати. Он стоял на коленях над тру
пом одного из бомжей. Вероятно, споткнулся об него на бегу и теперь пребыв
ал в шоке.
Первым заговорил с ним Лезвие.
Ц Тихо, пацан, спокойно. Ты здесь один? Что ты здесь делаешь?
Ц Я ничего не видел и не слышал, Ц медленно, хрипло произнес парень, Ц я
ничего никому не скажу.
Ц Ничего не вижу, ничего не слышу, ничего никому не скажу, Ц прозвучал из
темноты мягкий голос Шамана. Ц Я тоже знаю такую песенку. Так ты здесь од
ин?
Ц Один, Ц парень продолжал стоять на коленях над бомжом. Фонари били ем
у в лицо.
Ц Врать нехорошо, Ц вздохнул Шама и едва заметно кивнул Михе и Серому.
Ц Сколько вас? Где остальные?
Миха и Серый обошли парня и встали позади него. Их фонари осветили Шамана.

Ц Вы?! Ц ошалело выкрикнул парнишка, вскочил на ноги и уже после выстрел
а, медленно заваливаясь навзничь, прошептал: Ц Господи, так не бывает!
На этот раз стрелял сам Шаман. Но Миха и Серый опять оказались виноватыми.
Их фонари осветили Шамана, и парень узнал его. Это исключило возможность
выбора. Впрочем, выбора все равно не было. Грузовик набит оружием. Скоро на
чнет светать.
Ц А если остальные ушли? Ц тревожно спросил Лезвие.
Ц Не думаю, Ц Шаман присел на корточки и осветил фонарем лицо убитого м
альчика, Ц они забрались сюда, чтобы оттянуться. Пили, кололись. Надо пос
мотреть корпуса, только очень быстро и тихо.
Он оказался прав, как всегда. В самом дальнем корпусе нашли сонную, обкуре
нную парочку. Их не стали ни о чем спрашивать. Просто пристрелили. Они даже
не успели ничего понять.
Лезвие вместе с Шаманом обыскали вещи убитых. Серый и Миха приволокли тр
упы с улицы.
Ц Должна быть еще одна девка, Ц задумчиво произнес Шаман, вертя в руках
небольшой джинсовый рюкзачок, который нашли в соседней комнате вместе с
мужской курткой, расстеленной на куче травы и лапника, и большой спортив
ной сумкой.
Ц Один паспорт, один студенческий, Ц сообщил Лезвие, Ц три зубные щетк
и, три рюкзака, одна сумка.
Ц Ерунда, Ц сказал Шаман, Ц можно либо гадать, либо искать. Первое беспо
лезно, на второе нет времени.
Ц Посвети-ка, я посмотрю фотографию в паспорте, Ц попросил Лезвие.
Ц Перестань, Ц Шаман выхватил у него документы, Ц надо уходить.
Миха и Серый успели принести запасную канистру и уже поливали пол бензин
ом.
Прежде чем бросить джинсовый рюкзачок в бензиновую лужу, Шаман достал от
туда ключи с брелком Ц плюшевым медвежонком и спрятал в карман вместе с
документами.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Маша Григорьева бежала по Краснопресненскому бульвару. Ничего глупее н
ельзя было придумать. Над Москвой висел смог. Горел торф в подмосковных л
есах, горела свалка в Люберцах. Никакого кислорода, сплошной угарный газ
и прочие яды. Ужасно вредно для здоровья. И все равно Маша встала на час ра
ньше, надела шорты, майку, кроссовки и отправилась бегать.
Ц У меня все хорошо, Ц повторяла она в ритме собственного дыхания, Ц у м
еня все отлично. Я не буду раскисать, не буду, не хочу.
На самом деле следовало остановиться, дойти пешком до дома, встать под пр
охладный душ. Она не просто раскисала, она растворялась в пространстве, с
ловно кусок рафинада в чае. В последнее время с ней такое случалось слишк
ом часто. Она становилась маленькой, беспомощной девочкой, потерянной в
сутолоке, на вокзале в чужом городе; ребенком, о котором забыли и никогда н
е придут. Мир вокруг делался уродливым и безнадежным. Воздух Ц черным и ж
естким, как наждак. Она знала, что в таких ситуациях требуется помощь псих
олога. И понимала, что никто не поможет, поскольку сама была профессионал
ьным психологом.
Утром одиннадцатого сентября две тысячи первого года Маша Григорьева, о
на же Мери Григ, офицер ЦРУ, доктор психологии, человек, проживший половин
у жизни в России, половину в Америке, проснулась в своей квартире в Гринви
ч-вилледж от странного, оглушительного гула. Ей показалось, что на крышу е
е дома садится гигантский реактивный самолет. В доме имелся выход прямо
на крышу, через чердак. Маша вскочила и, как была, в пижаме, босиком, бросила
сь наверх.
С крыши отрывался вид на Манхэттен. Маша видела своими глазами, как выпры
гивали люди из окон, как рушились башни торгового центра, краса и гордост
ь Америки, знаменитые небоскребы-близнецы. Потом еще долго воздух остав
ался черным, и ничто не могло перебить мерзкого сладковатого запаха. Маш
е казалось, что ее квартира, салон машины, одежда и даже кожа пахнут этой г
арью.
И вот сейчас Москва, окруженная горящими лесами и торфяниками, пахла при
мерно так же. Впрочем, ничего странного. Просто гарь и духота мутили мозги
и навевали жуткие воспоминания.
Маша Григорьева родилась в Москве, в 1972 году. Ее отец служил в КГБ, во внешне
й разведке. Родители развелись, когда ей исполнилось семь. Мама вышла зам
уж за известного артиста. Папа женился на своей коллеге, был направлен в В
ашингтон, в посольство. В 1984-м он сбежал к американцам и стал работать на ЦР
У. Маша, разумеется, ничего об этом не знала. Она жила с мамой и маминым муже
м. Артист любил выпить, мог пьяным сесть за руль. Однажды это кончилось кат
астрофой. Маша осталась сиротой, с ней произошло много всего плохого.
В 1986-м ее родному отцу Андрею Евгеньевичу Григорьеву удалось за большие в
зятки, с помощью Международного Красного Креста, вывезти ее в Америку. Он
а стала стопроцентной американкой, закончила Гарвард и школу ЦРУ. Шеф ее
отца, глава русского сектора ЦРУ Билли Макмерфи, который с самого начала
принимал активное участие в судьбе девочки, взял ее к себе на работу.
Два года назад Макмерфи отправил Машу в Москву.
Самое значительное американское лобби в российском парламенте предста
вляла фракция «Свобода выбора». Возглавлял ее Евгений Николаевич Рязан
цев. В этого политика и его партию было вбито много американских денег. В м
ае 2000 года американский политолог Томас Бриттен, работавший в пресс-цент
ре «Свободы выбора», «официально числившийся постоянным консультантом
по связям с общественностью, был убит в Москве, и не просто убит, а вместе с
пресс-секретарем Рязанцева, Викторией Кравцовой, в ее квартире, в ее пост
ели.
Томас Бриттен был офицером ЦРУ. Виктория Кравцова Ц последней любовью п
олитика-демократа, вскормленного американскими деньгами.
Мери Григ неофициально принимала участие в расследовании, вытягивала и
з депрессии Евгения Николаевича Рязанцева и временно взяла на себя функ
ции его пpecc-секретаря.
Убийца был найден. Предполагалось, что Маша останется в Москве на нескол
ько лет и заменит Бриттена. Но случилось так, что на нее вышел бывший шеф е
е отца, генерал ФСБ Всеволод Сергеевич Кумарин, давний противник Билла М
акмерфи. Офицер Григ обязана была сообщить об этом контакте. Ее тут же ото
звали домой, в Нью-Йорк.
Следующие два года она занималась рутинной кабинетной работой. Ее ввели
в группу аналитиков, которые пытались прогнозировать политическое буд
ущее России.
Маше приходилось проводить многие часы перед экраном телевизора, сидет
ь в Интернете, читать огромное количество российской прессы.
Главная задача группы сводилась к тому, чтобы определить первую тройку б
удущих лидеров оппозиции, назвать имена людей, которые имеют реальные ша
нсы через несколько лет стать значимой общественно-политической силой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11